такое, будто тени, отбрасываемые стеной, давили на ее сознание. Чем ближе Миррима подъезжала к стене, тем тяжелее ей становилось дышать под бременем каменных глыб.
Как Миррима ни пыталась отвести глаза, ее неумолимо тянуло вновь взглянуть на рунную стену. Ей приходилось прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы удерживать взгляд на дороге. Как бы Миррима ни старалась смотреть вниз, ее взгляд постоянно норовил упорхнуть, как птичка, и приземлиться на верхушках каменных монолитов. Непреодолимое желание взглянуть на стену мучило ее. Теперь ей казалось, что она увидит рунную стену даже с закрытыми глазами.
Минута за минутой ужасная уверенность все нарастала: держать глаза закрытыми было лучше, чем смотреть.
Внезапно Миррима услышала за спиной громкий глухой улар. В тот же миг лошадь, которую Миррима вела за собой, натянула поводья. Тщательно следя за тем, чтобы взгляд ее случайно не попал на стену, Миррима обернулась посмотреть, что случилось с лошадью. Глаза животного были широко распахнуты. Застыв от ужаса, лошадь, не отрываясь, смотрела на рунную стену.
На мгновение Миррима пожалела о том, что животное выбрало неподходящее время, чтобы взглянуть наверх. Но в глубине души она была уверена, это не было простым совпадением. Даже глупое животное чувствовало зловещее присутствие стены.
Теперь до нее оставалось не более пятидесяти ярдов. Причудливый силуэт этого монументального сооружения отчетливо выделялся на фоне неба.
Над дорогой возвышалась широкая арка. Небо над головой было синим и безоблачным, только над самой линией горизонта плотным слоем лежали облака молочного цвета. Обрамленные черным контуром арки, они делали ее похожей на огромный слепой глаз.
По верхнему краю арки тянулась надпись на двух языках — рофехаванском и инкарранском, которая гласила: «За сей чертой твой род пустой».
Рассмотрев арку, Миррима попыталась тут же отвести взгляд. Она старалась изо всех противостоять магнетическому действию монолитных камней, возведенных как щиты по обе стороны арки. Но было уже поздно — Миррима позволила своему взгляду зайти слишком далеко, и теперь он попал в плен.
По обеим сторонам дороги она увидела огромные круглые камни, напоминающие колеса или щиты. Взгляд ее непроизвольно остановился на самом северном камне. На нем была изображена причудливая линия, спиральный желобок, углубление, выдолбленное в камне. Линия вела вниз, закручиваясь внутрь, как маршрут, обозначенный на карте. Миррима поняла, это было очертание руны — гипнотической и могущественной руны. Она снова попыталась отвести взгляд, но не смогла. Глаза ее помимо воли принялись разглядывать ход рунной линии, спускающейся серпантином все ниже и ниже. По мере того как линия вилась вниз, Миррима все сильнее чувствовала тяжесть ушедших веков, медленно проходящих перед ее мысленным взором, вращающихся, как огромные колеса под ее ногами. При каждом повороте колеса возникали великие цивилизации и рушились великие царства, строились легендарные города и, приходя в упадок, навсегда исчезали с лица земли. Фундаменты городов увязали в земле, тлея среди забытых лесов. Памятники гордым королям рассыпались в прах, омываемые водой и обдуваемые ветром. Их жалкие потомки вели кровопролитные войны и искали защиты среди руин. В свое время они снова принимались строить города. А колесо все продолжало вращаться, и Мирриму уносило прочь сквозь сны и мечтания о гордых влюбленных, о похвальбе воинов и безумных предсказаниях поэтов и пророков. А колесо все крутилось, неумолимо приближаясь к чудовищному концу.
Сердце Мирримы в панике забилось, а во рту пересохло.
И в тот же момент Мирриму пронзила мысль, захлестнув ее своей нечеловеческой силой.
Голос обладал дьявольской убедительностью и сверхъестественной мощью. Миррима поняла, что голос стал ее второй сущностью. Видения, вызванные руной, неопровержимо доказывали, что голос пытался внушить ей. Как смеет она надеяться проникнуть в Инкарру — она, заслужившая лишь презрение? Единственным выходом было повернуть лошадь вспять и поскакать во весь опор прочь, к высокому обрыву позади нее. Заставить лошадь прыгнуть вниз и положить конец этому мучению.
Миррима уже не понимала, что делает. Без размышлений она развернула своего коня. Пришпорив лошадь, она направилась прочь. Только бы скорее убежать, спастись от этого ужаса.
Ничто, что случалось с ней до сих пор, не могло сравниться с тем кошмаром, который она пережила, глядя на руну. Одна мысль о том, что придется снова повернуться лицом к стене, была настолько ужасной, что Миррима готова была предпочесть немедленную смерть. До этого момента она жила в относительном мире сама с собой и с окружающими. Тогда она еще не знала о существовании этой руны. Но теперь после того как Миррима увидела ее, она навсегда лишилась своей свободы. Лучше быть никем, лучше уйти в небытие. Ослепленная паникой, она скакала прочь, не видя надвигающегося обрыва и острых скал внизу.
Небеса померкли. Миррима летела сквозь темный туннель к вечному забвению.
Вдруг, как бы издалека, она услышала голос Боренсона.
— Нет! Нет! — кричал он.
Боренсон спрыгнул с коня и схватил ее лошадь под уздцы. Он сражался с обезумевшим животным, пытаясь успокоить его, не выпуская также из рук поводья инкарранской лошади. Миррима не видела его, она лишь почувствовала, как Боренсон схватил ее за запястье. Она впилась пятками в бока своей лошади. Сейчас под ней был боевой скакун Боренсона. Когда лошадь встала на дыбы и принялась молотить ногами в воздухе, Миррима обреченно подумала, что вот сейчас конь нанесет ее мужу смертельный удар, раздробив ему череп. Копь был обучен убивать каждого, кто нападет на него. Сейчас животное было вне себя, и все же каким-то чудом конь узнал своего хозяина. Эта лошадь принадлежала Боренсону уже много лет. Наверное, только это спасло его от смертельного удара.
Наконец Боренсон сумел утихомирить лошадь. Все это время он повторял, как заклинание:
— Не смотри! Не смотри на руну!
Постепенно к Мирриме начало возвращаться зрение. Она стала видеть окружающие ее вещи будто в тумане.
Внизу Миррима различила фигуру Боренсона, который, не отрываясь, смотрел на нее, ища ее взгляд. Он оглянулся на рунную стену и некоторое время глядел на ужасные видения. Слезы ярости подступили к его горлу, и все же он продолжал смотреть, непокорно подняв голову.
— Это ложь! — гневно кричал он. — Я люблю тебя! Я люблю тебя, Миррима!
Он развернулся и повел лошадей вперед. Каждый шаг давался с трудом и вызывал невыносимую боль, словно его ноги заковали в железные кандалы.
Миррима изо всех сил зажмурила глаза и снова повернулась лицом к стене. Сердце ее бешено колотилось, казалось, сейчас оно выскочит у нее из груди.
И все же коварные руны наводили на нее больший ужас, чем все чудовища, вместе взятые. Миррима ничем не могла помочь Боренсону. Все, на что она была сейчас спосо6на, — это как можно ниже пригнуться к холке лошади, вдавив пятки в ее бока.
Боренсон продолжал упрямо идти вперед вопреки гнетущей тяжести каменных дисков, которая, казалось, придавливала путешественников к земле. Каждый следующий шаг давался с трудом. Он вел за собой Мирриму туда, куда она ни за что не отправилась бы, будь она одна.
