новым, не успел еще пожелтеть.
Автобус останавливался на дороге, которая подходила к реке у свинофермы. Ходил он два раза в день. Вчера было воскресенье, и несколько человек из деревни и из Заречья ездили в район. В том числе ездила Серафима – Зоя Платоновна как раз просила ее привезти печенья.
Что ж, придется снова идти на ферму.
Когда Зоя Платоновна закрывала за собой дверь сарая, причем закрывала ее она тихо, погруженная в свои мысли, ее заставил вздрогнуть странный, режущий уши звук. Зоя замерла, потому что этот звук уже слышала. Она потянула дверь на себя, дверь открылась с негромким скрипом. Потом она резко закрыла ее. Дверь тихонько взвизгнула и закрылась. Ну, теперь повторим эксперимент, сказала себе Зоя Платоновна. И стала закрывать дверь осторожно, медленно – дверь буквально взвыла. Она, оказывается, не терпела, когда с ней миндальничали. Теперь стало ясно до минуты, когда произошло преступление.
Зоя Платоновна вышла из сарая. Баба Ксеня стояла на дворе, ждала ее.
– Ты чего? – спросила жиличка.
– Брось ты это, – сказала баба Ксеня. – Лишние дела. Только время потеряешь.
– Добьюсь, – сказала Зоя Платоновна. – Мне на свиноферму сходить надо.
– Если на Борю думаешь, оставь, – сказала баба Ксеня.
– Не думаю я на Борю. С Серафимой поговорить хочу.
– Серафиму бригадир в правление увез, – сказала баба Ксеня. – Итоги подбивают.
– Какие еще итоги?
– Соревнование победили, вот и подбивают, кому премию, а кому спасибо.
– А когда она вернется?
– Вечером будет.
Пришлось отложить расследование до вечера.
Сима вернулась в сумерках. Зоя Платоновна, которая, чтобы убить время, читала прошлогодний номер журнала «Здоровье», издали услышала шум совхозного газика и еле утерпела подождать полчаса, чтобы не врываться к Серафиме сразу.
Стоял синий вечер, с высокого берега было видно, как за рекой в Заречье зажигаются желтые огоньки в домах, как по реке солидно топает буксир, волоча баржу с гравием, золотые шары в палисадниках казались лампочками.
Серафима стояла у калитки, беседовала с Боренькой. Молодые люди неловко отпрыгнули друг от дружки при виде московской бабки.
– Простите, – сказала Зоя Платоновна. – Я на минутку. Мне только хотелось задать Симе один вопрос.
– У меня от него секретов нет, – сказала Сима, кивая в сторону Бореньки. Боренька послушно наклонил молодую лысеющую голову. Если Симочка считает, что секретов нет, то разумеется.
– Петуха не нашли? – спросил Боренька.
– Найдется, – ответила Зоя Платоновна, стараясь, чтобы ее голос звучал по крайней мере так же твердо, как Симочкин. – Сима, у вас не осталось случайно билета от вчерашней поездки на автобусе?
– Зачем он мне? – удивилась Симочка.
Зоя Платоновна понимала, что таиться здесь нет смысла, только обижать людей.
– Я нашла в сарае автобусный билет, – сказала она тихо, звуки в вечернем воздухе разносятся далеко, и деревня кажется одним большим любопытным ухом. – Его вернее всего уронил тот, кто подменил Громобоя.
– А мой билет зачем? – спросила Симочка настороженно. – Я не роняла.
– Она не роняла, – поспешил на защиту Боренька. – Она вообще в сарай не ходила.
– Честное слово! – воскликнула Симочка. – Как вы могли!
– Ты ничего не поняла, – сказала Зоя Платоновна.
– Ты ничего не поняла, – сказал Боренька. – Зоя Платоновна не тебя ищет.
– Мне хотелось посмотреть на номер твоего билета. Если ты его не выкинула. Ведь он должен быть близким к билету похитителя. Тогда мы вспомним, кто, кроме тебя, ездил в район, и сразу сузим число...
– Подозреваемых, – сказал Боренька. – Я тоже отпадаю. Хоть и ездил.
Он полез в карман пиджака и достал оттуда два билета, вместе оторванных.
– Здесь мой, – сказал Боренька. – И Симин. Они неразорванные.
– Спасибо, – сказала Зоя Платоновна.
Она вытащила билет, найденный в сарае, и Боренька с Симой склонились к ее руке, чтобы в полутьме разглядеть номера. Номера были близкими.
– Теперь вспомним, – сказала Зоя Платоновна. – Кто, кроме вас, ездил в район.
– Шура, – сказала Серафима. – Потом хромой дед...
– Золотарев, – добавил Боренька.
– Симоненко ездил.
– Правильно, – сказал Боренька. – И мы с тобой...
– Спасибо, – сказала Зоя Платоновна, – все ясно. Спокойной ночи.
– А кто? – спросил Боренька. – Симоненко, да?
Но Зоя Платоновна не ответила. Сначала надо встретиться с преступником лицом к лицу. Мало ли как объясняются фантастические обстоятельства.
На обратном пути Зоя Платоновна спустилась к реке. Лодки у перевоза не было. Симоненко Николай отогнал ее уже на тот берег, к дому. Река была широкой, спокойной, черной, и в ней отражались облака, подсвеченные луной.
– До завтра, – сказала Зоя Платоновна.
Утром она проспала. За две недели в деревне она тоже привыкла доверяться зычному голосу Громобоя. Когда вскочила, было без двадцати семь. Баба Ксеня спала, во сне надеясь, что Громобой вернется.
Зоя Платоновна наскоро ополоснулась и поспешила к реке.
Над водой плыл густой туман. На том берегу замычала корова – гнали стадо.
Зоя Платоновна подошла к луже, в которую, по словам Николая, уронили мешок с мелом. Она вынула завернутые в платок раздавленные соломинки и, подцепив пальцем краски с земли, мазнула по соломинке. Краска была той же самой. Не надо химического анализа.
Зоя Платоновна так увлеклась исследованием, что не расслышала, как поскрипывают уключины. Лодка тихо ткнулась в берег, Николай выскочил из нее и потащил за нос, повыше. Он сразу увидел москвичку и, видно, догадался, в чем дело.
– Доброе утро, – сказал он робко. – Что, в сарае следы остались?
– Доброе утро, – ответила Зоя Платоновна. – Следы остались. Что же ты?
– Сами понимаете, – покорно сказал Симоненко. – Поехали, что ли?
– Поехали, – сказала Зоя Платоновна и пошла к лодке. У нее мелькнула глупая мысль, что Симоненко может ее столкнуть в воду посреди реки, но она сразу отогнала ее – такие преступления совершаются только в романах.
Всю дорогу они молчали.
Так же безмолвно они поднялись к дому Симоненко. Зоя Платоновна пожалела, что не взяла с собой камеры – туман красиво лежал в низине, и ели поднимались из него, как из глубокого снега.
– Принимайте гостя, – сказал мрачно Симоненко, открывая дверь в дом.
Пожилая полная заплаканная женщина сидела за длинным столом, на котором стояла неубранная после завтрака посуда. Женщина высморкалась, поднялась и протянула Зое Платоновне руку.
– Она все знает, – сказал Симоненко Николай. – Она вычислила. Ты, мам, не расстраивайся.
– Куда уж не расстраиваться, – сказала мать. – Садитесь.
– Я хотела понять, – сказала Зоя Платоновна, – зачем старой женщине нанесли такую обиду? Для меня в этом загадка.
– Я понимаю, – сказала мать Николая. – Как же не понять. Теперь все на нас будут пальцами указывать.
Николай молчал.
