В дом отца он так и не вернулся, поселился в хижине на дальнем краю села. Погубивший его несчастный случай не затронул ни разума, ни умелых рук, и он перестроил хижину в достаточно удобное жилище, скрывшее его от прежних товарищей.
Работал он в кузнице по ночам, но постоянный стук молотков беспокоил жителей Гейла, напоминал о том, кто работал этими молотками, и Брезен запретил сыну работать ночью.
Колард перестал ходить в кузницу, на следующее лето не пришел на свадьбу брата, который женился на Камали из Мизла, и о нем постепенно забыли.
Появился Колард только на третий год, и то лишь потому, что приехал торговец, но не тот, прежний, а другой. Пока тот торговался с Брезеном, Колард стоял в тени, а когда торг закончился, выступил вперед.
Ничего не говоря, он кивнул в сторону стола, на котором расставил целую серию небольших причудливых фигурок людей и животных. Они были выполнены с таким совершенством, словно обреченный Колард вложил в них свою мечту быть таким же.
Фигурки были сработаны из дерева и металла. При виде такого искусства Брезен остолбенел, но тут заметил знакомый блеск — это был тот самый проклятый металл, от которого он отказался после взрыва.
Торговец сразу понял ценность этих фигурок и решил купить. Каркающим голосом Колард назначил цену.
Как только торговец ушел, Брезен повернулся к сыну, он даже забыл о пустой маске, которой только глаза придавали сходство с живым человеком.
— Как же ты их сделал, Колард? Даже в лавках заморских купцов в Туфорде я никогда не видел такой работы! Раньшераньше ты такого никогда не делал… — путаясь в словах, он глядел на маску, словно разговаривал не с сыном, а с кем-то чужим, вроде тех, танцующих вокруг камней, к которым осторожный человек и близко не подойдет.
— Не знаю, — ответил скрипучий голос. — Пришло в голову — и сделал, — Колард собрался уходить.
— Твоя выручка… — остановил его отец.
На столе лежали заморские монеты, годные в переплавку или для обмена, малиновая ткань и два ножа с рукоятками из резного рога.
— Сохрани это, — пожал плечами Колард, но тут же, потеряв равновесие, ухватился за край стола. — Для чего мне богатство? У меня нет невесты, чтобы покупать ей свадебные подарки.
— А если тебе не нужно все это, зачем же… — спросил стоявший поблизости Эрнан; его задело, что младший брат сделал такие прекрасные вещи, хотя раньше ничем особенным не выделялся.
— Не знаю, — Колард повернулся к брату. — Вероятно, для того, чтобы узнать, какую ценность они имеют для умного дельца. Кстати, отец, ты напомнил мне о моем долге, — он взял кусок тонкой ткани и маленькую золотую монету с ушком для цепочки. — Мудрая Женщина сделала для меня все, что могла, он немного помолчал. — А остальное пусть будет моей долей в семейном хозяйстве.
В сумерках он принес свой подарок Дервине и положил на стол в ее небольшой комнатке, где пахло сухими травами и настоями. Когда он вошел, ручные животные разбежались.
Дервина достала из висячего шкафчика маску и протянула Коларду.
— Вот, я приготовила тебе… Она гораздо мягче той… Из хорошо выделанной кожи… — сказала она. — Я давно искала что-нибудь подходящее. У тебя была работа.
Колард сунул руки во внутренний карман куртки и достал последнюю из фигурок, принесенную Дервине. Это была статуэтка крылатой женщины с широко раскинутыми, поднятыми вверх руками. Если бы торговец, с жадностью скупивший остальные фигурки, увидел эту статуэтку, он купил бы ее за любые деньги.
— Ты видел ее? — Дервина протянула к статуэтке руку, но не коснулась.
— Как и всех остальных, во сне, — проскрежетал Колард, а когда проснулся, решил изваять образ мечты. Мудрая Женщина, если ты и в самом деле мой друг, сделай так, чтобы я уснул и больше не проснулся.
— Ты же прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать, тогда моя слава целительницы пойдет прахом. А ты не догадываешься, почему тебе привиделся такой сон? Какие места снились тебе? — в ее голосе ощущалось нечто большее, чем простое любопытство.
— Мест, которых я видел, нет в Долинах, по крайней мере, в нынешних. А может человек видеть во сне далекое прошлое?
— Собственное прошлое человек видит часто, но если ему дан талант, то он может увидеть и более далекое прошлое.
— Талант! — Колард произнес это слово, как клятву. — Какой талант?
— Колард, — Дервина перевела вгляд с него на статуэтку, а раньше ты мог делать такие вещи?
— Ты меня не понимаешь. У меня есть только руки, и я отдал бы все за прямую спину и за лицо, от которого бы не шарахались женщины.
— Ты никогда не позволял говорить о твоем будущем…
— И не позволю! — вскипел он. — Да и кто позволил бы, будь он на моем месте? А почему такой сон приснился именно мне, и как я воплотил мою мечту в эти фигурки… Видишь ли, мне кажется, тут дело в необычном металле, который я переплавлял в кузнице. В нем, вероятно, заключено какое-то страшное колдовство. А спросить было некого, ведь тот торговец больше не приходил сюда.
— Я уверена, что этот металл из какой-нибудь цитадели Древних, — сказала Дервина. — Хотя они бились не копьями и не мечами, а чем-то более сильным, ковать их они умели. Возможно, торговец случайно наткнулся, на остатки этого оружия.
— И что же? — спросил Колард.
— Человек пользуется такими вещами для удовольствия, делает их своими руками, носит с собой, вкладывает в них… ну, что-то вроде жизни. Это влияние может сохраняться много лет, но если неосторожный человек выпустит этот остаток эмоций, то они войдут в него и Откроют…
— Понятно, — Колард провел пальцами по чистой крышке стола. — Память других людей вошла в меня, пока я лежал больной и был открыт для нее.
— Вот именно! — закивала Дервина. — Вероятно, во сне ты видел Долины, какими они были до прихода вашего народа.
— А что хорошего в этом для меня?
— Не знаю. Но пользуйся, Колард, пользуйся этим! Неиспользованный дар вянет, и мир становится беднее.
— Мир? Что ж, так я смогу зарабатывать свой хлеб, и никто не потревожит меня. Очевидно, мне предназначено всю жизнь идти по темной дороге, никогда не сворачивая в гостеприимную дверь…
Дервина молча схватила его руку и повернула ладонь к свету прежде, чем он сумел ее отдернуть. С силой кузнеца она намертво зажала ее, наклонилась и принялась рассматривать линии на ладони.
— Не надо прорицаний! — захрипел он так, что сова встрепенулась и опустила здоровое крыло.
— А разве я что-нибудь говорю? — выпуская его руку, сказала Дервина. — Как хочешь, Колард. Я ничего не сказала.
Он в смущении отвел руку и, словно стирая отметки Дервины, потер ее пальцами другой руки.
— Мне пора, — сказал он и взял маску, чтобы примерить ее в своей хижине, подальше от чужих глаз.
— Иди с миром, — сказала Дервина, так говорили в ее народе. От этого пожелания ему полегчало.
Шло время. Хижину Коларда все обходили стороной, к себе он никого не приглашал, даже отца. Второй торговец не появлялся, зато приехали новые из большого мира за Долинами, мира, который люди Гейла считали легендарным.
В башне начали приводить в порядок комнаты. В Гейле и на дальних фермах пошли разговоры, что Лорд Висис, женившийся второй раз, решил послать свою дочь от первого брака, леди Джесинду, в деревню — в городе она постоянно болела.
Колард направлялся к колодцу, когда услышал резкий голос своей невестки:
