У тебя был… приятный вечер?
Эмма улыбнулась своей деликатной невестке:
— Очень приятный, спасибо. Тебе удалось познакомить девочек с Данте?
— Да как сказать. Если бы я знала, что твой брак наделает столько шума, то потихоньку увезла бы их за город на день. Вся эта суета очень мешает учению.
Эмма споткнулась о целую гору коробок и сундуков, которые непонятно каким образом появились в холле.
— Кому принадлежит этот обширный багаж? — на секунду оцепенев, спросила она.
Ответом была мертвая тишина, что не предвещало ничего хорошего. Эмма вгляделась в позолоченную монограмму, украшавшую ближайший потертый кожаный сундук.
— О нет! — вырвалось у нее.
Владелица всех этих вещей как раз спускалась по лестнице.
— Я готова, мои дорогие. Что, Одем еще не погрузил мой багаж?
Эмма и Эйдриан переглянулись, не зная, ужасаться им или смеяться.
— Вы собрались путешествовать, леди Далримпл? — вежливо осведомился Эйдриан. — Если так, то я с радостью позову своего кучера…
— …чтобы погрузить мой багаж в вашу карету? — Гермия промчалась мимо него, одарив на ходу воздушным поцелуем. — Вы такой милый молодой человек. Мы с Одемом пока устроимся в карете, а вы с Эммой попрощайтесь со всеми. Не возражаете, если я сяду у окна? Там не так трясет, а поездка по сельским дорогам болезненна для моих старых костей.
Около двери Гермия на секунду задержалась и помахала рукой племяннице Джулии, которая выглянула из гостиной, чтобы узнать, что за шум.
Эмма повернулась к невестке и с надеждой спросила:
— Гермия возвращается к себе в поместье?
Джулия замялась.
— Разве она тебе не сказала? Она решила, что ей следует сопровождать вас в имение герцога.
— Зачем? — изумился Эйдриан. Джулия подавила вздох.
— Она, кажется, считает себя ответственной за вас с Эммой, Эйдриан. Вероятно, потому, что… свела вас вместе.
— Она не будет способствовать нашему сближению, если во время медового месяца увяжется за нами, — прямо заявил он.
Эмма покачала головой:
— Не может быть… Неужели она едет с нами?
— Боюсь, что так, — ответила Джулия. — И с ней для компании Одем. Это хоть небольшое утешение.
— Одем? — Эйдриан чуть не уронил свою черную шелковую шляпу. — А еще кто?
Джулия сочувственно смотрела на них.
— Хэмм выразил желание поехать, но он не поместится в карете.
Эйдриан выдавил улыбку.
— Но мы женаты. И обойдемся без дуэньи. Правда, Эмма?
— Мы у нее в неоплатном долгу, — прошептала она.
— Согласен и признаю это, но не могла бы оплата долга немного подождать?
Джулия опустила глаза.
— По-моему, она делает это ради вас, Эйдриан. Она уверена, что сможет примирить вас с отцом. Они когда-то были друзьями.
— Видишь, какие у нее добрые намерения, — тихо заметила Эмма, когда Эйдриан взял ее за руку и повел к двери. — И какое великодушие.
На улице собралась толпа зевак, чтобы поглазеть на то, как наследник герцога увозит новобрачную к себе в поместье. Одна продавщица селедки даже вспомнила про миф о том, как Плутон уносит Персефону в свое подземное царство. На что юный торговец килькой заметил, что тетка, должно быть, помнит еще римских завоевателей.
Из дома выбежала Харриет и бросила в карету украшенный лентами лавровый венок. Лакей Хэмм крикнул кучеру остерегаться грабителей на сельских дорогах. Кучер хлестнул шестерку крепких лошадей в блестящей сбруе. Лошади рванули вперед, из окна кареты Гермия махала провожающим, а взгляд Эммы задержался на женщине в плаще, одиноко стоявшей на углу.
Леди Клипстоун. Эмма сделала вид, что не заметила ее, посчитав ниже своего достоинства злорадствовать при поражении своей соперницы. Но Гермия высунулась из окна и торжествующе крикнула:
— Элис, душечка, посторонитесь! Вы же видите — едет герцогиня!
Эмма поскорее задернула занавеску.
— Это неприлично. Даже если она это заслужила.
Вскоре уже не было слышно ни звона колоколов, ни городского шума.
На второй день пути они повернули в сторону Виндзора, через пять миль миновали Камберли, затем их путь лежал по открытой ветрам равнине, где они попали в туман. К вечеру лошади еле-еле тащились, и было слышно, как кучер, закутанный в толстый шерстяной шарф, бурчит о том, что опасно ехать в полумраке.
С каждой милей, приближающей Эйдриана к Скарфилду, настроение у него портилось. Всплыли все старые обиды, как ни пытался он их забыть.
Но знакомые межевые знаки, проглядывавшие сквозь туман подобно призракам, казалось, здоровались с ним. Когда он уезжал отсюда, то они как будто усмехались ему вслед. Наверное, эти дорожные столбы будут стоять на тех же местах, когда он умрет и превратится в прах.
Заброшенное аббатство. Древний буковый лес, где он целыми днями прятался, пока управляющий поместьем не находил его. Таинственные могильные холмы его предков.
Он подался вперед и забарабанил кулаком по крыше.
— У следующего моста сделаем объезд, — приказал он кучеру. — Сверни налево у дубовой рощи, а иначе мы будем плутать в тумане бесконечно.
Эмма спала и ничего не слышала. Также, как и Одем. Проснулась только Гермия. Она поправила на плечах накидку и удивленно спросила:
— Объезд? В такой туман? Надеюсь, мы не угодим прямо в озеро.
Эйдриан снова откинулся на спинку сиденья. Он думал о Скарфилде и о том, что это место значит для него. Любящий взгляд остановился на спящей жене.
— Надеюсь, что все мы не угодим куда-нибудь похуже.
Голос Эйдриана пробудил Эмму от приятного сна.
— У нас есть выбор: продолжать путь и приехать до темноты или вернуться в трактир и подождать, пока не улучшится твоя английская погода.
Эмма посмотрела на него и утонула в тепле его глаз.
— Ты тоже здесь родился. Почему это моя погода?
— Не знаю. Наверное, потому, что ты женщина и подвержена таким же непредсказуемым настроениям, как и погода.
Она укуталась в плед.
— Ты проявил себя тоже непредсказуемо — даже не сверился с картой.
— Мы не заблудились, — кисло усмехнулся он.
Она вгляделась в затянутый туманом пейзаж за окном: кривые ветви деревьев, серые тени, похожие на сборище привидений.
— Мы уже подъехали к Бакстонскому мосту, — сказал Эйдриан, взяв Эмму за руку. — В нем пять каменных арок, и каждую весну выбирают деревенскую девушку…
Карета внезапно остановилась. Эмма почувствовала, как рука Эйдриана сжала ей кисть. За стенами кареты царила мертвая тишина, лишь тихонько ржали лошади, да под каменным мостом ритмично журчала вода. Скрипнули рессоры, когда слуги спрыгнули с козел на землю.
