— Нет, мсье, — сказал он. — Вы просите совсем немного. Это мы слишком много требуем от людей.
Фармен поднял «Пика-Дона» с аэродрома, когда только занималась заря. Истребитель неуклюже взлетел. Что ж, та бурда, которой он его поил, отличалась от обычного меню истребителя. Он набрал высоту 8 000 футов, прежде чем перейти в горизонтальный полет. На трех тысячах он преодолел звуковой барьер. Указатель числа М показывал 1,25.
Солнце взошло, когда «Пика-Дон» летел на высоте 20 000 футов. Воздух был кристально чист. Где-то внизу две армии стояли друг напротив друга. Это длилось более четырёх лет. Фармен поднял самолет до 40 000 футов и принялся за патрулирование, делая «восьмерки» от швейцарской границы до вершины Вогезов. Он непрерывно наблюдал за индикатором кругового обзора, ожидая, когда там появится отметка от немецкого самолета.
В хорошие для полета дни немцы обычно вылетали на патрулирование, чтобы перехватить разведывательные аэропланы, которые французы тоже поднимали в такие ясные дни. Наверняка во главе патруля будет Бруно Кайзерлинг. Фармен внимательно наблюдал за зоной, где находился немецкий аэроплан. Когда немецкие аэропланы взлетят, их немедленно обнаружат радары «Пика-Дона». Глядя на экран, он продолжал выписывать «восьмерки», ожидая появления на экране отметки от цели. Он уже два раза пролетел над линией фронта, но самолетов противника не было видно. Вообще на экране не было никаких самолетов, хотя французская эскадрилья, вылетела раньше его, чтобы наблюдать за обещанным боем. Горючего оставалось всего на шесть или семь «восьмерок», а затем он будет вынужден вернуться на свой аэродром.
И опять неделями фильтровать керосин? Он еще два раза пролетел вдоль линии фронта. Ничего. Что ж, он сам их найдет. Поискав на экране немецкий аэродром, он стал снижаться. У него шесть ракет. Достаточно будет одной, чтобы полностью разрушить их взлетную полосу.
Он опустился до высоты 20 000 футов, когда заметил немецкие аэропланы. Ровным строем они летели на север. Фармен бросил взгляд на экран — никаких отметок от самолетов.
К черту взлетную полосу! Теперь у него есть противник. Фармен круто развернулся, чтобы оказаться позади строя немецких аэропланов. В результате маневра он уже не наблюдал их визуально, но радар покажет ему, где они находятся. Теперь можно было не спешить.
Но на экране радара было пусто. Тогда он попытался обнаружить их при помощи радара захвата цели. Опять ничего нет.
Но он знал, что аэропланы где-то рядом, и в следующий момент увидел их перед собой. Они были похожи на маленьких черных мух, только мухи не летели строем. Достаточно, чтобы рядом с ними взорвалась одна ракета, и…
Но на радаре захвата цели не было никаких отметок. Придется стрелять визуально. Фармен подал питание к взрывателям ракет номер один и шесть. Немецкие аэропланы, казалось, неподвижно висели в воздухе.
Он произвел пуск с четырех миль. Фармен определил расстояние на глаз. Немецкие аэропланы казались точками, но это было неважно. Ракеты с тепловыми головками могли найти цель на расстоянии в десять раз больше этого. Фармен почувствовал, как тряхнуло самолет, когда ракеты сошли с направляющей. Он резко развернулся, стрелой пошел вверх и через несколько секунд был уже на высоте 45 000 футов. Ракеты прочертили свой путь на экране и ушли за край.
Это означало, что они ушли далеко за Вогезские горы. Фармен ничего не мог понять. Он направил ракеты прямо на строй, взрыватели были напитаны, боеголовки взведены. Ракеты должны были разнести в щепки все немецкие аэропланы. Но этого не произошло.
Фармен развернул самолет. На приборе он нашел то место, где раньше находились аэропланы. Их до сих пор не было видно на экране радара. Но они все еще были в воздухе, и у него оставались четыре ракеты. Ракеты один и шесть самоликвидировались, когда у них вышло топливо. Фармен направил истребитель. Уж в этот раз он не промахнется.
Немецкие аэропланы были в десяти милях. Фармен вдвое сократил это расстояние и запустил ракеты два и пять. Через две секунды он выпустил ракеты три и четыре. Взяв ручку на себя, он резко ушел вверх. Противоперегрузочный костюм стальными пальцами сдавил его тело, и отпустил, когда Фармен выровнял самолет. Он посмотрел на экран, чтобы сориентироваться. На экране были видны четыре ярких следа от ракет.
«Взрывайтесь! — мысленно приказал он. — Взрывайтесь!»
Но этого не произошло. Ракеты снова улетели за горы, где механизм самоликвидации взорвал их в установленное время. А немецкий патруль, как ни в чем не бывало, продолжал свой полет. Экран радара по прежнему был пуст. От отчаяния Фармен выругался. Как же он раньше об этом не подумал. Для радара эти аэропланы были невидимыми. Металла в них не хватило бы и на изготовление консервной банки, вот почему радар не замечал их. По этой же причине не сработали тепловые головки. Ракеты могли пройти сквозь строй так оно, скорее всего, и было, — а взрыватели не среагировали на аэропланы. Для ракет они были все равно, что воздух. С таким же успехом он мог стрелять по луне.
Фармен повернул на запад, возвращаясь на базу. На экране он увидел ароплан и начал снижение. В баках оставалось еще достаточно горючего. В голову ему пришла мысль о динозаврах — их тела превосходно служили им в свою эпоху, но настали новые времена, и гиганты не смогли приспособиться к изменившейся обстановке. Поэтому динозавры и вымерли.
«Пика-Дон» был летающим тираннозаврусом рекс в мире, где он мог питаться только мухами.
— Да, мы все видели, — сказал Блэйк. Он сидел, прислонившись к стене ангара, держа в руках бутылку с вином. Ярко светило солнце, зеленела трава, дул ветерок.
Эскадрилья вернулась через полчаса после, приземления Фармена. Нехотя Фармен подошел к Деверо.
Француз повел себя тактично.
— Видите, мсье, ваши ракеты оказались неподходящим оружием для воздушного боя. Но если вы покажите нашим механикам, где установить пулеметы, то…
— «Пика-Дон» летает быстрее пули, — перебил его Фармен. Он принялся выдалбливать кусок грязи, застрявшей между колес. Грязь затвердела, и это удалось ему только с третьего удара. — Я слышал про одного парня, который подстрелил себя собственными пулями. А его самолет был не такой быстрый, как мой. — Он покачал головой, глядя на свой истребитель. Хотя «Пика-Дон» и выглядел угрожающе, он был абсолютно беспомощным.
Часов в одиннадцать Блэйк принес бутылку вина от Анри. Это было простое крестьянское вино, но оно было кстати. Сидя в тени, они пили, передавая бутылку друг другу.
— Тебе надо подойти к ним поближе, прежде чем открывать стрельбу, — сказал Блэйк. — Не знаю, где ты учился воздушному бою, но видно, что учился неважно. Стреляя с расстояния в несколько миль, ты никогда не попадешь в противника.
— Я думаю, что попаду, — ответил Фармен. — У меня такие ракеты, что лучше находиться на пару миль от того места, где они взорвутся.
— Опять шутишь? — Блэйк выпрямился и посмотрел Фармену в глаза. — Шрапнель не разлетается так далеко.
Фармен отпил вина из бутылки.
— Мои ракеты смогли бы причинить больше разрушений, чем обычная шрапнель. Если бы они сработали.
— Но какой смысл стрелять, если противник далеко? — опять сказал Блэйк.
Бесполезно было снова пытаться объяснить ему принцип самонаведения ракет. К тому же они не сработали. Теперь то он понимал, почему так произошло. Их головки захвата могли обнаружить тепловое излучение от реактивных двигателей. А все немецкие аэропланы были оснащены поршневыми моторами. Того мизерного количества тепла, которое от них исходило, было недостаточно для ракет. Если он что-то и сможет сделать на этой войне, ему надо забыть о «Пика-Доне».
— Гарри, я хочу, чтобы ты научил меня летать на твоем самолете.
— Что?
— Мой самолет теперь бесполезен. У него не осталось зубов. Вести воздушный бой я теперь смогу
