— У-ук.
Что-то, похожее на теплую мягкую кожаную перчатку, попыталось взять его за руку.
— Обезьяна! В моем Университете!
— Орангутанг, сэр. Прежде он был волшебником, но попался в ловушку какой-то магии, сэр, теперь он не позволяет нам себя уволить, к тому же он единственный, кто знает расположение всех книг, — принялся с жаром объяснять Ринсвинд. — Я слежу, чтобы ему вовремя поставляли бананы, — добавил он, чувствуя, что требуются какие-то дополнительные объяснения.
Альберт посмотрел на него испепеляющим взором.
— Заткнись.
— Затыкаюсь прямо сейчас, сэр.
— И скажи мне, где Смерть.
— Смерть, сэр? — переспросил Ринсвинд, прислоняясь к стенке.
— Высокий, похож на скелет, синие глаза, шествует, ГОВОРИТ ВОТ ТАК…
Смерть? Не видел его в последнее время?
Ринсвинд сглотнул.
— В последнее время нет, сэр.
— Ну а мне он нужен. Этой чепухе надо положить конец. Я намерен положить ей конец сейчас, понятно? Я хочу, чтобы восемь старших волшебников собрались здесь, на этом самом месте. Чтобы через полчаса они были здесь, со всем оборудованием, необходимым для проведения Обряда АшкЭнте, надеюсь, это понятно? Не скажу, чтобы твой вид внушал мне большую уверенность. Жалкая кучка протирателей штанов — вот вы кто. И хватит цепляться за мою руку!
— У-ук.
— А я сейчас направляюсь в пивную, — отрезал Альберт. — В ваше время где-нибудь продается мало- мальски приличная ослиная моча?
— Есть «Барабан», сэр.
— «Порванный Барабан?» На Филигранной улице? Все еще стоит?
— Ну, время от времени у него меняют название и до основания перестраивают, но место, само место, э-э, на этом самом месте уже много лет.
Я так думаю, в горле у вас порядком пересохло, а, сэр? — полюбопытствовал Ринсвинд с чуть заметным оттенком товарищеского понимания.
— Что ты можешь об этом знать? — резко произнес Альберт.
— Абсолютно ничего, сэр, — с готовностью согласился Ринсвинд.
— Ну так я отправляюсь в «Барабан». Полчаса, не забывай. И если, когда я вернусь, они не будут ждать меня здесь… короче, им лучше быть здесь!
Окруженный облаком мраморной пыли, он покинул помещение, подобный разъяренному шторму.
Ринсвинд проследил за его отбытием. Библиотекарь взял волшебника за руку.
— И знаешь, что во всем этом самое худшее? — произнес Ринсвинд.
— У-ук?
— Я ведь тоже мог на него наорать.
* * *
А тем временем Альберт сидел в «Залатанном Барабане» и остервенело спорил с хозяином по поводу содержания пожелтевшей таблички, тщательно передававшейся от отца к сыну, пережившей одно цареубийство, три гражданских войны, шестьдесят один крупный пожар, четыреста девяносто ограблений и более пяти тысяч кабацких драк и по-прежнему гласившей, что Альберто Малих должен заведению три медных монеты плюс процент. На данный момент общая сумма достигла астрономической цифры, равной стоимости содержимого крупнейших сокровищниц Плоского мира. Это лишний раз доказывает, что анкский торговец с неоплаченным счетом обладает памятью, способной заставить заморгать даже слона…
А тем временем Бинки неслась над огромным, таинственным континентом под названием Клатч.
Барабанный бой сотрясал зловонные, тенистые джунгли, и колонны завивающегося барашками тумана поднимались от невидимых миру рек, под поверхностью которых прятались безымянные существа, высматривая, не пробежит ли мимо потенциальный ужин.
— С сыром больше не осталось, тебе придется есть с ветчиной, — сообщила Изабель. — Что это там за свет?
— Световые Дамбы, — ответил Мор. — Мы приближаемся. — Вытащив из кармана песочные часы, он оценил уровень песка. — Но все еще недостаточно близки, черт побери!
Световые Дамбы лежали в сторону Пупа по отношению к направлению движения Бинки. Они походили на водоемы света и именно таковыми и являлись.
Некоторые из населяющих местность племен соорудили в пустынных горах зеркальные стены с целью накапливания дневного, медленного и немного тяжелого света Плоского мира. Собранный свет использовался в качестве валюты.
Бинки скользила над кострами кочевников и безмолвными болотами реки Цорт. Впереди, окаймленные лунным сиянием, начали вырисовываться знакомые очертания.
— Пирамиды Цорта в лунном свете! — чуть не задохнувшись от восторга, воскликнула Изабель. — Как романтично!
— ПОСТРОЕННЫЕ НА КРОВИ ТЫСЯЧ РАБОВ, — заметил Мор.
— Пожалуйста, не надо.
— Я извиняюсь, но практическая сторона дела такова, что эти…
— Хорошо, хорошо, ты все мне доказал, — раздраженно фыркнула Изабель.
— Требуется масса усилий, чтобы похоронить мертвого короля, — сказал Мор, когда они описывали круг над одной из менее высоких пирамид. — Их нашпиговывают консервантами, чтобы тела дотянули до следующего мира.
— И как, срабатывает?
— Не заметно, чтобы срабатывало. — Мор перегнулся через шею Бинки. Там внизу факелы, — добавил он. — Держись.
От состоящей из пирамид улицы вилась процессия, во главе которой сотня истекающих потом рабов несла гигантскую статую Оффлера, Бога-Крокодила.
Бинки, никем не замеченная, проскакала над процессией и совершила идеальное приземление на четыре копыта на утрамбованном песке поблизости от входа в пирамиду.
— Еще одного замариновали, — заметил Мор.
Он опять внимательно рассмотрел в лунном свете песочные часы. Они были довольно простыми, без каких-либо изысков, обычно указывающих на принадлежность обладателя к сильным мира сего.
— Не может быть, чтобы это был он, — произнесла Изабель. — Не живьем же их маринуют?
— Надеюсь, что нет, потому что я читал, что прежде чем забальзамировать умершего, его вскрывают и удаляют…
— Я не хочу этого слышать.
— Все мягкие куски, — как-то неубедительно завершил Мор. — На тот случай, если маринад не сработает. Только представь, каково это расхаживать без…
— Короче, это не тот, кого ты должен забрать, — громко прервала его Изабель. — В таком случае, кто нам нужен?
Мор повернулся к темному входу. Пирамиду не запечатают до рассвета, чтобы дать возможность душе умершего короля покинуть ее. Она выглядела глубокой и не предвещающей ничего хорошего пещерой, предназначенной для целей значительно более ужасных, нежели поддержание лезвия бритвы в остром состоянии.
— Давай выясним, — предложил он.
* * *
— Тревога! Он возвращается!
Восемь самых старых волшебников Незримого Университета выстроились в ломаную линию. Они то и дело ерзали, разглаживали бороды — в общем, предпринимали безуспешные попытки придать себе более презентабельный вид.
