Окружавшие его крестьяне смиренно склонили головы, украдкой бросая испуганные взгляды на судью. Некоторые призывали его склониться, другие бранили за дерзость. Когда паланкин поравнялся с ах'келлахцем, Радж Ахтен поднял руку, приказывая процессии остановиться.
Звуки барабанов мгновенно стихли, и вся армия, словно один человек, встала как вкопанная. Ни один звук не нарушал повисшего над толпой гробового молчания.
Воздух готов был расколоться от напряжения. В звенящей тишине Радж Ахтен чувствовал, как его обжигает раскаленный шепот, звучащий где-то внутри. В его сознании огненные буквы складывались в слова.
Огонь подошел слишком близко, он спалил дотла все живое в прежнем Радже Ахтене, наполнив его высшим светом. Только это было не ясное божественное свечение, а нечистое зарево духов. Его прежняя сущность погибла в огне, и из углей восстал новый человек — Скезейн, повелитель пепла.
Радж Ахтен знал многих из ах'келлахцев. Не Укваз стоял перед ним сейчас. Путь ему преграждал его собственный дядя со стороны отца, Хасаад Ахтен.
Укваз прислал другого, и этот другой был дядей самого Раджа Ахтена.
Тысячи подданных пожертвовали Раджу Ахтену свои голоса, голоса лучших певцов и ораторов. Когда он заговорил, сила его голоса могучей волной захлестнула толпу. Его голос, нежный, как цветок персика, и жестокий, как клинок, приказал:
— Поклонись мне!
Миллионная толпа распласталась на земле. Они прижимались к ней, как бы стремясь смешаться с грязью. Хасаад остался стоять. В его глазах пылал гнев.
— Я пришел дать тебе совет, племянник, — сказал Хасаад, — чтобы еще больше увеличить твою мудрость. Мои слова послужат твоему благу.
Говоря так, Хасаад хотел убедить толпу в своей правоте. Обычай предписывал, что даже Радж Ахтен, великий правитель народов Индопала, не имеет права убить старшего родственника, который стремился только дать совет.
Хасаад продолжал:
— Говорят, ты уже отдал приказ войскам на границе Рофехавана начать войну.
Хасаад старался выкрикивать слова как можно громче. Его голос звенел над толпой. Однако слова Хасаада, принявшего всего два дара голоса, были не в состоянии даже в малой мере затронуть струны души людей так, как это делали слова, произносимые Раджем Ахтеном.
— Опустошители разорили наши поля и сады во всех Алмазных королевствах. Народ голодает. Разумно ли посылать людей на войну, когда они могли бы принести больше пользы, обеспечивая народ едой?
— В Рофехаване найдется еда, — рассудительно отвечал Радж Ахтен. — Тот, кто достаточно силен, сумеет прокормить себя.
— А в Картише ты послал миллионы крестьян рыть рудники, добывая из земли кровяные металлы для того, чтобы ты мог приобрести еще больше даров, — продолжал Хасаад.
— Моему народу необходим сильный правитель, чтобы победить опустошителей, — сказал Радж Ахтен.
Хасаад ответил:
— Ты многие годы загребал себе силы других, заявляя, будто лишь стремишься избавить свой народ от опустошителей. И вот опустошители повержены. Ты провозгласил победу над правителями Подземного Мира. Однако победа над опустошителями — это не то, чего ты хочешь. Украв еду у Рофехавана, ты заставишь его народ отдать дары.
В его голосе слышался упрек.
Тоном, в котором сквозила горечь оттого, что к нему обращались в такой озлобленной манере, Радж Ахтен ответил:
— Да, мы выиграли две битвы с опустошителями. Но нас ждут новые великие сражения.
— Как можешь ты знать это? — спросил Хасаад. — Откуда ты знаешь, что опустошители снова будут атаковать?
— Мой пиромант увидел это в языках пламени, — Радж Ахтен указал рукой на пламяплета, едущего справа. — Скоро разгорится великий бой, ужаснее которого еще не было. Опустошители тысячами хлынут из Подземного Мира. Я отправляюсь в Рофехаван — добыть еду для людей и сражаться с опустошителями во имя моего народа. Пусть каждый, у кого есть лошадь, отмеченная рунами силы, пойдет со мной. Я приведу вас к победе!
Из толпы послышались крики одобрения, однако Хасаад не сменил своей вызывающей позы.
— Глупо преследовать народ Королевы Подземного Царства, — сказал Хасаад. — Твоя алчность не знает границ, так же как твоя жестокость. В тебе не осталось ничего от человека. Тебя следует умертвить, как дикого зверя.
Радж Ахтен сорвал покрывало, закрывавшее его лицо, и вздох всеобщего изумления поднялся над толпой. Колдовские огни в Картише спалили дотла все волосы на его голове, не оставив даже бровей. Пламя сожгло его правое ухо и опалило зрачок правого глаза, который теперь сиял молочной белизной. Вдоль линии подбородка была видна белая полоса выпирающей кости.
Волна ужаса пробежала по толпе — казалось, сама смерть глядела из глаз Правителя.
Но тот, кто как Радж Ахтен принял тысячи даров обаяния, приобретал божественную неуловимую красоту, перед которой невозможно было устоять, так же как невозможно было определить и понять ее сущность. В мгновение ока возгласы ужаса сменились восторженными вздохами.
— Как смеешь ты говорить это после всего, что я выстрадал ради тебя! — проревел Радж Ахтен. — Преклонись перед моим величием!
— Не может быть великим тот, кто чуждается скромности, — прозвучал в ответ певучий голос Хасаада.
Он говорил спокойно, с достоинством, присущим ах'келлахцам.
Радж Ахтен понял, что должен положить конец этому противостоянию. Хасаад попытается настроить толпу против правителя после его ухода, когда мощь голоса Раджа Ахтена станет лишь воспоминанием.
Жестокая улыбка заиграла на лице правителя. Убить Хасаада он не мог, но мог заставить его замолчать.
— Принесите мне его язык! — приказал он.
Хасаад схватился за рукоятку меча. Он почти успел выхватить меч из ножен, но тут один из коленопреклоненных слуг Раджа Ахтена дернул Хасаада за щиколотки, так что тот растянулся на земле. Тут же сверху на него навалились преданные правителю крестьяне. Борьба была недолгой. Один запрокинул Хасааду голову, другой разомкнул кинжалом стиснутые зубы. Криво полоснуло лезвие клинка, хлынула кровь.
Через мгновение прекрасная молодая девушка подбежала к Раджу Ахтену. В руках она сжимала кусок окровавленной плоти, держа его в обеих ладонях, словно подарок, подносимый в знак особого уважения.
Радж Ахтен брезгливо, двумя пальцами взял теплый еще язык, показывая свое презрение к этому комку плоти, похожему на выплюнутый недожеванный кусок мяса. Он швырнул его на пол паланкина и придавил ногой, обутой в расшитую золотом туфлю.
Крестьяне, горой навалившиеся на Хасаада, не давали ему дышать. Радж Ахтен два раза стукнул рукой о край паланкина, приказывая процессии двигаться дальше.
— К конюшням, — произнес он. — Я еду на войну.
