захватывало.
Она была бесподобна. Ни время, ни привычка над дивной новизной ее не властны, как кто-то когда-то сказал.
Уж не знаю, искренним ли был ее восторг, но, увидев меня, она так и взвизгнула:
— Макс! Сколько лет!
— Много, Флора, много. Но это я, и у меня вопрос — к тебе можно? Я в Марсопорте… и, представь себе, без Хильды!
— Вот это да! Приезжай!
Я ошалело вытаращился на экран. Это уж слишком. Понимаете, Флора пользовалась сногсшибательным успехом и всегда была занята.
— Ты что… свободна?
— Ну, намечалось тут у меня кое-что. Но, Макс, я все улажу, давай ко мне!
— Еду! — отозвался я с чувством.
Флора — это такая девушка… К тому же у нее в квартире марсианская гравитация 0,4 земной. Аппаратура для нейтрализации марсопортского псевдогравитационного поля, конечно, штука дорогая, но она того стоит, а трудностей с оплатой у Флоры никогда не было. Да что там, если вы хоть раз держали в объятиях девушку при 0,4 «же», так ничего объяснять не требуется, а если не держали, так и объяснять бесполезно, могу только посочувствовать: что толку рассказывать, как летают в облаках!
Я отключил видеофон — зачем пялиться на изображение, если есть возможность увидеть оригинал во плоти, — и шагнул из кабинки.
Вот тут-то, в этот самый момент, на меня и дохнуло катастрофой. Это дуновение приняло мерзкий облик Рога Кринтона из Марсианского Управления Службы Безопасности, — лысина, сияющая над блекло- голубыми глазами, тускло-желтая физиономия и непотребного окраса усы. Впрочем, я и не подумал падать на карачки и отбивать ему поклоны: мой отпуск начался с той самой минуты, как я сошел с корабля.
Так что я поинтересовался вполне вежливо:
— Какого вам черта? У меня свидание. Я тороплюсь.
— У тебя свидание со мной. Я ждал еще у трапа, — ответствовал мой плешивый шеф.
— Я вас не видел.
— Ты вообще ничего не видел.
Он был прав. Если он пытался перехватить меня в шлюзе, так у него голова кружится до сих пор, наверное: я проскочил через камеру быстрее, чем комета Галлея сквозь солнечную корону.
— Ладно. Что вам от меня нужно?
— Есть тут одно дельце, приятель.
Я выдал ему точную анатомическую характеристику того места, куда он может засунуть свое дельце, и предложил помочь, если он сам не справится.
— У меня отпуск, приятель.
А он мне:
— Готовность номер один, друг мой!
Это могло значить только одно — мой отпуск кончился, не начавшись. Я не поверил. Я взмолился:
— Рог, имейте совесть! У меня самого готовность номер один!
— И думать забудь.
— Рог! — взвыл я. — Неужели нельзя вызвать кого-нибудь другого?
— На Марсе ты единственный агент класса А.
— Так запросите с Земли. У них же в штабе куча агентов.
— А нам надо с этим разделаться до 23.00. Да что у тебя трех часов не найдется?
Он был непробиваем. Оставалось вернуться к видеофону, гордо бросив Рогу через плечо: «Частный разговор!»
Флора снова засияла на экране, словно мираж на астероиде:
— Что-нибудь не так, Макс? Только не вздумай сказать, что не можешь. Я уже отказалась от приглашения.
— Флора, детка, — сказал я. — Я буду. Я в любом случае буду. Но тут надо кое-что уладить.
Ее не интересовало, что я там собрался улаживать. Она задала самый естественный вопрос. И голос у нее был обиженный.
— Нет никакой другой девушки, — тоскливо ответил я. — В одном городе с тобой не бывает других девушек. Существа женского пола — возможно, но не девушки. Флора, сладость моя, это — работа. Подожди. Совсем недолго!
— Хорошо, — ответила она, но от ее ответа я вздрогнул.
Я выбрался из кабины и вяло поинтересовался:
— Ну, Рог, какую кашу мне предстоит расхлебывать?
Мы пошли в бар космопорта, заняли отдельный кабинет, и Рог Кринтон, наконец, сказал:
— В 20.00 по местному времени, то есть через полчаса, с Сириуса прибывает «Гигант Антареса».
— О’кей.
— Среди прочих с него сойдут три человека. Они останутся ждать «Пожирателя пространства», который сядет в 23.00 и немного погодя уйдет к Капелле. Стоит этой троице ступить на «Пожиратель», как она окажется вне нашей юрисдикции.
— Так.
— Между 20.00 и 23.00 им предстоит сидеть в отдельном зале ожидания, и тебе вместе с ними. У меня с собой голограммы всех троих, так что ты не ошибешься. За это время тебе надо узнать, кто из них везет контрабанду.
— Какую?
— Самую скверную. Измененный спейсолин.
— Что?
Все. Нокаут. Я знал, что такое спейсолин. Если вы хоть раз бывали в космосе, вы тоже знаете. И даже если никогда не покидали Земли, все равно знаете. Он необходим для путешествий в Пространстве. Первую дюжину полетов в нем нуждаются почти все, а многие вообще без него не обходятся. Боятся головокружения в невесомости, тошноты, а то и психоза. Спейсолин все это снимает, а привыкания и побочных эффектов не дает. Спейсолин идеален и незаменим.
— Вот именно, сказал Рог, — обработанный спейсолин. Простейшая химическая реакция в простейших условиях превращает его в препарат, с первого раза делающий человека наркоманом. Эта штука пострашнее самых опасных алкалоидов.
— И мы только сейчас об этом узнали?
— Служба знает об этом уже несколько лет. Но прежде удавалось прихлопнуть любое заведение, где додумывались до такого. А сейчас дело зашло слишком далеко.
— Каким образом?
— Один из троих везет с собой немного обработанного спейсолина. Система Капеллы не входит в Федерацию — ее химики легко сделают анализ образца и еще легче его синтезируют. После этого нам останется либо бороться с торговлей самым опасным наркотиком без всяких шансов на успех, либо сразу закрывать лавочку, запретив исходный продукт — спейсолин, — и поставить крест на полетах в Пространстве.
— И кто же из них его везет?
Рог осклабился:
— Да если бы мы это знали, на что бы ты понадобился? Ты и разберешься — кто.
— Ну и работенку вы мне подсунули.
— Смотри, не ошибись. Каждый из них — большая шишка на своей планете. Первый — Эдвард Харпонастер, второй — Джоакин Липски, третий — Андьямо Ферручи. Ну как?
Он был прав. Я слышал обо всех. Вы, наверное, тоже. И без серьезных улик ни к одному из них не подступиться.
— Неужели кто-то из них связался с такой гадостью? — спросил я.
