Старец вновь замолчал. Казалось, он к чему-то прислушивается, хотя в келье было удивительно тихо. Шум с улицы почему-то не проникал сюда, хотя бревенчатые стены — не лучшая звукоизоляция.
— Ты, Димитрий, — улыбнулся старец, — пока поживи у нас. Потрудись во славу Божию, помолись… Душа твоя отдохнёт от борьбы, разгладится… А дальше уж не знаю, дальше доверимся Господу. Он знает, как управить. Да пребудет Благодать Его с тобой.
Старец поднялся с табурета, благословил Дмитрия. И коснувшись губами сухой, морщинистой ладони, тот вдруг почувствовал, как обжигают глаза слёзы.
— Глафира! — позвал старец, и в келью сейчас же просочилась давешняя женщина. Под дверью, что ли, ждала? Строго взглянув на Дмитрия, она торопливо перекрестилась на образа.
— Да, батюшка?
— Вот, Глафира, раб Божий Димитрий немного поживёт у нас в монастыре, трудником. Проводи его к отцу Анатолию, пускай тот обо всём распорядится. С Богом!
10
Электричка была битком. Ещё в Твери хлынувшая в двери толпа за считанные секунды заняла все места, а на ближних станциях заполнились и проходы. Пятница. Впереди выходные, вот и едет народ в Москву. Что же вечером будет!
Дмитрию удалось сесть у окна, по ходу. Высоко поднявшееся солнце слепило глаза, но этого он не замечал. Мрачно было внутри и холодно. Не в электричке — в душе.
А как всё хорошо начиналось! Приняли его дружелюбно, выделили место в общей спальне. Определили на рытьё котлована, под фундамент будущего гостевого корпуса. Ни на что иное он не был способен — ни плотницкого, ни штукатурного дела не знал, тонким искусством электромонтажных работ не владел совершенно. Значит — копать.
Народ вокруг подобрался молчаливый, по большей части значительно старше его. Многие, как выяснилось, ездят сюда уже несколько лет, спасаются от мирской суеты. Кто-то намеревался сделать и следующий шаг — стать послушником.
Дмитрий о таком не думал. Он вообще старался не глядеть в будущее. «Довлеет дневи злоба его»… Ритм монастырской жизни затягивал. На рассвете, в седьмом часу, утреня в храме, затем трапеза — постная, но обильная. И — к лопате. Экскаватора тут почему-то не водилось.
Обедали, слушали чтение Житий Святых, отдыхали. Потом — снова в бой с рыжей, неподатливой глиной. Вечерня, ужин, молитвенное правило на сон грядущим. Рай! Ну, или, по крайней мере, санаторий. Распрямляется измятая душа, вбирает в себя благодать. А главное — никаких тебе Иных. Не достанут!
Санаторий продолжался полтора дня — остаток среды и весь четверг. А поздно вечером — уже все улеглись — позвонила Аня.
Вовремя успела — батарейки в телефоне хватило лишь на минуту разговора. Он, лихорадочно собираясь в среду, конечно же, забыл зарядное устройство.
Но и минуту хватило, чтобы взорвать душу. Аня, видимо, уже отревелась, сейчас она говорила сухо, отрывисто. Сашка. Сбило машиной. Шли с бабушкой в магазин. Множественные переломы, тяжёлое сотрясение мозга. Лежит в Русаковской больнице, в реанимации. Врачи темнят, советуют надеяться… Водитель скрылся. Ищут.
А потом телефон отключился. Дмитрий даже не понял, услышала ли Аня его хриплое «выезжаю»?
Легко сказать. На чём? Первый автобус пойдёт только в шесть утра, а пешком идти — это к полудню до Твери доплетёшься. Да и всё равно ночных электричек на Москву в расписании не значится.
Он, конечно, кинулся в скит к старцу — но куда там! Тётки-стражницы держали оборону точно двадцать восемь панфиловцев. Вы с ума сошли! Почивает батюшка! Ну и что? У всех чрезвычайные обстоятельства. Сюда с простыми обстоятельствами не ездят. Насилу удалось их хотя бы записку для старца Сергия принять. Торопливо набросал несколько строчек, объяснил, что стряслось, попросил молиться за младенца Александра.
Лечь спать — это было совершенно немыслимо. Умом понимая, что надо, что завтра ему потребуются все силы, Дмитрий ложиться не стал. То начинал молиться, то просто сидел неподвижно, хрустя сцепленными в замок пальцами. Гулкая пустота разверзлась в голове. Холодная, словно межзвёздный вакуум.
А в половине пятого, когда чернильное небо сверкало льдинками звёзд и лишь на востоке едва-едва наметилось голубоватое посветление, он вышел из монастырских ворот. До автобусной остановки минут сорок, но вдруг придёт раньше? А вдруг изменилось расписание? А вдруг?
Автобус пришёл вовремя, и он успел на электричку восемь двадцать. И даже сумел сесть. Но пустота внутри лишь разрасталась, со скоростью света летела по всем измерениям его вселенной.
— Не занято?
Плотненький усатый крепыш вопросительно указал на место напротив Дмитрия.
— Свободно, — равнодушно ответил тот, и лишь потом удивился — как же так? Почему пустует сиденье? Куда делась необъятных размеров тётка, обложившаяся столь же могучими сумками? И почему стоящие в проходе не замечают? Почему они скучающе отводят глаза?
— В Москву, Дмитрий Александрович? — поинтересовался крепыш.
Дмитрий кивнул. Что незнакомец назвал его по имени, не слишком и удивило. Ведь не первый раз уже… Ну и что? Он догадался, откуда его новоявленный сосед, но какое это имело значение? Мелкий фактик, теряющийся в ледяной пустоте. Дмитрий лишь об одном помолился — чтобы собеседник поскорее слинял.
— Будем знакомы, я Валера, — пояснил мужик с такой интонацией, будто это всё объясняло. — Тоже Иной. Только, выражаясь изящным слогом, из конкурирующей фирмы.
— Тёмный, что ли? — уточнил Дмитрий, мимолётно усмехнувшись по поводу изящного слога.
— Да, именно. Тёмный маг четвёртого уровня Валерий Огородников, работник Дневного Дозора.
— Ну и? — хмыкнул Дмитрий.
— Поговорить надо. Знаешь, Дима, давай по-простому, фиг ли нам церемонии разводить?
Самое время было высказаться насчёт совместного выпаса свиней, но не хотелось сейчас Дмитрию заниматься воспитанием манер.
— Как знаешь, — кивнул он равнодушно.
— Дим, я в курсе, что у тебя стряслось. И понимаю, что тебе сейчас не до бесед. А вот надо. Попросили меня с тобой перетереть. Есть темы, ты уж поверь.
— Да? — Дмитрий отвернулся к окну, где проплывала едва тронутая желтизной берёзовая роща. Почему-то сейчас он ничуть не нервничал. Прочитал, конечно, мысленно несколько молитв, но так — для порядка. Это Антона следовало опасаться, тот уж искушал так искушал. А Тёмные… наверняка ведь стандартная бесятина, малый джентльменский набор с продажей души, тупыми соблазнами, которые опасны лишь тем, кто так и не вырос из подростковых комплексов… Не жуть, не борьба, а просто скучно.
— Короче, — заявил Валера, — это не мы. Это не наша работа, с пацаном твоим. Само случилось. Так что ты, если чего, на нас не кати, мы такой фигнёй не страдаем. Я почему говорю — тебе, небось, Светлые уже напели, что типа это мы… какая-то типа интрига. Так вот ни фига. Ну ладно, к делу давай… В общем, у нас, в смысле у Дневного Дозора, просьба к тебе есть.
Отчего бы и не послушать? Дмитрий вопросительно взглянул на собеседника.
— Короче, вот смотри, какой расклад. Ты сам в Сумрак вошёл, стал Светлым. Хотя тебе, как я понимаю, на хрен это не нужно было. Ты мужик верующий, тебе всякая магия как серпом по яйцам. И правильно, наверное. Мы, Тёмные, от религии подальше держимся, но и не ссоримся. Это вот Светлые всё время имеют мазу порулить… в том числе и веру всяческую под себя подстроить. В целях, значит, построения светлого будущего. Типа и на ёлку взлезть, и не уколоться. Мы честнее. Мы просто неверующие. Заметь, не сатанисты какие, не всякие там уроды на шабашах. Это ж просто психи, их закрывать надо. Просто мы каждый живём в своё удовольствие. Индивидуалисты мы, и все дела.
