мы ему сейчас не нужны. В дом никто не сунется, бояться нечего. А вот нам с вами нужно как-то отдышаться, успокоиться. События такие, что по нервам бьют почище кувалды. Ну вы же все равно сейчас макароны варить неспособны, правда?
— А если вернется Олег? — засомневалась я.
— Вряд ли, — махнул рукой Аркаша, которого язык не поворачивался называть товарищем капитаном. — Носится с пацанами, это надолго. А если и придет — ну что он увидит? Дядя Юра спит, так он последнее время этим профессионально занимается. Тетя Оля мало ли куда может уйти — ну хотя бы на почту, звонить. Мобильник-то не действует. В доме я прибрал следы… осколки там, веревки… Разве что отсутствие вазы углядит. Но вряд ли.
— Ну ладно, товарищ капитан, — улыбнулась я светски, — куда отконвоируете старушку?
Аркаша на мгновение задумался.
— Вы еще не были на берегу? На пляж ходить незачем, прогуляемся по верху. Удивительный вид. Художники нередко приезжают, этюды пишут. Короче, вам это надо увидеть. Ветлуга в солнечный день… рощицы… вдали блестит вода. И совсем далеко — сосны на том берегу.
Можно было подумать, путевку в санаторий навязывает.
Пока шли по улице, болтали о пустяках. Никому не хотелось начинать первым. Да и народу всякого крутилось немало. Многие с Аркашей здоровались. К моему громадному изумлению, встретилась по пути вредная баба с почты — и дружелюбно мне кивнула. Ну, дела… Неужели я все же посеяла в ней некое гуманистическое зерно, и то за три дня взошло?
Улица плавно перетекла в площадь, там развернулся стихийный рыночек. Дальше начинался парк, туда мы и свернули. За деревьями проглядывало необъятное пространство.
Так мы вышли к самому обрыву.
Вид и в самом деле открывался изумительный. Как бы и впрямь не устроили здесь российскую Швейцарию с кемпингами, фуникулерами и кафешками. Загадят последнее.
Поначалу и здесь встречался народ — кто спускался к пляжу, кто, накупавшийся, поднимался в гору. Но Аркаша свернул вправо, на узенькую, змеившуюся вдоль тропиночку, по обеим сторонам заросшую дикой малиной и шиповником.
— Вот здесь можно и поговорить, — нарушил он молчание.
— Можно, — кивнула я. — И что же вы собираетесь мне сообщить?
Аркаша поправил волосы. Хотя что там поправлять — прическа современная, короткая.
— Во-первых, — начал он, — мы, то есть наша служба, в курсе практически всего, что связано с вашей Сетью. Действительно, гениальное изобретение. Юрий Михайлович, не побоюсь этого штампа, исполин духа…
— Отец русской демократии, — в тон ему отозвалась я. — У вас что же, стукач все это время был среди наших? Имя, конечно, не назовете?
Аркаша скривился, словно не наш, не сетевой человек от лимона.
— Зря вы так, Ольга Николаевна. Во-первых, это называется не стукач, а добровольный информатор. Любые спецслужбы, любые силовые структуры испокон веку пользовались этим методом. И, поверьте, ничего особо аморального здесь нет, если придерживаться определенных этических рамок. Но успокою вас — все девятнадцать членов вашей Сети морально устойчивы. Никто не кропал по ночам доносов.
Девятнадцать? Почему же я всегда считала, что пятнадцать? Ах, ну да, еще плюс я и сам Босс. А остальные двое? Или… Или есть у нас и закрытые ресурсы, о которых мне знать не положено? Интересно, а в курсе ли Доктор и Спецназ? И почему мой 'неограниченный допуск' оказался все же ограниченным?
— Все было проще. — Аркаша говорил терпеливо, точно добрый учитель с неуспевающей девочкой. — Вы ведь уже в курсе, каким путем криминальная группировка Савельева узнала о Сети.
— Савельева? — фамилия что-то смутно напоминала.
— Ну да, лысого садиста. Он вам представился как Савелий Фомич. На самом деле Савельев Фома Игоревич. Поигрался с именами в перевертыши. Сам по себе Савельев — бандит средней руки, таких что грязи. Но он вхож к одному весьма влиятельному деятелю… вы извините, но совершенно необязательно называть фамилию. Выполняет его различные деликатные поручения… которыми сей деятель не хочет озадачивать службу своей охраны. Именно ему, неназываемому, Савельев и рассказал потрясающую новость. А тот — человек азартный, увлекся. К тому же уверен в Фоме, знает, что тот неглуп и не станет предлагать пустышку. Остальное вы поняли?
— Тоже мне, бином Ньютона!
Возгласив это, я споткнулась, и если бы не заботливая Аркашина рука, неминуемо полетела бы вниз, в гущу крапивы, шиповника и одичавших яблонь.
— Осторожнее. Под ноги все же глядите… А то, устремившись духом к небу…
— Короче, вы, госбезопасность, следили за этим Неназываемым, так и узнали про нашу Сеть. Верно?
— Стопроцентно, — кивнул Аркаша. — Он действительно в разработке… но это совсем уже другая тема. В общем, все разговоры его записываются, все контакты отслеживаются. Откровенно скажу, очень вредная для государственных интересов тварь.
Ну-ну… чекистам, значит, решать, что есть государственный интерес, а что антигосударственный. Угу… Плавали, знаем. Деда моего, Григория Ивановича, тоже из государственных интересов в Воркуте сгноили… а что такое полвека для Аркашиной конторы? Семечки. Они и сейчас такие же… если поскрести…
— Фильм помните? — обернулась я к капитану Котову. — Рязановский, 'О бедном гусаре замолвите слово'. Так там золотые слова сказаны. Не решайте за Россию, кто ей враг, кто друг… Она сама разберется… со временем.
— Помню фильм, и очень люблю, — отозвался Аркаша. — На кассете у меня есть. Кстати, хотите, в Москве вам перепишу? А что по сути… ну это же бесконечный философский спор, нам с вами оно надо? Я лишь одно скажу. Человек, в коем вы, Ольга Николаевна, увидели бы друга России, не станет иметь дело с Фомой. Аргумент?
— Убойный, — согласилась я. — Ну, и что дальше-то? С бандитами называемыми и неназываемыми все ясно. А с нами, с Сетью? Здесь-то как будет развиваться сюжет?
Аркаша помолчал. Сорвал травинку, задумчиво сжевал. Травоядное.
— Ольга Николаевна, не буду темнить. Темой очень заинтересовались наверху. На уровне руководства Службы. Еще бы, у нас под носом такой самородок… технология, которая способна изменить судьбы мира… я слегка утрирую, но вы же понимаете.
Ну вот… все тот же сон… Поздравляю тебя, Шарик!
— Короче, — вздохнула я, — вы хотите ровно того же, что и Фомич. Вернее, Фома. Не с маслом, так со сметаной.
Аркаша усмехнулся.
— Упрощаете и угрубляете. Разница все же есть. Да, мы очень хотим сотрудничать с Юрием Михайловичем. И со всеми вами. Но смотрите. Неназываемый хотел построить ментальную сетку для личного пользования. Деньги, власть, месть. Интересы общества ему по барабану. Разумеется, долго бы тайна не удержалась… даже в его когтистых лапках. Утечка через Фому… через других шестерок… в конце концов, через того же Юрия Михайловича, который в конце концов побежал бы спасаться к нам… Да и просто бесконтрольное расширение сети неизбежно означает утечку.
Он перевел дыхание, к чему-то прислушался. Ветерок шумел в древесных кронах и вверху, и внизу. Легкое облачко наползло на раскаленный солнечный блин.
— Разумеется, в нашей системе сидят отнюдь не дураки. Нет, конечно, и дураков хватает, как везде. Но стратегические решения принимают дальновидные люди. Поэтому не бойтесь того кошмара, о котором говорили с Боссом в ночь с четверга на пятницу. Помните, свеча горела на столе, свеча горела?
Я передернула плечами.
— Интересно, а как я в туалет хожу, вы тоже записываете?
— Ну вот еще не хватало, — как-то слишком уж решительно возразил Аркаша. — Только то, что относится к делу. Короче, не будет никакого глобального 'ментанета'. Наша служба умеет контролировать такие вещи. Мы бы и интернет вот так же попридержали… если бы Запад не опередил, если бы как в вашем
