Их действительно было двое — Аня сейчас беззвучно молилась оттуда, из нормального мира. Мир, Сумрак — да какая разница, когда любишь и веришь?
И сами собой хлынули слёзы. Он упал на колени, захлёбываясь беззвучным плачем, как давным- давно, в раннем детстве. Когда был таким же, как Сашка. Как опутанный проводами, наголо обритый Сашка. Маленький… живой… пока ещё живой.
Слёзы продолжали скатываться по щекам, но он уже поднялся на ноги. Он по-прежнему не знал, что делать — но что-то уже делалось в нём самом. Разгоралось внутри странное пламя, оно грело, но не обжигало. А вскоре, прорвав какой-то последний заслон, оно выплеснулось наружу, двумя ослепительно- голубыми струями забилось в его ладонях — и медленно потекло к Сашке. Повисло над кроватью, задрожало, переливаясь всеми оттенками радуги. А потом столь же медленно начало втягиваться внутрь малыша, исчезая под кожей. Дмитрий ошалело глядел, не зная, что и думать. И не думал ничего — только чувствовал, как мало-помалу скатывается с души тысячетонная тяжесть.
Он сам не понял, в какой момент вытолкнуло его из Сумрака в нормальный мир. Просто вдруг обнаружил, что всё вернулось — и звуки, и краски, и движения. Вытолкнуло, или он нашёл выход сам? И действительно ли касалась его головы ладонь? Не почудилось ли? Но слёзы? Они уж точно не почудились — до сих пор щекам мокро.
А потом вдруг всё это стало неважно. Сашка шевельнулся. Дрогнули, натянулись кабели и шланги, метнулась вверх змея-синусоида — и Сашка открыл глаза. И тревожно прошептал:
— Мама! Где мама? А где мои солдатики?
Дмитрий едва успел подхватить Аню — у той подкосились ноги.
А сзади уже шумело, шелестело, шуршало. Мелькали белые халаты (расторопной оказалась санитарка Семёновна), кто-то куда-то звонил по местному. И последнее, что услышал Дмитрий перед тем, как его твёрдо взяли за локоть — это потрясённый голос врачихи Ларисы Викторовны:
— Господи! Да что ж это?! Да такого же просто не бывает!
13
Они опять явились вдвоём — Антон был в джинсах и тонком, обтягивающем грудь сером свитере, Лена — в длинном, едва ли не до пят, платье из какой-то искрящейся материи. Дмитрий никогда в таких тонкостях не разбирался. Халатов оба, разумеется, не надели. Зачем? Всё равно обычные люди их не замечали.
— Вот что, Дмитрий Александрович, — вместо приветствия сказал Антон, придётся подъехать к нам в офис. Прямо сейчас.
— Это ненадолго, — добавила Лена.
— Но неизбежно, — Антон был сух и деловит. — Шеф настоятельно требует. А когда Борис Игнатьевич настоятельно требует, спорить бесполезно.
Дмитрий поглядел на них с тоской.
— Вы что, с ума оба сошли? Именно в этот момент? Сейчас, когда…
— Да, именно сейчас и именно когда! — непреклонно возразил Антон. — И именно из-за того. Главным образом. Пожалуйста, Дмитрий Александрович, не вынуждайте нас применять всякие… меры. Мне ведь это и самому противно…
— Это похоже на арест, — вяло огрызнулся Дмитрий.
— Это приглашение, — парировал Антон. — Приглашение Светлого Иного к шефу московского Ночного Дозора. Вот если бы вас, допустим, начальник МУРа к себе пригласил, официальной повесткой, тоже бы скандалили?
— И не волнуйтесь, здесь и без вас управятся, — внесла окончательную ясность Лена. — Теперь это обыденная медицинская работа.
И когда они спускались по лестнице к выходу — Антон впереди, Лена замыкающей, Дмитрий, обернувшись, увидел, как Лена показала ему большой палец. Торжествующе воздетый вверх.
Дмитрий ожидал увидеть навороченный джип или «Мерседес» — но, к его удивлению, садиться пришлось в обычную, и притом не первой свежести «девятку». Вела машину Елена Николаевна, Антон оккупировал переднее сиденье.
Наверное, Лена водила не первый год. И даже не первый десяток лет. А может, и не второй. Машина двигалась удивительно плавно, не рвалась изо всех своих псевдолошадиных сил, послушно тормозила, где положено. И, однако, они умудрились не попасть ни в одну пробку, никто не пытался их подрезать, а гаишники с полосатыми жезлами (обтянутыми шкурой зебры — ни к селу ни к городу подумал Дмитрий), похоже, вообще не замечали тёмно-синюю «девятку».
Антон, однако, не страдал избытком оптимизма. Негромко — хотя Дмитрию всё ровно было слышно — он то и дело напоминал:
— Линии проверяешь? Что-то подозрительно спокойно.
— Да смотрю я, смотрю. — Лена не поворачивала головы. — И ты тоже ведь смотришь, и даже дальше. Так чего суетишься? В Багдаде всё спокойно.
— Не знаю, как в Багдаде, а за нас я на сто процентов не поручусь, — Антон говорил, словно катал языком маленькие ломкие льдинки. — Кто знает, на какую отчаянную глупость их пробьёт?
— А смысл? Ты представь итоги разбора. И сколько они потеряют.
— Ох… — только и проворчал Антон. — Ну и каша… наваристая. А всё вы, Дмитрий Александрович, — бросил он через левое плечо.
— Что я? — спросил Дмитрий.
— А это пускай вам шеф скажет, что вы.
Антон отвернулся и более уже не заговаривал.
Более всего офис Ночного Дозора напоминал среднего уровня фирму. Состоятельную, даже преуспевающую, но не шикующую напоказ. Паркетные полы хоть и не натёрты до зеркального блеска, но вполне чистые. Вместо люстры — настенные светильники, выполненные в виде бронзовых факелов. Кадки с тропическими растениями, стены, отделанные под белый мрамор.
У входа их встретила охрана — двое молчаливых молодых людей в строгих чёрных костюмах. Антон не стал показывать им никаких корочек, просто сказал пару фраз — и сейчас же у одного из парней пискнул мобильник.
— Шеф подтверждает, — на суровом, подобающем античной статуе лице вдруг расплылась совершенно простецкая улыбка. — Проходите.
Шеф Ночного Дозора оказался под стать своему офису. Среднего роста дядечка, не обременённый ни пузом, ни избытком волос. Жилистый, загорелый. На вид ему можно было дать лет шестьдесят — но Дмитрий уже зарёкся судить о возрасте Иных.
— Здравствуйте, Дмитрий, — хозяин кабинета вышел к нему из-за стола. Присаживайтесь. Вот сюда, в гостевое кресло. Вы кофе будете? Не стесняйтесь, кофе настоящий. Вам, кстати, сейчас очень даже показано. Для поддержания сил. Он снял телефонную трубку. — Наташа, солнышко, два кофе, и лучше с бубликами. Против бубликов не возражаете? — не кладя трубки, повернулся он к Дмитрию.
Тот молча кивнул. Ни в кофе, ни в бубликах ничего совсем уж бесовского не ощущалось. Да и, откровенно говоря, хотелось есть. Основательно хотелось. Отбивную бы… две штуки. Или три… и с гарниром.
— Извините, сразу не представился, — усаживаясь в своё кресло, сказал шеф. — Меня зовут Борис Игнатьевич, я, как вы, наверное, уже знаете, руковожу московским филиалом Ночного Дозора. Что такое Ночной Дозор, чем он занимается, вам Антон ведь уже рассказывал?
— Да, я в курсе, — кивнул Дмитрий. — И, честно говоря, особого восторга не испытываю. Давайте уж начистоту, Борис Игнатьевич. Я православный христианин, и я считаю, что все эти ваши дела несовместимы с самими основами христианской веры. И потому принял жёсткое решение — держаться от них подальше. Жить обычной жизнью, не впутываясь в магию. Надо ли объяснять, почему? Небось, всю мою аргументацию вы и так знаете?
