предпочитал носить зеленую дорожную одежду и дубовый жезл. Едва он надел эту одежду, в ней появились маленькие корешки, и за два дня они так разрослись, что первоначального материала стало совсем не видно. Теперь Габорн носил одежду чародея, которая, казалось, делалась такой же коричневой, как и земля, при одном освещении или такой же зеленой, как сосновые иголки, при другом.
Через три дня они добрались до грандиозных башен Морского Подворья, где хрустальные мосты перекидывались через океан с острова на остров.
Лорды-воители Интернука уже уплыли к тому моменту, как они достигли города, но свидетельства вреда, нанесенного ими, были везде — горелые деревяшки по всему причалу, огромные поваленные стены.
И все же народ был рад видеть Короля Земли и охотно выходил на улицу. Все сигнальные колокола города радостно звонили, дети и матери плакали.
Габорн неспешно проскакал через город, так как желающие быть Избранными толпились вокруг него и он едва мог двигаться вперед. Так он сидел на лошади, высоко поднимая левую руку, всматриваясь в толпу, в гущу людей и выкрикивал:
— Я избираю вас. Я избираю вас всех для Земли.
Аверан удивилась, почему он волнуется. Он спас семена Земли, это его заслуга. Почему же тогда он продолжает избирать?
Об этом она спросила его одним вечером через неделю после того, как они добрались до города.
— Я Король Земли в мирное время, так же как и в военное, — сказал Габорн. — На самом деле сейчас моя сила послужит мне даже лучше.
И он продолжил избрание. В течение следующих недель лорды прибывали из дальних земель — из отдаленных областей Индопала, с северных островов и из каждой области Рофехавана, склонив голову и предлагая дань за свои земли. Укваз Фахаракин приехал из Индопала, чтобы сделать мирное предложение от имени всех королей пустыни, и привез с собой в качестве дани значительный запас кровяного металла.
Габорн щедро раздал кровяной металл, но только тем, кто принадлежал Братству Волка.
— Королю Земли не нужна постоянная армия, — объяснил он. — Сейчас наш главный враг — зло, которое скрывается среди нас, и Братству Волка, таким образом, поручается удалить это зло. Идите в холмы и найдите там разбойников и бандитов и уничтожьте их. Идите в чертоги ваших баронов и герцогов, найдите там зло и вырежьте их.
И хотя его приказ был известен всем, правда заключалась в том, что лишь немногие из злодеев на самом деле расплатились за причиненное зло. Братство обладало большим авторитетом, верша правосудие, и все, кто осмеливался сопротивляться, были уничтожены.
Только люди Инкарры не пришли, чтобы стать Избранными. Боренсон сказал Габорну, что короли Инкарры ускакали на борьбу с опустошителями, но ни одного свидетельства такой битвы не было видно, и дрались они и были убиты или открыли, что опустошители пришли из Уст Мира и решили отступить, никогда не выяснилось.
Аверан ждала в Морском Подворье, занимая комнату в замке, — комнату, достойную знатного лорда. Но хотя она была огромная, и ореховые панели на стенах были инкрустированы золотом, и в подушки ее огромной кровати ушло достаточно пуха, чтобы сделать койки всем фермерам в деревне, Аверан не чувствовала себя дома. Ночью она вдруг осознавала, что бродит из комнаты в комнату в поисках места, где бы лечь спать.
Была десятая ночь, сразу после заката, когда к замку пришел, прося о встрече с Габорном, старый звездочет с серебристой бородой.
К тому времени звезды перестали падать каждую ночь, тем не менее небо казалось наполненным светом, как будто бы наверху теперь светили новые звезды. Аверан провела старика к Габорну, который был наверху у себя в башне, глядя сверху на свое королевство, как пастух наблюдает за стадом.
— Ваше Величество, — сказал звездочет Дженнейс, когда увидел Габорна, — я благодарю вас от лица нашей гильдии.
— За что? — спросил Габорн.
— За то, что вернули землю обратно к ее нормальному курсу в небесах.
Габорн искоса посмотрел на Аверан.
— Я не имею к этому отношения, — сказал он. — Чародей более великий, чем я, сделал это.
При этих словах звездочет тоже удивленно посмотрел на Аверан и сказал:
— Значит, это вы — та, кого я должен поблагодарить. Однако все обстоит не совсем так, как было…
— В каком смысле? — спросила Аверан.
— Наш путь через небесный свод займет больше времени, чем это было раньше. Каждый год тянется дольше примерно на день, если наши вычисления верны. Вы не можете исправить то, что было повреждено?
— Все поврежденное уже исправлено, — сказала Аверан. — Новый путь будет лучше для нас, чем был бы старый.
— Но, — звездочет поглядел на нее раздраженно, — календари — их все придется менять!
— Так измените их, — сказал Габорн. — Добавьте день в календарь.
— Но как нам это назвать? — воскликнул звездочет.
— «День Габорна», — ответила Аверан. — В честь нашего короля.
— Нет, — сказал Габорн. — Я не хочу, чтобы люди праздновали в честь меня. Назовите его «День Братства», чтобы люди могли праздновать свое родство друг с другом. Сделайте его днем празднеств и игр.
— Очень хорошо, — сказал звездочет, почти подметая пол своей бородой, пока кланялся и уходил.
Глава сорок третья
Дом
Дом — там, где мы находим мир.
Йом осталась на зиму в Морском Подворье, хотя ее муж скоро уехал. До нее доходили слухи о том, что он странствует далеко, перебираясь через горы Ашовен и холмы Тум, мчась через Орвин. Многие путешественники встречали его на дорогах — сгорбленного человека со множеством даров, спешащего к какой-то тайной цели. Говорят, во всех его путешествиях он избирал обычных людей, предпочитая одних, пренебрегая другими и казня тех, чьи сердца потемнели после совершения кровавых дел.
Итак, его любили и им восхищались почти все, а остальные боялись, и были слухи, что дурные люди собирались в лесах по всему королевству, чтобы пронизывающий взгляд Габорна не раскрыл их тайны.
На протяжении всей осени Йом слышала о стычках то там, то тут, где Братство Волка окружало злодеев и жестоко убивало их всех.
А что касается ее ребенка, беременность Йом еще не была заметна, когда она уходила в Подземный Мир, но ее дары метаболизма заставили ребенка быстро вырасти в утробе.
Была холодная зимняя ночь, не более чем через три недели после битвы при Каррисе, когда Йом родила Габорну первого сына. Она положила его в колыбельку и назвала Фаллион, в честь героя древности.
К ее удивлению, Габорн прибыл домой очень поздно той же ночью и поднялся к ней в мансарду, чтобы посмотреть на ребенка. Йом убедилась в том, что Габорн получил много даров и хоть двигался быстро, но и старел соответственно. Хотя его не было всего несколько недель, его тело испытало
