своих товарищей, и даже, словно бы, немного краснеет.
– За вами еще что-то тянется? - спрашиваю я в лоб. - От чего вы
прячетесь в тюрьме? Другое преступление, или бандиты…
– О Господи, ну что за настырная женщина! - громко вопрошает Стеков.
– Вот почему!
И он щиплет себя за могучее брюхо.
Ничего не понимаю, стою и растерянно взираю на смущенного, а оттого
шумного и немного агрессивного хакера.
– Распустился я в последнее время! - с горечью сообщает Стеков. -
Пузо отрастил, мотоцикл под задницей трещит, девушки в лицо смеются. Ты
бы раньше меня видела, детка, я же стройный был, как молодой тополек! Ну
нет у меня лишней силы воли, как выпью пива, так сразу аппетит
разбирает. Пятнадцать килограммов за год набрал. Даже к врачу пошел, а
тот говорит: полгода строгой диеты… разве ж я выдержу! А тут такая
халява: питание строго по минимальным нормам, между едой куска не
перехватишь, о пиве и забудь…
– Ну ты и крейзи! - радостно орет 'сын стандартного программиста'.
А Чингиз - тот и вовсе замирает в остолбенении.
Никогда не поверю!
Сесть в тюрьму, чтобы сбросить лишний вес!
– До чего дошло, книги про целлюлит стал читать, калории съеденные на
калькуляторе высчитывал, из бани не вылезал, - продолжает убиваться
Стеков. - Пробежки по утрам, прогулки перед сном… только аппетит
нагуливал…
Тихо-тихо я пячусь к выходу.
Пожалуй, Антон Стеков и впрямь настолько нестандартный человек, что
мог бы сесть на государственную диету…
А если и нет - то он не упустит случая поиздеваться над своими
тюремщиками, высказывая такую версию.
– Психи! - только и говорю я, выскакивая из 'Внутренней Монголии'
Антона Стекова.
И запоздало понимаю, что выдала реакцию, достойную шестнадцатилетнего
оболтуса.
Сумасшедший дом. Нет, все мы, проводящие в глубине десятки часов,
немного спятили. Но эта троица - совсем уж крайний случай!
Охранник моим пребыванием в камере Стекова не интересуется. Либо не
знает, что на самом деле там творится, либо получил инструкции не
вмешиваться. В кабинет Томилина я возвращаюсь за полчаса до назначенного
срока.
Почему-то подсознательно я ожидаю увидеть там новые лица.
Каких-нибудь высоких чинов, с натужной улыбкой напяливших шлем перед
входом в глубину и теперь ведущих себя будто дети на конфетной фабрике.
Но Томилин один. Все-таки дело слишком скользкое, чтобы вышестоящие
лица рискнули присутствовать. Попахивает от происходящего экспериментами
на людях, ох как попахивает.
– Садитесь, Карина, - с прежней любезностью подполковник улыбается
мне. Герани на столе уже нет, намеки кончились. - Как ваша экскурсия?
Видел ли он то, что происходило в камере Стекова?
Если хотел, то видел.
Значит, исходить надо именно из этого.
– Более чем полезная, - говорю я, и Томилин на мгновение хмурится.
Пускай покрутит в голове разговор, попытается понять, что же меня
заинтересовало. - Скажите, а что следует предпринять персоналу тюрьмы,
обнаружив проникновение в тюрьму?
– Запросить пост охраны, - мгновенно реагирует подполковник. - Если
следов проникновения не обнаружено, то на любых возможных посетителей не
стоит обращать внимание. Даже если заключенный будет заниматься сексом с
Мэрилин Монро, или беседовать на философские темы с Чебурашкой. Кто
знает, что там напридумывали психологи в 'зонах катарсиса'?
Все понятно. Чингиз и Антон - жертвы собственной квалифицированности.
Пока стандартные охранные системы их проникновения не замечают, Томилин
может сколько угодно игнорировать неудобных визитеров.
Другое интересно, что он сделает, если хакер и дайвер учинят в тюрьме
самый настоящий виртуальный бунт? Уж не это ли замыслил Чингиз в
качестве собственного 'сюрприза'?
Но это уже слишком серьезный шаг. За такое шестью месяцами не
отделаться. И как бы меня ни раздражало их упрямство, но я мысленно молю
их не делать таких глупостей.
Полковник куда-то звонит, и через минуту в кабинет входит молодой
человек в грязноватом белом халате поверх штатской одежды. Кто-то из
психологов? Или другой вольнонаемный сотрудник? Меня он раздражает, и я
не сразу понимаю чем. Все дело в этой нарочито реальной одежде, несвежем
халате и разболтанном виде.
Ну почему в глубине мы с легкостью готовы выглядеть хуже, чем есть на
самом деле?
– Карина, Денис, - знакомит нас Томилин. Ни званий, ни должностей не
звучит. - Все готово?
– Да, программы введены, - кивает Денис.
Я ожидаю, что мы пойдем в камеры 'подопытных'. Но Томилин набирает
какую-то команду на терминале, и в одной из стен кабинета расползаются
деревянные панели, открывая огромный экран.
– Карину очень интересует первый этап перевоспитания, - говорит
Томилин. Не то с иронией, не то серьезно… - Карина, с кого начнем? У
нас есть водитель, совершивший наезд на детей, катавшихся по тротуару на
велосипедах. И двое убийц.
Мне не надо уточнять, что это за убийцы.
– Начните с водителя, - говорю я.
Экран будто превращается в окно - огромное окно, открытое в вечерний
город. Обычные московские улицы, только людей немного. Здесь, в глубине,
нет разницы между телеизображением и реальностью - и то, и другое
иллюзорно.
Грузовик, что катится по улице, обычный грузовик с пустым кузовом, с
ободранной краской на кабине и грязным ветровым стеклом, несется совсем
рядом - лишь протяни руку…
– Пускай детишек, Денис, - распоряжается Томилин.
И я чувствую к нему мимолетное уважение. За то, что он не сказал
'пускай фантомы' или 'начинай сеанс'. Не спрятался за эвфемизмом.
Пускай это трижды нереально, пускай это лишь пляска электронов в
кристаллах микросхем, но для того человека, что отбывает свой срок в
