назад стояла будка, во весь рост поднималась медвежья туша с огромными женскими грудями и бешено вьющимися вокруг лап канатами хвостов. Теперь стало видно, что чудовище огромно - оно было в десять раз выше Кима, и не верилось, что секунду назад оно помещалось на чердаке, а еще недавно стояло во весь рост посреди вестибюля. Мамма Сонним распахнула гигантский рот, наполненный зубами в сотни рядов, и заревела так, что пространство затряслось. Со всех сторон взметнулась и обступила крышу багровая огненная стена, словно вниз плеснули бензина. Ким отбросил гранатомет, поднялся во весь рост, высоко задрав голову, чтобы смотреть чудовищу в глаза. Капитан знал рукопашную стойку Кима. Его руки сейчас - окаменевшие лезвия, которыми Ким на тренировках разбивал в пыль кирпичи, бетонные бруски и камни. Мамма Сонним снова взревела и угрожающе взмахнула передними лапами. И в такт им снова взметнулось ледяное багровое пламя. И тогда Капитан резко поднял ствол штурмовика и, не целясь, нажал спуск - легко и равнодушно, заранее зная, что попал. Чувствуя, что так и надо, что другого выхода нет. Единственная мысль, которая у него мелькнула, - штурмовик тоже может не сработать, как и гранатомет. Но штурмовик сработал, и его знаменитый бесшумный хлопок почему-то перекрыл и рев чудовища, и гул пламени, прокатился по крыше и глухо увяз в пылающем пространстве. Чудовище смолкло, поперхнувшись воем, а пламя опало - теперь за бортиками крыши снова клубилась черная пелена. Ким еще секунду постоял, а затем медленно упал вперед, гулко хрустнув лицом о черный битум. Ровно из середины его затылка вылетел тонкий красный фонтанчик и потух, обжигая голову темным ручьем. Капитан вскочил. Не глядя, изо всех сил зашвырнул штурмовик в огненную бездну. В два прыжка оказался возле Кима и резко перевернул его на спину. И увидел лицо, залитое кровью, и алое крошево вместо нижней челюсти - отсюда вышла пуля. 'Какая она высокая, Мамма Сонним…' - равнодушно подумал Капитан, чувствуя, как текут по рукам теплые струйки. Глаза Кима были открыты, но он был мертв. - Прости, друг, - тихо сказал Капитан и закрыл ему веки ладонью. - Ты ошибался. Можно убивать без зла, но нельзя убивать с добром. И я только что убедился в этом: я не желал тебе добра, когда нажимал спуск. Я просто знал, что сейчас так надо, и мне было все равно. Если бы я знал, что надо выстрелить в себя, - мне тоже было бы все равно. Я мог выстрелить и в Мамму Сонним - и мне тоже было бы все равно. Ты ошибался. Ты был прав раньше, когда говорил, что Мамма Сонним не живая. Я и сейчас не знаю, как она устроена, не могу сказать, живая она или нет. Быть может, она всегда была мертвая, но ожила, когда ее вызвали в наш мир на этом семинаре. Мамма Сонним - это механизм, автомат. Ее нельзя ненавидеть или любить, потому что она тоже не желает нам ни зла, ни добра. Она тоже, как и ты, выполняет свой долг и не может иначе. Мы созданы такими, а она - такой. И ее можно только пожалеть. Потому что твой долг - красив и благороден, а ее долг - черный и неблагодарный. И Мамма Сонним, и мы все пришли в этот мир на короткое время, мы поживем здесь и уйдем обратно в небытие. Скоро-скоро никого из нас не будет. Раньше это произойдет или позже - не имеет значения. Каждый из нас как автомат выполнит то, что ему предназначено, и уйдет. Но о тебе будут вспоминать со светлой грустью, а о ней - со злобой и проклятиями. А она не виновата, что у нее такое предназначение. Никто не виноват. Капитан замолчал и с удивлением подумал, что никогда еще не говорил столько театральных слов и никогда больше их не скажет. Он поднял голову и посмотрел на возвышающуюся косматую тушу. - Жалко тебя, - сказал он задумчиво. - Искренне жалко. Знаешь, мне даже хочется сказать тебе что-нибудь приятное, вот только не знаю что, выглядишь ты мерзко. Может, ты мне скажешь что- нибудь приятное? Мамма Сонним распахнула свою пасть и вдруг прохрипела оглушительно и без интонации: - Ты умрешь через три года. Капитан опустил взгляд и долго молчал, глядя, как первые солнечные лучи пытаются уцепиться за пыльный битум. - Спасибо, - наконец выдавил он. - Это действительно очень приятная новость. Теперь мне будет легко работать. А от чьей пули? - От рака легких, - сказал хриплый детский голосок. Капитан вскинулся - перед ним стояла девочка в красном платьице и белых сандаликах. - Очень хорошо, - кивнул Капитан, нашарил в кармане пачку сигарет и закурил. - Я уйду в отставку и займусь наконец любимыми делами. Знаешь, у каждого человека есть свои любимые дела, но всю жизнь ему некогда… - Нет, - сказала девочка. - Ты будешь служить еще два с половиной года, потом ляжешь в госпиталь. - Ошибаешься, - покачал головой Капитан. - Завтра же подам рапорт об отставке. Девочка промолчала. - А что так мало осталось - это правильно. Это чтобы я не проболтался, чтобы никто и никогда не узнал, что здесь было. Мы же с тобой никому не расскажем, верно? Девочка снова не ответила. - А теперь знаешь что? - Капитан взял ее за руку. - Пойдем-ка с тобой зароем наших медведей.
Они шли по этажам, собирая игрушки и складывая их в накрахмаленную санаторную наволочку. Вначале Капитан еще старался понять, в кого из кукол могли превратиться люди Тарасова, но девочка на вопросы не отвечала, и сам он вскоре плюнул на эту затею. Просто поднимал с пола и опускал в наволочку пластиковых, резиновых и меховых лошадок, тигрят, поросят, змей, лисиц и ворон. Капитану было спокойно и легко - почти так же легко бывает в тот короткий миг, когда скидываешь после марш-броска тяжеленный рюкзак. Потом они зарывали игрушки в песочнице. Девочка - совком, Капитан - ладонями. Далеко за ельником уже поднималось солнце, в глубине проснулась кукушка и неуверенно прокуковала три раза, словно прочищая горло. - Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось? - громко спросил Капитан и подмигнул девочке. Кукушка помолчала, а затем начала куковать быстро, ритмично и без пауз - в таком темпе каждое утро подтягивался на турнике Ким. На третьем десятке Капитан сбился. Он зашел в корпус и поднялся в комнату, где лежала мумия. В утреннем свете мумия выглядела отвратительно - торчащие зубы вставной челюсти, спекшиеся лоскуты кожи, тут и там разлохмаченные не то мухами, не то мышами. Прямо над лицом мумии столбом крутилась стая мелких мошек. Капитан откинул одеяло - на мумии оказалась куцая кожаная жилетка, а на груди торчал пластиковый бейджик. На нем шла строка иероглифов, а ниже: 'Мудан Топ- Менеджер Лауст'. - Ах вон оно что… - сказал Капитан. - Здравствуй, Лауст… Значит, это не твой компьютер… И, значит, та ересь с восклицательными знаками - вовсе не молитва, а предсмертная записка, которую ты пытался оставить… Рассказать пытался, что ты вызвал в этот мир и как с ним бороться… В топку! Капитан впихнул маленький компьютер под жилетку мумии, завернул мумию в одеяло и взвалил на плечо. Она почти ничего не весила. Так он спустился во двор. Девочка уныло тыкала совочком в песок. - Пойдем, поможешь мне, - кивнул Капитан и вручил ей две гранаты. Они спустились в подвал. Капитан положил мумию в угол и забрал у девочки гранаты. Пока он монтировал батарею зарядов, девочка стояла за спиной и внимательно смотрела. Закончив, Капитан поднялся на крышу, взвалил на плечо тело Кима - маленькое, но неожиданно тяжелое. Постоял так немного, а затем подошел к бортику и скинул тело вниз. Налегке сбежал во двор, поднял Кима, дотащил до подвала и положил рядом с мумией. Девочка все так же смотрела на батарею, собранную из мусора: из неразорвавшихся снарядов гранатомета, которые Капитан собрал на чердаке, из ручных гранат и плоского чип-пакета, который Капитан зачем-то надевал последние полтора года на все задания, а вернувшись, исправно сдавал на склад. Теперь пригодился. Но батарея была спланирована и собрана по всем правилам. Капитан еще раз оглядел работу и перевел взгляд на часы. - Нам пора, - сказал он. - Пойдем отсюда. - Не хочу, - глухо отозвалась девочка. - Пойдем, пойдем. - Капитан решительно взял ее за руку, - Жить, что ли, надоело? Мы с тобой издалека посмотрим. - Хочу остаться здесь, - хныкнула девочка. - Здесь нам никак нельзя, костей не соберем, - усмехнулся Капитан. - А надо, чтоб костей не собрал батя… Никаких. Мы же договорились никому ничего не рассказывать, верно? Они вышли на воздух и не спеша отошли к лесу. - Главное - ничего не бойся. - Капитан глянул на часы и положил ладонь на ее холодное плечо. - Знаешь, как весело бабахнет? Они сидели у самой опушки и молчали, глядя на возвышающийся корпус. Капитан задумчиво кусал травинку. Девочка стояла, оцепенев, и, не мигая, смотрела на солнце, плывущее вверх из-за корпуса. Повсюду вокруг - в траве, в кустах за спиной - вразнобой скрипели кузнечики, а на их фоне расплывался ритмичный тикающий звук. Капитан прислушался и понял, что все это время в ельнике, не замолкая, продолжает чеканить годы кукушка. Раздался взрыв. Сначала в лицо ударил пыльный воздух, потом из окон первого этажа рванулось пламя вперемежку со щебнем, и только потом обрушился звук. Девочка что-то крикнула, бросилась на корточки и испуганно закрыла голову руками. - Не бойся, главное - не бойся! - прокричал Капитан, но его слова потонули в шуме. Ельник ритмично повторил эхо несколько раз - словно пытаясь продолжить работу заткнувшейся кукушки. Наконец звук превратился в тихий гудок. Капитан дернулся и снял с пояса трансивер. - Центр? - ответил он негромко. - Кэп!!! - тут же рявкнул генерал из трансивера. - Кэп!!! Докладывай!!! - Все нормально, товарищ генерал. Задание выполнено. Преступники уничтожены. Погибли все бойцы группы. - Все?! - Артамонов, Касаев, Заболодин, Ким, Петеренко… Генерал молчал долго, словно не ожидал ничего подобного, словно не
