было хорошо известно, никто не знал их досконально, и даже на морской карте не было всех маркеров. Например, на ней не было полного перечня всех обломков кораблей после крушений.
– Около мелководья Косгроув затонул корабль. По всей видимости, о нем никто толком ничего не знает. Он уже сильно зарос кораллами и может оказаться еще больше, чем та куча балластных камней из трюма и всякого хлама на дне моря. Он находится рядом с основным рифом. Не хотите взглянуть?
Мы сгорали от нетерпения.
– Вам, парни, чертовски повезло по многим причинам, – продолжил разговор Эрнест, – вы видите настоящее море, пока из него еще не выловили всю рыбу, и у вас есть преимущество перед однодневным выходом на арендованном судне. Даже за древнюю развалину просят тридцать пять долларов в день.
Он часто напоминал об этом, но мы не возражали. Это все было правдой, а мы были очень благодарны за такую возможность. В те времена во всей округе нельзя было арендовать судно для исключительно спортивной рыбалки. Вместо этого рыбаков, занимающихся коммерческим ловом рыбы, можно было склонить за приличную мзду забыть собственные надежды заработать от трех до пяти долларов в день на выуживании глубоководных рыб. Но у немногих из них было снаряжение, кресла и манеры морского метрдотеля и прислуги, что считалось необходимым для организации быта группы спортсменов с севера Штатов. Те немногие, кто занимался этим делом, не считали его способом зарабатывать себе на жизнь. Они рыбачили где угодно, ради большого улова, когда была рыба.
Пока мы проходили судоходный канал, чтобы пересечь с краю отмели в районе рифа Литл-Сэнд, а затем на юго-восток по направлению к Косгроув, глубина медленно увеличивалась, но мельчайшие детали дна были отчетливо видны. Мы стояли, перегнувшись через бортовое ограждение, и смотрели прямо вниз, сквозь ровную поверхность воды. Это было настоящее открытие. Нам были отчетливо видны участки скал и водорослей, над которыми мы проходили. Их даже не было на морской карте. Можно было значительное время наблюдать случайную черепаху или косяк рыб, готовящихся к нересту, до того как они уплывали прочь, испуганные приближением судна и звуком его мотора.
Это был продолжительный, впечатляющий поход к рифу по ту сторону от Бока-Гранде. Мы увидели то, с чем многие рыбаки никогда не сталкивались, потому что море там редко бывает спокойным. Когда это все- таки случается, у вас может не оказаться возможности забраться высоко и оглядеться, как мы это делали с носа «Пилар» или с вершины ее кабины.
Мы покружили около рифа и пустились в обратный путь, а Эрнест направлял судно так, как хорошая собака пересекает в поисках дичи поле – по широкой, из стороны в сторону, траектории.
– Черт возьми! Нет ничего существенного под водой, кроме той подводной скалы, которую вы уже видели однажды. Вы, парни, когда-нибудь видели подобные места? Ищите прямые очертания. Там среди кораллов должны быть пушки. Мы видели там около дюжины несколько лет назад. А из дюжины хотя бы одна может оказаться бронзовой. А бронзовое оружие, пусть даже небольшое, стоит приличных денег.
Мы продолжали искать.
– Да черт с ним! – выругался Эрнест. – Я собираюсь заглушить мотор. Куда бы мы ни дрейфовали, начнем с этого места. Мы поплаваем вокруг, может, что и высмотрим.
Это было подходящее решение. Ни одна живая душа не смогла бы предсказать, на что мы могли натолкнуться, двигаясь таким образом. Когда двигатель перестал работать, стало удивительно тихо, но лишь на мгновение.
– Эй, я что-то вижу! – закричал Эл.
– Где?
– Там! Немного дальше! Вот оно!
По его жесту Эрнест понял, куда повернуть штурвал. Инерция судна завершила остальное.
– Приготовьте крюк, – скомандовал Эрнест. Мы бросились выполнять приказ.
– Вот оно, без сомнения. Видите это?
Мы кивнули. Внизу, сквозь отблески поверхности воды, проглядывали продолговатые очертания, с одного конца шире, чем с другого. Одни лежали подобно куче игрушек, другие одиночно, на расстоянии друг от друга. Мы наблюдали это зрелище, пока судно продолжало плавное движение, захватывающее и невероятное, оно бы заставило любого аквалангиста наглотаться воды. Все же за бортом мы мало что могли сделать. Мы пытались накинуть петлю на ствол одной из пушек. Ее невозможно было сдвинуть с места, даже при помощи небольшой лебедки. Больше ничего из того, что мы видели, нельзя было поднять. Но Эрнест высмотрел красивый коралл под названием «морской веер». Это одно из тех кружевных, подобных губке образований, которые только и могут, что сгибаться от течения и надеяться на то, что проходящие мимо богачи не положат на него глаз.
– Давай-ка посмотрим, как ты достанешь это, Барон. – Он показал на коралл.
Я нырнул в воду рядом с ним, вниз головой и сильно работая руками для экономии времени. Когда я почти погрузился до своей цели, около восемнадцати футов в глубину, мне показалось, что узкая голова с впечатляющими челюстями мелькнула где-то в тени кораллов. Я лишь мельком взглянул на нее, выдернул морской веер и изо всех сил устремился наверх. Я вынырнул, швырнул веер и взлетел по кормовому трапу на борт «Пилар».
– Мне нужен гарпун!
– Я оставил его на берегу, – ответил Эрнест.
– Тогда дай мне ружье! Там внизу мурена с мордой еще более отвратительной, чем у мистера Макданиела!
Макданиел был ректором, когда Эрнест и я учились в колледже.
– Мы устроим охоту на него в следующий раз, Барон. Ты отлично все сделал.
Возвращение домой часто считают самой скучной частью дня. Но для меня это время во многом было наиболее интересным. Постоянно доносился завывающий рев двигателей. Мы шли на скорости, и не было времени пренебрегать безопасностью судна. Эрнест всегда старался стоять вблизи от панели управления. Он обычно стоял рядом с тем, кому было доверено управление судном, контролируя, насколько хорошо он справляется со своими обязанностями, советуя или приказывая изменить курс, если по какой-то причине это было оптимальным вариантом. Во время этих возвращений домой, между Эрнестом и мной завязывались долгие замечательные беседы. В тот самый день мы завели разговор о днях, проведенных в колледже, и о статьях, которые мы оба писали в газету «Трэпез».
– А какой был твой первый рассказ, который ты продал за деньги? – спросил я у брата.
– Был один такой, довольно забавный, – ухмыльнулся Эрнест. – Ты знаешь, никто раньше меня об этом не спрашивал. Он не внесен в список, потому что это было до того, как я издал книгу. Когда я работал в Торонто, мы с одним парнем бродили по округе поздно ночью и разговаривали. Мы заключили пари о том, кто из нас сможет за час написать рассказ, который потом бы купил какой-нибудь периодически издающийся журнал. Затем мы уселись и принялись строчить. Оба рассказа были проданы… но об этой продаже я предпочитаю не говорить.
Чуть позже он дружески хлопнул меня по плечу:
– Конечно, рассказ не был отмечен никакими призами. Он рассмеялся, вспомнив награду, когда я победил на национальном конкурсе коротких рассказов во время моей учебы в колледже.
– Ты серьезно подумываешь о том, чтобы стать писателем, Барон?
– Разумеется, я буду, – ответил я, неожиданно почувствовав уверенность в себе, потому что Эрнест очень целенаправленно учил меня.
– Чертовски тяжелое бремя ожидает тебя, – сказал он в заключение. – Что бы ты ни написал, все будут говорить о том, что ты используешь мою репутацию. Ты ведь догадываешься об этом, не так ли?
Я кивнул:
– Это уже возникало, даже во время того конкурса. Но все претенденты были пронумерованы. Никаких имен не упоминалось.
– Да знаю я, знаю. А будет еще хуже, но тебе не следует слишком переживать о том, что говорят люди. Ты очень наблюдателен. Ты хорошо научился ловить рыбу, но тебе надо еще очень многому научиться, особенно если ты собираешься бросить колледж. Тебе необходимо много читать. Ты уже прочитал «Гекльберри Финна», не так ли? А Киплинга и большие рассказы Стефана Крейна? Сейчас тебе нужно изучать Толстого и Достоевского, Джойса и короткие рассказы Генри Джеймса, Мопассана и Флобера, особенно «Мадам Бовари». Когда ты закончишь с этим, попробуй Стендаля и Томаса Манна… У нас дома
