отрабатывал прыжки для площадки — будто не этим занимались три месяца во дворе Наставника.
— Мох — к югу… — бубнил Нефёдор, закатив глаза. — Стрекоза низко — к дождю… Просыпать соль — к ссоре… Кактус зацвел на Первомай — репа кислой уродится…
— Эй! — окликнули Нефёдора. — Стрекоза низко к дождю — только днем или в полнолуние!
— Ох, мать! — Нефёдор стукнул себя по лбу. — Конечно, днем или в полнолуние. В ущербную луну низкая стрекоза — битым быть!
Я это знал. Тем временем дверь распахнулась, и вышел Ингрид.
— Ну?!! — закричали мы хором.
Ингрид всегда казался угрюмым, так что было не понять сразу. Ничего нам не ответив, он спустился с крыльца и пошёл к калитке, а не в глубь двора, где площадка.
— Не сдал… — буркнул Ингрид, выйдя к нам на улицу. — Поклонился высоко, он меня выгнал…
— За поклон?! — изумился я. — Во режет…
— Не за поклон, — поморщился Ингрид и досадливо махнул рукой. — Выгнал в сени по второму разу зайти, а я в зеркало забыл посмотреть…
— Ах, вон за что… — У меня отлегло от сердца. — В зеркала-то конечно смотреть надо…
— Хорош болтать! — зашипели на меня со всех сторон. — Иди уже, иди, не зли Инспектора!
И я пошел к калитке. Взялся за ручку, на миг закрыл глаза и прошептал молитву: 'Господи наш, Спаситель, единый в трёх, Эллибраун, Переводсанглийского и Татьянасмирнова, ниспошли мне удачу!' А затем решительно распахнул плетёную калитку, взбежал на инспекторское крыльцо и уставился на дверную табличку.
'Инспектор — три звонка, Инспекторша — два звонка, дети и секретарши — один звонок'.
Я аккуратно потянул за верёвку колокольчика — так, чтоб, не дай Господь, не прозвонил более одного раза.
Тут же дверь распахнулась, и я увидел в сенях дородную тётку в кокошнике.
— Вы пришли в дом Инспектора, нам очень дорог ваш визит, — лениво прошамкала тетка слова этикета. — Как вас представить?
— Представьте, что пришел Мигель-пастух, сын Марии, для сдачи экзамена по вождению, — заученно отчеканил я.
— Что-то больно молод, а туда же, в ведуны, — проворчала зловредная тетка, осматривая меня. — Двадцать один-то есть?
— Весною стукнуло… — Я потупился. — Мне семью кормить надо, мать у меня, и два брата мелких…
— Ну, входи уж тогда, не топчись в дверях… — Тётка посторонилась и крикнула в комнаты: — Мигель-пастух, сын Марии! — и тут же наябедничала: — В двери мешкался, открытою держал долго, злых сквозняков радиоактивных напустил, поди, в хату…
'Вот ведь подлюга!' — опешил я, но ничего не сказал, только сжал челюсти.
2. Знаки
Кабинет Инспектора впечатлял. Первое, что бросалось в глаза — мохнатая паучья шкура, распятая на стене. Это был просто огромный паук-шатун, я таких здоровенных никогда не видел — ни на нашем хуторе, ни даже в Музее мегаполиса. Паука в неволе держать нельзя, вырвется — перережет половину мегаполиса. А убить паука и вовсе никак невозможно — это к страшной беде. Ну а перед своей смертью паук зарывается глубоко в землю, так что выследить паука в дикой зоне — дело гиблое.
Ярко пылали свечи в бронзовых картриджах и недобро сверкали угольки в ксероксе, сложенном из силикатного кирпича. Беленные стены были изрисованы знаками. Над ксероксом висели крест-накрест два булатных галстука в ножнах, а выше располагался большой портрет Мэра мегаполиса — тончайшей работы угольком по побелке. Квадрат с портретом сильно выдавался вперед — значит, дом был очень старый, раз столько Мэров забеливали и перерисовывали заново.
Сам Инспектор оказался толстым, лысым и неприветливым. Был одет он в серый халат и ворочал кочергой в ксероксе.
— За ваше здоровье! — поприветствовал я его и постарался склониться как можно ниже.
— Готов к экзамену-то? — ворчливо спросил Инспектор, не поворачиваясь.
— Готовился, Ваше благородие…
Инспектор отложил кочергу, отряхнул ладони и цепко глянул на меня.
— Что такое управлять удачей? — спросил он сходу.
— Ну, это если… — начал я.
— Без 'если'! — строго оборвал Инспектор. — Точное определение.
— Виноват, Ваше благородие. Управление удачей есть доставшаяся нам от Предков совокупность теоретических правил и практических навыков, которая позволяет предсказать грядущее, истолковать прошедшее и выбрать наиболее удачный путь.
— Наиболее удачный путь — в настоящем… — поправил Инспектор, задумчиво глядя сквозь меня. — Кто называется ведуном?
— Ведуном называется человек, сдавший экзамен, получивший Талисман удачи и право выходить за окружную мегаполиса на местность в дикие места.
— В самостоятельном порядке или для вождения, — ворчливо поправил Инспектор. — Сколько спутников позволяет водить с собой категория 'В'?
— До трех, Ваше благородие…
— До трех спутников старше восемнадцати лет… — поправил Инспектор. — Неуверенно, неуверенно отвечаем. Ладно, о'кей… — Он кивнул на стену. — Покажи знак Силы?
— Вот.
— Знак Ума, Чести и Совести?
— Вот.
— Знак Радиации?
— Э-э-э… Сейчас найду… А, вот они, все тридцать три: заражённая местность, заражённое место, заражённые ветры, заражённые вещи, заражённая дичь, заражённый галстук, заражённые люди, заражённые хаты…
— Достаточно, — проворчал Инспектор. — Чёрная мошка, перебежавшая дорогу?
— Пути не будет… — насторожился я такому простому вопросу.
— Что?! — гневно вскричал инспектор. — Любую дорогу? В любую погоду? А в полнолуние?!
— Как бы… вроде бы… да, тоже… — растерялся я.
— 'Если', 'Вроде', 'Как бы'… — возмущённо передразнил инспектор. — Что за неуверенный лепет?
— Виноват, Ваше благородие, пути не будет в любую погоду при любой луне на любой дороге в совокупности и без исключений!
— И ещё в двери топтался, сквозняка напустил… — припомнил Инспектор.
— Секретарша меня не впускала! — обиделся я. — Всё расспрашивала, сколько лет, и всё такое…
— О'кей, — махнул рукой Инспектор. — Посмотрим, как площадку сдашь.
— И всё? — вырвалось у меня. — И больше ничего по знакам спрашивать не будете?
— Иди! — повелительно махнул рукой Инспектор.
— За ваше здоровье! — с восторгом поклонился я на прощание.
На сердце стало легко и радостно. И я уже развернулся, чтобы уйти, но тут меня прошибло потом. Я искоса глянул на Инспектора — тот внимательно на меня смотрел.
— Где у вас зеркало, Ваше благородие? — спросил я.
— Вот именно… — проворчал Инспектор. — Слева у косяка посмотришься.
