приходились на паузы между очередями. И эти обрывки ей совершенно не понравились.
– …соси, тварь!!! – во весь голос надрывался Лобастик. – Получи, су…
Очередь «ревуна». Артистке представилась дикая картина: Лобастик насилует эскимосок, одновременно отстреливаясь от их разгневанных мужей.
– …анная зверюга!!! – Снова очередь.
Или он там развлекается, постреливая по тюленям, выныривающим из проруби? Вернее всего, попросту успел нажраться трофейной самогонкой, или чем тут еще эскимосы согреваются… Водился за Лобастиком такой грешок – склонность к мародерству.
Еще один вопль, слов в нем уже не разобрать, и оборвался он на самой высокой ноте. И все смолкло – и крики, и стрельба.
– Что происходит? Лобастик, слышишь меня?! – Артистка сама перешла на крик, не обращая внимания на удивленные взгляды Ван Бурка и остальных, присутствовавших в рубке «Брунгильды».
Рация, вновь включенная на прием, молчала.
Мертвецы… Десятки, сотни мертвецов… Куда ж я угодил в компании со стариной Аллигатором? Кто и зачем продолбил здесь эти чертовы пещеры и набил их трупами? Остров мертвых какой-то…
…«Матрешка» нам попалась безмозглая. В самом прямом смысле слова – никакого управляющего компа не имела, даже самого простенького. Бестолковость «матрешки» вышла боком – и опять-таки в самом прямом смысле. Подледная ракета угодила в небольшую ледяную полость в нижней части флоберга, заполненную водой, – и отклонилась вбок от вертикального курса примерно на тридцать градусов…
В результате наш рейд по тылам противника начался совсем не там, где планировалось. Мы с Али должны были оказаться в самолетном ангаре, упрятанном глубоко во льду, – в пустовавшем, давно не используемом. А оказались здесь. Среди трупов.
Мертвецы лежали в криокамерах довольно примитивного устройства – нечто вроде медицинской каталки на колесиках, прикрытой полуцилиндром из какого-то прозрачного материала. В головах каждого ложа имелся большой ящик с огромным количеством кнопок, тумблеров, клавиш, стрелочных и цифровых индикаторов древнего вида… Выглядели пульты как бутафория, призванная производить впечатление на доверчивых клиентов, для реального контроля за происходящими в криокамере процессами хватило бы и четвертой части всех этих прибамбасов. Но контролировать уже нечего – вся аппаратура обесточена, криоген в контурах не циркулирует, лампочки не горят, стрелки не подергиваются… За что люди заплатили нехилые бабки, непонятно.
Генерал Кравцов, насколько я понимал, рассчитывал, что в недрах ледяного острова скрыто нечто, оставшееся от американских военных. Если уж не коллекция ядерных боеголовок времен «холодной войны», то какое-то другое ОМП… Наниматель-фантом прямым текстом заявил, что ему нужны биологические материалы в сосудах Дьюара. С версией генерала это заявление стыковалось неплохо: бактериологические бомбы, отчего бы и нет? Штатовские стратеги, консервируя авиабазу, вполне могли оставить их здесь от греха подальше, тем более что спустя какой-то срок предполагалась расконсервация, – к чему рисковать, таская туда-обратно столь опасные игрушки?
По первому впечатлению, они оба: и генерал, и тот, кто говорил устами фантома, – угодили пальцами в небо. Потому что мертвецы в криокамерах за оружие массового поражения сойти никак не могли. В средние века существовал милый обычай: разрубать трупы умерших от чумы на куски и бомбардировать ими осажденные крепости из катапульт. Способ действенный, но в наше время не совсем актуальный.
Значит, надо искать. Должно быть что-то еще…
На долгие исследования подледного некрополя времени не было. Да и не спрятать тут ничего толком – криокаталки стояли двумя длинными вереницами в узком протяженном туннеле.
И мы с Али двинулись по этому туннелю – предварительно избавившись от подводной амуниции и достав из герметичных мешков оружие, снаряжение и прочие предметы, без которых неприлично ходить в гости к вооруженным и недружелюбно настроенным людям.
Наверху грохотали взрывы – звук сюда почти не доносился, но ударную волну лед проводит очень хорошо. Ледяные своды содрогались. И содрогались криокамеры – словно их обитатели рвались наружу. Словно решили проверить, кто дерзнул потревожить их вековой покой. В темноте, рассекаемой лучами двух фонарей, зрелище производило-таки впечатление…
Что-то я немного расклеился после путешествия под ледяной подошвой флоберга. Где низ и где верх, уже не путал, но ощущение пристального взгляда, направленного на меня сквозь ледяную толщу, порой возникало. Да еще совсем неуместная головная боль привязалась – с ней быстро управилась индивидуальная аптечка, но неприятное покалывание в висках осталось… Ладно, когда дойдет до драки, будет не до того…
Лучи фонарей уперлись в ледяную стену, перегородившую туннель. Сложенная из ледяных блоков, непреодолимой преградой она не выглядела. За стеной что-то происходило – горел свет, мелькали какие-то тени, но толком ничего сквозь полупрозрачный лед разглядеть не удавалось. Вскоре мелькание теней прекратилось. Свет продолжал гореть.
Аллигатор достал нож, поковырялся в щели между блоками… Удовлетворенно кивнул головой. Его задумку я понял без объяснений. Взорвать стену можно без особого труда и чем угодно, хоть бомбочкой, состряпанной из спичечных головок пятиклассником. Но шумное и эффектное появление нам ни к чему. Лучше явиться в гости тихо и незаметно, демонтировать систему уничтожения, а уж потом объявлять хозяевам о своем прибытии.
Достав нож, я присоединился к исследованиям Али. Результаты порадовали: стена сложена недавно, блоки еще не слежались, смерзлись… Два или три можно вынуть без труда и лишнего шума.
Так и сделали. И оказались в другом туннеле, пересекавшемся с первым под острым углом. Сразу же стало понятно – мы у цели. Сосудов Дьюара тут хватало – лежали на полу, лежали в шкафах с распахнутыми дверцами… В закрытых шкафах тоже, возможно, лежали. Судя по беспорядку, владельцы занимались не то инвентаризацией имущества, не то спешной эвакуацией – когда всплыла «Брунгильда» и Артистка внесла сумятицу в планы…
Я попытался вспомнить, как назывались у медиков эти шкафы, был же какой-то термин… и не успел.
В туннеле появились вооруженные люди. И немедленно открыли по нас беглый огонь.
Большой Франк Айзерманн шагнул в раздвинувшиеся двери «NPI»-билдинга. Свою берлогу он покидал исключительно редко, апартаменты президента располагались здесь же, на тридцать седьмом этаже. А когда покидал, никогда не пользовался вертолетной площадкой на плоской крыше здания, передвигаясь исключительно наземным транспортом, – дожив до почтенного возраста, ни к чему давать костлявой лишние шансы ухватить тебя за горло…
Но сегодня был день особый, день образования Анклава Цюрих, и Большой Франк непременно, из года в год, был одним из самых почетных гостей на торжественной церемонии, посвященной событию. На сей раз, правда, он покинул ее задолго до окончания банкета – ситуация на Острове требовала личного контроля Айзерманна.
…В холле президент чуть помедлил. Казалось, он оглядывает свои владения с недоброжелательным прищуром, ищет, на кого бы излить начальственный гнев… Впечатление было обманчивым – опустив веки, Айзерманн наблюдал за атакой на Остров, транслируемой с «Брунгильды», и адресаты неприязненных эмоций, отражавшихся на лице Большого Франка, находились очень далеко отсюда…
– Как дела, Оукс? – спросил Айзерманн у неприметного безвозрастного человечка, сидевшего у входа за деревянной стойкой.
И стойку, и человечка давно можно было отсюда убрать, заменив электроникой, но Айзерманн не убирал. Стойка стояла еще при его отце и простоит, хочется надеяться, немало лет… В мире должно быть что-то неизменное, постоянное, дающее уверенность, что завтра непременно наступит… Обмен фразами: «Как дела, Оукс?» – «Все в порядке, босс!» давно стал обязательным ритуалом; если Большой Франк возвращался в «NPI» без него, то чувствовал, что вернулся не совсем в свою цитадель, просто в очень похожее место… Такие традиции цементируют мир, стремящийся развалиться на куски.
Прозвучал легкий треск. Никто его не услышал, но он прозвучал. По миру поползла новая трещина… Оукс молчал. И смотрел на шефа отсутствующим взглядом. Даже не так, как смотрят на незнакомого
