— Ах… — начал Криометес. — Это оттого, что посредники Рофехавана есть очень глупые. Сильно отставать в развитии.
— Поверю вам на слово, — молвил Боренсон.
Криометес улыбнулся, его улыбка казалась очень доброй, но вместе с тем в ней было что-то зловещее.
— Дары только по наследству не есть очень хорошо, — сказал он после паузы. — Так семья слабеть. Моя идея, лучше забирать дары у врага. Да?
Боренсон понимал, к чему он ведет.
— Вы есть мой враг, — произнес Криометес ледяным голосом, и в его тоне сквозил намек на убийство. — Понимаете?
— Я понимаю, — подтвердил Боренсон. — Вы ненавидите мой народ.
— Я покупать вас дар. У вас. Я хотеть дар. Лучший дар есть воля? Понимаете?
На Боренсона нахлынула волна страха. Много раз он слышал о том, что инкарранцы умеют передавать дар воли, но никто из северных народов не видел руну, позволявшую сделать это.
Боренсон представлял себе, чего от него хотят. Однако он не знал, какова же будет цена. Как человек может жить без воли.
— Я не понимаю, — заговорил Боренсон, пытаясь потянуть время. Он размышлял над тем, чтобы позвать на помощь, но помещение, где они находились, было в самом конце длинного коридора.
— Пожалуйста, — ответил Криометес. — Должно понять. Воля. Воля — это хорошо. Воля… она делать все дары сильными. Она делать все более эффективным. Дайте человеку силу, он стать весьма сильным. Дайте человеку силу и волю, он стать очень сильным. Беспощадным! Понятно? Дайте человеку ум, он стать весьма умным. Дайте человеку ум и волю, он стать очень умным. Будет не спать и думать целую ночь. Стать очень коварным. Понятно? Дайте человеку жизнестойкость, он не очень уставать. Дайте жизнестойкость и волю, он не остановить. А теперь, вы продадите мне волю?
— Нет, — ответил Боренсон, пытаясь выкроить еще немного времени.
— Что ж, очень плохо, — произнес Криометес. — Вы подумать об этом, — сказал он и отошел в сторону.
У огня кто-то зашевелился. Какая-то темная фигура наклонилась над очагом, помешивая угли. Боренсон узнал принца Веразета, облаченного во все черное. Он подошел к Мирриме. Нагнувшись, он взял в руки металлическую палку, похожую на длинный тонкий нож.
— Стойте, — закричал Боренсон. — Давайте поговорим об этом.
Но Веразет не хотел что-либо обсуждать. Он приблизился к Мирриме и разорвал на ней тунику, обнажив спину.
— Подождите! — взмолился Боренсон. И тут услышал испуганные крики. Инкарранские женщины по- прежнему были тут, в комнате. — Помогите нам! — просил он.
Веразет коснулся раскаленным кинжалом спины Мирримы и, сделав небольшой надрез, целиком ввел лезвие под кожу. Раздался шипящий звук сжигаемой плоти, рана задымилась. Даже находясь под действием яда, Миррима вскрикнула, и ее спина дугой изогнулась на деревянной панели.
— Зандарос! — во все горло закричал Боренсон. — Помоги нам!
— Вам никто не поможет! — спокойно произнес Криометес. — Зандарос и другие правители уехать несколько часов назад. Он охотиться на опустошителей, о которых вы рассказать. Весь день так. Никто не помочь вам. Никто не помочь жене. Только вы можете помочь жене. Понимаете?
— Вам так просто это с рук не сойдет, — сказал Боренсон. — Зандарос разозлиться, когда узнает.
— Зандарос не узнать, — возразил Криометес. — Мы не хотеть мира, не хотеть открытой границы. Мои друзья, они сказать Зандаросу, что вы ехать домой.
Принц Веразет оставил раскаленный клинок на спине Мирримы, девушка застонала, а принц подошел к камину и взял еще один остроконечный жезл. И вонзил его в тело Мирримы. В комнате снова раздался шипящий звук.
В тусклом свете Боренсон разглядел лицо принца. Он улыбался. В серебристых глазах отражались огненно-красные угольки.
Юный инкарранец получал удовольствие от происходящего, вдруг осознал Боренсон. В улыбке скользило то, что было страшнее злобы — полное безразличие.
— Есть ужасно, — сказал Криометес. — Жена есть очень красивая. Есть ужасно ранить ее. Есть ужасно мучить и убивать ее.
Веразет подошел к Мирриме, сердце Боренсона неистово забилось в груди. Он стал отчаянно дергаться, пытаясь порвать цепи, сковывающие его, но тщетно. Цепи и оковы были особенно прочными, чтобы сдержать человека, обладавшего многим дарами.
Веразет снова вонзил нож под кожу Мирримы, на этот раз чуть повыше почек, и с улыбкой на лице, вращая лезвие, стал втыкать его глубже в плоть.
Миррима запрокинула голову назад, все ее мышцы стали твердыми от напряжения, однако цепи были столь же крепкими, как и те, которыми был скован Боренсон. Девушка застонала от дикой боли, эта боль кольнула его в самое сердце, мгновение спустя Миррима снова погрузилась в забытье.
— Пожалуйста, остановитесь! — крикнул он. — Позвольте ей жить!
— Вы продавать? — спросил Криометес.
— Да, — ответил Боренсон.
— Должно хотеть продать очень плохо, — произнес Криометес. — Должно хотеть продать больше, чем саму жизнь. Должно хотеть отдать всем сердцем.
— Я знаю, — сказал Боренсон. — Я знаю. Отпустите ее. Обещайте мне, что оставите ее в живых!
— Конечно, — продолжал Криометес. — Вы отдавать мне волю, она жить. Я обещаю. Я есть человек слова.
— Вы отпустите ее? — настаивал Боренсон.
— Да, мы отводить ее в горы и отпускать.
— Тогда отпустите ее, — потребовал он.
Старый король кивнул Веразету и произнес:
— Дай ей еще снадобья, отведи в горы и оставь там, ведь мы уже дать обещание.
Веразет, казалось, рассердился, услышав эту просьбу, но Криометес кивнул двум девушкам, стоявшим позади, и дал какие-то указания. Потом обратился к Боренсону:
— Я послать девушек, чтобы они убедиться, что жену отпускать на свободу.
Боренсон хотел бы иметь что-то более надежное, чем слово инкарранца, но ничто другое не могло гарантировать ему безопасности жены. Он сомневался, что инкарранцы с их несколько странным понятием о чести на самом деле оставят ее в живых. Он боялся, что они перережут Мирриме горло, чтобы убедиться в том, что она будет молчать. Единственным, на что он мог надеяться, было время, и что оно даст ей шанс спастись.
— Хорошо, — сказал он. — Я согласен отдать свою волю. Но я хочу видеть, как вы отпускаете Мирриму.
Веразет вытащил ножи из тела Мирримы и положил их в огонь.
— Мы сохранять ножи горячими, если вы изменить решение, когда жена уходить, — произнес Криометес. — Запомните. Быть обязанным хотеть передать волю очень плохо.
— Я знаю, — ответил Боренсон.
Одна из девиц вылила на Мирриму кувшин с водой, и та очнулась от обморока. Не вставая, она застонала. Через какое-то время действие снадобья прошло, и Миррима открыла глаза.
Увидев Боренсона, она спросила дрожащим голосом:
— Что происходит?
— Я покупаю тебе свободу, — ответил Боренсон.
— Покупаешь?
— Да, отдаю свой дар.
Сначала во взгляде появилось понимание, но оно тут же сменилось возмущением.
