— Значит, остались еще по меньшей мере трое.
Гера быстро начала подниматься первой.
Наши шаги конечно же услышали. На лестнице появился человек, не разобрался во мраке, кто перед ним, и спросил:
— Какого хрена? Вам же сказали быть…
Фразу он не закончил, потому что Гертруда в низком выпаде пронзила ему сердце. Мне пришлось посторониться, когда тело слетало по ступеням вниз.
— Эй! Что там у вас происходит, кретины?!
— Встречали незваных гостей, — произнес я, входя в комнату.
Горело много свечей, так что мы сразу увидели привязанного к стулу Иосифа и двух головорезов рядом с ним. Ближний, чертыхнувшись, схватился за пистолет.
— Разберись! — Гертруда бросилась с рапирой на того, что стоял дальше.
Я палашом рассек лицо противнику прежде, чем тот успел зажечь фитиль. Гера оттеснила законника от раненого стража, нанесла ложный выпад, парировала удар, пронзила шею.
Я уже был рядом с Иосифом, разрезая веревку, перетягивающую ему руки. На его груди расползалось темное пятно.
— Гера, у нас проблемы!
— Вижу. — Она бросила рапиру на стол, подскочила к нам. — На постель!
Старик, который когда-то нашел меня и привел в Братство, был без сознания. Я подхватил его под мышки, оттащил к кровати.
— Укладывай. Так. Теперь рубаху долой. Только осторожно, Людвиг. Мне надо посмотреть на рану. — Она сорвала с подушки белую наволочку, вытерла кровь. — Поднеси поближе свечу.
Я взял подсвечник со стола, осветил темный угол.
— Проклятье! — пробормотала она. — Эти мясники хотели вытянуть из него информацию, но перестарались. Криворукие ублюдки. Я бы убила их еще раз, если бы только могла. Держи. Найди в сумке аптечку. Мне нужен тюльпанообразный флакон с черной жидкостью. Надо срочно остановить кровотечение.
Даже не пытаясь нашарить что-либо в ее дорожной сумке, я высыпал все содержимое на пол, быстро ощупал несколько мешочков из мягкой кожи, нашел нужный, развязал тесемки с кисточками и достал пузырек.
— Готово!
— Вытащи пробку и дай мне.
Она взяла лекарство окровавленными руками, вылила почти все на рану. Жидкость зашипела, начала пузыриться и из черной стала белой.
— Теперь банку с мазью. Зеленая крышка.
— Держи.
— И под подкладкой сумки нащупаешь булавку. Она мне тоже нужна. Рви, не бойся.
Серебряная булавка с оскаленной головой льва оказалась у меня на ладони. Гертруда схватила ее, с силой воткнула прямо в рану, и к потолку стал подниматься тонкий рубиновый дымок.
— А теперь не мешай мне, пожалуйста.
— Я проверю дом.
Она не ответила, занятая шептанием наговора. Я посмотрел на восковое лицо Иосифа, взял у убитого мной человека пистолет и отправился в смежную комнату. За пять минут обошел весь этаж, заглянул в шкафы и под кровати. Мысль у меня была одна — где ребенок, которого прятал старик?
Затем я спустился вниз. На первом этаже перешагнул через труп, под который уже натекла довольно приличная лужа крови.
Я склонился, обшарил его одежду, но не нашел серебряного знака. Думаю, он есть лишь у одного из тех, кто пришел в этот дом. Все остальные — наемники, люди без дара, выполнявшие черную работу.
Темные комнаты, пустая кухня. Сюда уже заполз холод из распахнутых входных дверей, а сквозняк затушил одну из трех свечей на подсвечнике, который я нес. К моему огромному разочарованию, здесь тоже было пусто.
Плохо.
Я вернулся в тот момент, когда Гертруда уже накрыла тело Иосифа одеялом.
Мое горло сдавила безжалостная рука.
— Прости, — тихо сказала Гера. — Иногда магия не может помочь.
— Ты сделала для него все, что могла. Ребенка нет. Быть может, Орден…
— Нет. Не думаю. Иначе им не было смысла здесь оставаться.
— Что будем делать?
— Уходить. Эта пятерка вполне могла отправить кого-то с известием, что они обнаружили стража. Если сюда нагрянет кто-то из орденских жрецов, так просто нас не отпустят.
— А он? — Я кивнул в сторону тела. — Еще один страж останется непохороненным?
— Сейчас мы уйдем, чтобы не пришлось хоронить троих, Людвиг. Потом я позабочусь о нем. Возьми, пожалуйста, его кинжал.
Клинок Иосифа я нашел на полу, отброшенным под стол. Гертруда уже вышла из комнаты, спеша к лестнице. Я замешкался на пороге и, так ничего и не сказав, отправился за ней.
На улице магистр между тем отвязала трех лошадей, шепнула им наговор, и те сразу пошли легкой рысью в сторону тракта.
— Ложный след не помешает. — Она устало зачерпнула с земли снега и стала оттирать кровь Иосифа, засыхающую у нее на руках.
Бежать дальше у нас не было сил. На противоположном конце города мы нашли какой-то клоповник под названием «У хрустальной рюмки». Все комнаты были свободны, и заспанный хозяин пустил нас на постой. Увидев метки наемников, он не стал докучать вопросами, лишь принес горячего вина и холодной колбасы, как я попросил, и ушел.
В комнате пахло сыростью, постели были так себе, а отопление и вовсе прескверным. Гера ушла на задний двор, попросив с ней не ходить.
— Я договорюсь насчет тела. Тем, кто придет, лучше не видеть человека.
— Будь осторожна. Иначе за эту область волшебства тебя будет искать инквизиция.
Она согласно кивнула, ушла и вернулась лишь через полчаса. Бледная, вымотанная, с покрасневшими от слез глазами.
— Дело сделано. Его похоронят на кладбище, как подобает. Налей мне вина, пожалуйста.
То уже порядком остыло и было едва теплым.
— Завтра, если уже не сегодня ночью, Орден может обложить город.
— Пусть. Они нас никак не свяжут с тем, что произошло. Кинжал Иосифа уже не у меня. Прятаться без мальчишки не имеет смысла… Он был хорошим человеком, — помолчав, произнесла она. — И сделал для Братства куда больше, чем многие магистры.
Она была права. Иосиф создал новое Братство. Почти все, кто стал стражами за последние сорок лет, приехали в Арденау вместе с ним.
— У него был удивительный дар — находить нас. И он всегда отлично ладил с детьми.
— Но не всегда со взрослыми, — печально улыбнулась Гера. — Отец его едва не убил, когда страж приехал за мной. Он не желал отдавать меня в Арденау. Папочке хватило, что у меня и так уже было одно проклятие для семьи — колдовской дар. «Если уж она и станет кем-нибудь, то точно не одним из вас, — сказал он Иосифу. — Я лучше отдам ее Ордену». И позвал охрану.
Про отца она говорила так же редко, как и про свою сестру. Точнее, никогда.
— Что же заставило его изменить свое решение?
— Дядя замолвил словечко.
— Э-э…
— Да, именно тот самый дядя, которого ты видел в Риапано. — Гера правильно расценила мое замешательство. — Он сказал, что у меня два пути — стать монашкой и служить Церкви с теми
