писал М.В.Авдееву: 'Что собственно МИСТИЧЕСКОГО в 'Ергунове' я понять не могу — ибо хотел только представить НЕЗАМЕТНОСТЬ перехода из действительности в сон, что всякий на себе испытывал; «…» меня исключительно интересует одно: физиономия жизни и правдивая ее передача; а к мистицизму во всех ее формах я совершенно равнодушен…' [8]. Ну, тут Иван Сергеевич явно лукавил, — мистикой он и в самом деле увлекался, это заметно и во многих его рассказах, повестях ('Собака', 'Конец света', 'Старуха', 'Клара Милич'). Но дело как раз не в этом, а в неубедительности критических выпадов. Ведь вся русская литература изначально содержит в себе некую религиозно-мистическую концепцию мировидения. Сама история наша, наше мироощущение пропитаны мистицизмом; отрицая его, мы неизбежно устремляемся в моменты безысходности под его манящие, таинственные покровы. Материалистическое и идеалистическое парадоксальным образом уживаются в русском человеке…
Имели место упреки и иного рода. С подачи критики, 'таинственные' повести Тургенева обвиняли в 'неоригинальности', едва ли не в эпигонстве, сопоставляя его прозу с рассказами Э.По. Известно, что Иван Сергеевич высоко ценил творчество американского романтика и испытывал некоторое влияние его рассказов. Однако, как отмечает известный литературовед Л.В.Пумпянский, методы ввода в повествовательную структуру 'таинственного' сильно различаются у этих писателей, 'Тургенев тщательно стушевывает таинственный характер явления, растворяет его в рассказе, обставляет рядом чужеродных элементов (например, комическо-бытовых), вообще пользуется целым аппаратом средств для сплава таинственной части рассказа с нейтральным материалом' [9]. Кроме того, частично используя приемы романтического повествования, Тургенев подчиняет их новым принципам: изображение загадок человеческой психики в соответствии с современными идеями позитивистского естествознания, и в то же время 'с ясным пониманием недостаточности любых рациональных объяснений тайны' (В.М.Маркович) [10]. Именно такой метод и сближает 'таинственную' прозу И.С.Тургенева со спецификой современной научной фантастики.
Нападки критиков с одной стороны и почти полное равнодушие читателей с другой, казалось, должны были остановить И.С.Тургенева от дальнейших 'экспериментов' в 'низком' жанре. Такова формальная логика. Но Логика Художника несоизмерима с логикой формальной. Она подчинена другим законам — законам поиска творческого абсолюта. Так что уже в марте 1881 года писатель просил М.М.Стасюлевича оставить 'в апрельском номере 'Вестника Европы' 20 страничек для некоторого фантастического рассказа…' [11]. Не рассчитывая на положительную читательскую оценку нового произведения, Иван Сергеевич предупредил редактора: 'Наперед Вам говорю, что ругать его будут лихо…' [12]. И в том же году, правда, в ноябрьском, а не апрельском, номере 'Вестника…' появилась новая фантастическая повесть Тургенева 'Песнь торжествующей любви', которая и сегодня считается едва ли не лучшим произведением, созданным писателем в 'таинственной прозе'…
Заранее настроившись на очередную порцию едких выпадов, Иван Сергеевич был немало удивлен: произведение более чем благосклонно было принято читателями, и даже критикой. Вокруг 'Песни…' разгорелась полемика. Многих удивляла не только необычность формы (стилизация под новеллу эпохи Возрождения) и содержания, но и неожиданность введения в такой текст смелых научных идей: телекинез, гипноз и даже возможность зомбификации. Удивительно, с каким изяществом этот 'научный' посыл вкраплен в романтическую историю о трагической любви.
Слияние художественных методов разных эпох, романтическая концепция мира и человека, приправленная философскими идеями Шопенгауэра (особенно его 'философией любви'), позволили некоторым критикам отметить космополитический характер повести, а В.П.Буренина, восхищавшегося столь удачным совмещением в ней 'самого глубоко реализма с самым странным фантастическим содержанием' [13], 'Песнь…' вдохновила к манифестации идеи 'чистого искусства'.
Немногочисленные упреки в адрес повести сводились к отсутствию в ней привязки к актуальным темам современности. М.М.Антокольский, отвечая на подобные замечания, писал: '…Большое спасибо Тургеневу: он первый показал, что нам теперь лучше всего забыться, спать, бредить в фантастическом сне' [14].
Еще более благожелательно была встречена последняя повесть писателя 'Клара Милич (После смерти)' (1883), в которой И.С.Тургенев обратился к теме 'двоемирия' человеческого сознания, мистической взаимозависимости жизни и смерти, таинственной власти умерших над волей живых. Сюжет повести вдохновил в 1909 году композитора А.Д.Кастальского на создание одноименной оперы, имевшей большой успех в начале века.
Фантастика многогранна, и тургеневская фантастика — одна из великолепнейших ее граней. Перечитайте его 'таинственную' прозу и, быть может, перед вами тоже откроются двери волшебства этого 'властелина полуфантастического, ему одному доступного мира' (Д.С.Мережковский) [15].
ПРИМЕЧАНИЯ
[1]. Народни листы. Прага,1874. 15 окт.
[2]. Тургенев И.С. ПСС и писем. М.,1983. Т.9. С. 377–378.
[3]. ИРЛИ, ф. 7, № 8.
[4]. Достоевский Ф.М. Письма, Т. 1, с. 344.
[5]. ИРЛИ, ф. 7, хр. 8.
[6]. Лит. наследие. Т.83, с. 409.
[7]. Венгеров С.А. Русская литература в ее современных представителях.
СПб.,1875. Ч.2. С. 148.
[8]. Тургенев И.С. ПСС и писем. М.,1981. Т.8. С. 431.
[9]. Тургенев И.С. ПСС и писем. М.,1982. Т.10. С. 431.
[10].Русские писатели: Биогр. словарь. Ч.2. М.,1990. С. 325.
[11].Тургенев И.С. ПСС и писем. М.,1982, Т.10. С. 413.
[12]. Там же. С. 416.
[13].Там же. С. 417.
[14].Там же.
[15].Мережковский Д.С. О причинах упадка и о новых течениях современной рус. литературы. СПб.,1893. С. 44–46.
Чужак в чужом времени
Когда речь заходит о Василии Петровиче Авенариусе (1839–1923), читатель в первую очередь вспоминает его как автора очень увлекательных биографических книг о классиках русской литературы ('Отроческие годы Пушкина', 'Ученические годы Гоголя' и др.). Исследователи неоднократно отмечали, что именно Авенариус и 'сформировал тот канон занимательного жизнеописания писателя-классика, который содействовал закреплению в историко-литературной традиции донаучных представлений о связях биографии с творчеством' (М.О.Чудакова).
Разумеется, творчество этого писателя гораздо шире и богаче. Это и антинигилистические романы 'Современная идиллия' (1865), 'Поветрие' (1867), и многочисленные сборники повестей и сказок для детей и юношества. Большой популярностью пользовалась его книга 'Детские сказки' (1885). Любопытно, что, активно занимаясь литературной деятельностью, Авенариус более сорока лет совмещал поэзию творчества с прозой чиновничей службы.
Не обошел стороной писатель и научную фантастику. Его фантастическая проза (впрочем, представленная одной единственной повестью) стоит несколько особняком в творческом наследии, хотя этот 'одноразовый' заход в пристанище научно-фантастической литературы нельзя назвать совсем уж случайным — до этого, как уже упоминалось, он написал значительное количество произведений сказочного плана ('Что комната говорит', 'Сказка о пчеле мохнатке' и мн. др.). Их жанр можно было бы определить как научно- познавательные сказки: в доступной для юного читателя форме писатель стремился дать знание об окружающем мире. Иначе говоря, соблюден основной метод НФ литературы.
А тем единственным научно-фантастическим произведением В.П.Авенариуса стала повесть под названием 'Необыкновенная история о воскресшем помпейце', в которой автор по-своему обыгрывает уже
