появление. Увлеклись «активным отдыхом». Ладно, это лирика, давайте к делу. Начинаем процедуру регистрации?
— Я же сказал — исключено, — бесцветным голосом возразил Дмитрий. — Мне нечего добавить к сказанному. И для меня нет особой разницы, кто вы — бес, колдун, разработчик психотронного оружия или ещё какой фрукт. Главное — мы с вами по разные стороны.
— Это с Тёмными мы по разные стороны, — напомнил Антон. — А с вами мы в одной лодке. Мы — Светлые.
— Евангелие читали? «Кто не со Мною, тот против Меня», — Дмитрий старался подавить нахлынувшее раздражение, но получалось не очень. — Вы с Церковью несовместимы. Значит, и для меня вы чужие. И что теперь? Расстреляете?
— Тёмные, пожалуй бы, и расстреляли, — пожевал губами Антон. — А мы так не можем. Нетривиальная ситуация. Вот что, Дмитрий Александрович, давайте на сегодня закругляться. Думайте. Но от души советую вам не затягивать с решением. Договорились? Ну тогда счастливо.
И он исчез. Мгновенно. Был — и вот стул хранит отпечаток его зада. Даже не «яко дым», а «чик — и готово».
— Господи! — с чувством произнёс Дмитрий. — Пускай уж лучше это будет шиза!
5
Народу в храме было всего ничего. Несколько обременённых свободным временем старушек, пара- тройка закутанных до глаз в тёмные платки женщин, стайка молоденьких девчонок на клиросе. Ясное дело, понедельник, да и никакого особого праздника. Но литургия служится по уставу, ровно в семь утра отворяются Царские Врата, раздаётся зычный голос священника: «Слава святей, единосущной и нераздельной Троице».
Только вот сегодня голос был другой — негромкий тенорок. Отец Николай, по словам тётки у свечного ящика, опять заболел, и вместо него служит отец Георгий.
Дмитрий расстроился. Он-то рассчитывал исповедаться духовнику. И вот на тебе — ухмылка судьбы. Или наоборот, Господня воля? В конце концов, самое главное сейчас — это исповедаться, а значит, годится любой батюшка. Он же только свидетель… Но вот поймёт ли его отец Георгий, священник хоть и давно здесь служащий, но малознакомый? Честно сказать, не производил отец Георгий особого впечатления.
Дмитрию повезло — в понедельник у него были только четвёртый и пятый уроки, времени хватало. Аня, конечно, удивилась, чего он вскочил в такую рань. Пришлось ответить честно — в храм надо, очень тянет. К счастью, кроткая Аня не стала устраивать ему допроса. Недостатков у неё, вообще-то, немало, но достоинства всё-таки перевешивают. К числу достоинств относилась и деликатность. Единственное, чем она поинтересовалась — это готовить ли завтрак?
— Ни в коем случае, солнышко, — воспротивился Дмитрий. — Причаститься хочу. Понимаешь, надо.
— Ты почти всю ночь не спал, — глядя в сторону, заметила Аня. — Сопел мне в ухо, брыкался… Не заболел ли?
Он действительно ворочался всю ночь с бока на бок. После вечернего разговора уснуть было просто невозможно. Взбаламученные мысли не удавалось успокоить ни молитвой, ни переучётом слонов. Казалось, так легко внушить себе: всё это лишь бесовское наваждение! Всё это лишь привиделось в «тонком сне». Но грызли сомнения. Выползали из тёмных закоулков мозга, юркие червячки, и грызли упорно, деловито. Хуже чем зубная боль.
Дмитрий заблаговременно приехал в храм минут за пятнадцать до начала службы. Рассвет уже растекался по улицам, пока ещё пустым. Через час, не раньше, они заполнятся спешащими на работу гражданами. А в этот час — полное ощущение, будто людей на Земле больше нет. Если кто и остался — так это загадочные Иные. Отдельные представители которых спешат исповедаться и причаститься. Он тут же задавил сомнительную шутку молитвой. Не хватало ещё всерьёз поверить в этот бред!
В храме он успел перехватить отца Георгия, когда тот за пять минут до начала литургии вышел из алтаря.
— Батюшка, — взволнованно заговорил Дмитрий, — мне срочно надо исповедаться. Я попал в очень странную историю… а духовник мой, отец Николай, как на грех, болен.
— Только если очень коротко, — перебил его священник. — Мне ж служить надо.
— Я боюсь, что очень коротко не получится, — смутился Дмитрий. — Тут многое надо рассказать. И это будет непростой разговор. Во всяком случае, для меня.
— Тогда только после службы, — заявил отец Георгий. — Сами же видите, без диакона служу. Причащаться-то собирались?
— Ну, это если вы сочтёте возможным, — Дмитрий уставился в серовато-зелёный линолеум. — Хотелось бы, и очень. Я в тяжёлой ситуации, вы уж поверьте.
— К причастию готовились? — не дослушав, спросил священник. — Тяжёлых грехов на совести нет? Впрочем, вы прихожанин давний, сами всё знаете. Так что с Божией помощью… Вас, кажется, Димитрием звать?
Он опустил епитрахиль на голову Дмитрия и скороговоркой пробормотал разрешительную молитву. Тот, не привыкший к подобным авансам, стеснительно вздохнул.
— Ну вот, а после расскажете, что там у вас стряслось, — отец Георгий дал ему поцеловать крест с Евангелием и немедленно скрылся в алтаре.
И потекла служба.
— В общем, так, батюшка, — начал Дмитрий.
Они остались в храме одни. Пожилая тётка, погасив догоравшие у образов свечи и лампады, ушла — и теперь здесь царил полумрак. Солнце ещё не добралось до южных окон, и, хотя всё было видно, краски затушёвывались, серели. Чем-то это напоминало Сумрак — тот самый, невозможный, искусительный.
— У меня примерно полчаса, — сразу предупредил отец Георгий. — Вы уж постарайтесь покороче. Самую суть.
— Самая суть, — вздохнул Дмитрий, — это что я стал жертвой явного, недвусмысленного бесовского наваждения. Со мной стали происходить странные вещи. Всё началось в прошлую среду…
Конечно, ни о какой ясности и лаконичности и речи не шло — от волнения Дмитрий путался, сбивался, перескакивал с одного на другое. И, однако, не прошло и десяти минут, как он закончил.
— Вот такие дела, батюшка. Я просто не знаю, как быть дальше. Ведь на него ни молитва, ни крест не действуют…
— Значит, слаба ваша молитва, — сейчас же предположил отец Георгий. Взывать ко Господу надо со смирением, не ждать от Него немедленного ответа. И ни в коем случае не оставлять молитвы. Вы утреннее и вечернее правила полностью вычитываете? Вот постарайтесь отныне ничего не упускать. И ещё стоило бы канон ангелу-хранителю ежедневно. Вообще, приглядитесь к себе — не слишком ли рассеянную жизнь ведёте? Во всём ли уповаете на Господа? Не одной только мыслью, но и сердцем? Возможно, стоит построже попоститься. Вспомните: «род сей изгоняется только молитвой и постом».
— Батюшка, — рискнул перебить его Дмитрий, — но всё-таки что же, по-вашему, со мной происходит? Что мне делать, если, несмотря на сугубую молитву, это будет продолжаться?
— Вы же сами сказали — искушение. — Священник задумчиво уставился на него. — И бесполезно гадать, были то сонные видения или колдовство какое. Главное, вы же понимаете, что всё это происходит от врага. Значит, и держаться надо соответственно. Не вступайте в беседу, молчите, умом творя Иисусову молитву. Господь даст — и пройдёт. А ещё… — Он замялся, подбирая слова. — Вы же знаете, насколько плотское связано с духовным, как одно влияет на другое. Может, стоит обратить внимание на своё здоровье? Не пренебрегайте врачом, он от Господа, как сказано в книге Сираховой. Возможно, вы очень утомились за последнее время. Я ж понимаю, что такое учительская работа. У самого четверо. Сплошные нервы. Вам бы хорошо в монастырь какой-нибудь съездить, пожить там, потрудиться во славу Божию. На природе, в размеренном молитвенном ритме…
