Река на протяжении почти двух миль была запружена переправляющимися солдатами, которые несли над головой оружие и боеприпасы. Солдаты шагом, бегом или вплавь пытались преодолеть быструю реку, сталкиваясь между собой и поднимая тучи брызг. Вода вскипала от ружейных пуль, выпущенных с противоположного берега.
На противоположном берегу, перед круто поднимавшейся вверх возвышенностью, на которой располагались позиции русских, была небольшая полоска ровной земли. Здесь офицеры пытались собрать своих солдат и снова построить их в боевой порядок. Задача была явно непосильной. Наступление под артиллерийским огнем и переправа безнадежно перемешали солдат разных подразделений. Сержанты собирали в группы солдат разных рот и даже полков и, увидев первого попавшегося офицера, предлагали тому принять эти группы под командование. Из низины было невозможно рассмотреть, что же происходит впереди или на флангах. И все это время русские со своих позиций могли практически безнаказанно вести стрельбу по англичанам, так как стрелки полковника Лоуренса, переправлявшиеся через реку в районе горящего поселка Бурлюк, после переправы сместились значительно левее по реке.
Слева генерал Булл ер, переправившись через реку, принялся поспешно перестраивать боевой порядок, как он позднее объяснял, для отражения возможного флангового удара вражеской кавалерии. Он уже выполнил весьма неопределенный приказ не останавливаться до тех пор, пока не переправится через реку, а других распоряжений не поступало. Он больше не участвовал в наступлении в составе легкой дивизии. Под его командованием к этому времени оставались только 77-й и 88-й полки, поскольку 19-й полк во время переправы смешался с бригадой генерала Кодрингтона.
У самого же Кодрингтона к тому времени не было никаких сомнений относительно того, что делать ему и его подчиненным. Во всю мощь легких он прокричал всем тем, кто находился рядом на пятачке земли перед рекой: «Примкнуть штыки. Подняться на берег и продолжать наступление».
Приказ прозвучал ясно и недвусмысленно. Солдаты охотно ринулись вперед, карабкаясь по холмистому берегу, лишь бы поскорее покинуть эту неудобную и тесную позицию.
В 500 метрах от них по обе стороны от Большого редута стояли в каре тесные ряды русской пехоты. Русские солдаты были одеты в длинные, почти до пят, шинели. На солнце грозно сверкали штыки. Это было незабываемое грозное зрелище. Пушки Большого редута, который ряды пехоты охраняли так, как, казалось, можно охранять только храм, молчали. Единственным движением было отступление русских стрелков, вверх по склону холма.
Но ни у кого не было сомнений в том, что, как только русские стрелки уйдут с линии огня, пушки снова заговорят. Поэтому офицеры и сержанты отчаянно пытались поскорее рассредоточить солдат, построив их в линии. В этом была единственная надежда на спасение. Полковник Лейси Йе, командир полка королевских стрелков, и полковник Брейк, командовавший 33-м полком, охрипшими голосами заставляли солдат перестраиваться из разрозненных скученных групп. «Стройте, стройте же их, ради Господа!» – кричал Йе, в то время как его подчиненные решали новую для них задачу, выдергивая в строй все новых и новых солдат, приговаривая: «Ну давай же, давай, парень, как-нибудь».
И они сумели сделать это. Поняв, наконец, что сейчас они уже не смогут найти своих товарищей, сержантов и офицеров, солдаты становились плечом к плечу с людьми, которых не знали и никогда прежде не видели.
«Мы шли вверх по холму, – вспоминал сержант Тимоти Гоуинг, – шаг за шагом, в кровавой мясорубке... Было так дымно, что мы едва видели, что творится рядом, а наши товарищи все падали. Проклятый холм. Мой товарищ прокричал мне: «Мы должны пощекотать штыками этих парней, старина!»
Почти сразу же после этого товарищ сержанта был убит – пуля попала ему в рот. Колонна русских, подобно гигантскому монстру, шумно покатилась вниз. Русский наблюдатель позже написал, что она, подобно огромному леднику, готова была погрести под собой тонкие, не больше чем в две шеренги, ряды солдат в красных мундирах. Ему даже показалось, что настоящим мужчинам, обладающим понятиями морали и чести, не пристало атаковать этот слабый, по сравнению с мощными колоннами русских, строй. Однако, как известно, излишняя впечатлительность не относится к чертам характера британского солдата. И русские с удивлением наблюдали, как солдаты в красных мундирах, едва переправившись через реку, открывают по ним ураганный огонь. Они стреляли прямо в гущу врагов, перезаряжали оружие и снова стреляли. Пробираясь через виноградники, многие набрали полные ладони ягод и теперь, не успев их съесть, держали тяжелые грозди в зубах.
Русская колонна не понесла от этого огня серьезных потерь и все же, невольно или повинуясь чьей-то команде, вновь отступила на прежнюю позицию у подножия Большого редута. Казалось, английских солдат мало волновало наступление и отступление русской колонны. Они продолжали невозмутимо наступать наверх. Ряды наступающих крепли по мере того, как к ним присоединялись все новые и новые товарищи.
Сначала их было немного. На левом фланге находились 19-й полк бригады генерала Булл ера, часть стрелковой бригады полковника Лоуренса, которая снова заблудилась, а также большая часть валлийских стрелков бригады Кодрингтона. 33-й полк той же бригады располагался в центре, а несколько рот 95-го полка смешались с частями 2-й дивизии и с королевскими стрелками полковника Лейси Йе. Впереди левого фланга для прикрытия выдвинулись четыре роты стрелковой бригады под командованием майора Норкотта.
Англичане прошли несколько сот метров. При этом пушки Большого редута молчали. При свете солнца было видно, как они дымятся. Пехота по обе стороны редута стояла неподвижно. Подойдя ближе, англичане уже могли разглядеть толстые тяжелые шинели, бледные лица солдат, защитные каски с поблескивающими на солнце медными орлами.
Затем, видимо получив команду, пушки вновь открыли огонь. На какое-то мгновение ряды атакующих остановились в замешательстве. Однако вскоре они вновь двинулись вперед. К ним присоединялись все новые и новые солдаты, успевшие взобраться на берег, понукаемые командами офицеров, которые стремились во что бы то ни стало навести порядок в рядах наступающих. Некоторые были вновь сметены в реку артиллерийским огнем. Другие спешно перестраивались в боевой порядок. Третьи под командой полковника Йе продолжали упорно двигаться вперед.
Артиллерийские выстрелы расстраивали ряды атакующей пехоты. Солдатам приходилось идти вперед под нарастающий грохот разрывов, визг картечи и осколков, свист пуль. Многие погибли, и в рядах атакующих появились широкие бреши. Но и это не останавливало упрямых британцев. На правом фланге полковник Йе был ранен пулей, попавшей в пряжку его ремня. «Проклятье! – прокричал он другому офицеру, которому пуля попала в ногу. – Почему не продолжаете наступать? У меня пуля в кишках, но я все равно иду вперед!» Вскоре остатки его полка вышли к одной из колонн русской пехоты, стоящей около Большого редута. Начался героический бой, который длился почти столько же, сколько вся битва.
Над редутом блестела веселыми красками икона святого Сергия, которую благословил сам митрополит Московский. Артиллеристы обращались с пушками с мастерством, свидетельствовавшим о долгой практике: заряжали, стреляли, чистили ствол и снова заряжали. Все происходило быстро и без лишней суеты. Однако, как бы хорошо они ни прицеливались, огонь артиллерии не причинял растянутым линиям боевых порядков атакующих существенного вреда.
Внезапно атакующие, находившиеся ближе к пушкам, сквозь грохот стрельбы различили посторонние звуки: команды, отдаваемые расчетам, а затем и скрип колес. Кто-то закричал: «Они отводят свои орудия!» Через мгновение раздался мощный одновременный залп всех пушек батареи, причинивший наступавшим особенно большой урон. Затем стрельба вдруг прекратилась. Русские свято выполняли ставший почти легендарным приказ самого царя, согласно которому ни под каким видом нельзя было оставлять свои орудия врагу. Сейчас, когда создался риск потерять пушки, они предпочли их отвести. Уцелевшие после последнего залпа англичане бросились на штурм валов редута.
Молодой, мальчишеского вида офицер валлийских стрелков первым водрузил над валами редута знамя своего полка. Едва он это сделал и оглянулся с гордой улыбкой победителя, как был убит ружейным выстрелом в грудь. Знамя покачнулось и упало, укрыв героя, подобно алому савану. Древко тут же подхватил сержант, который уже не выпускал его из рук, несмотря на то что был ранен.
Большой редут тут же заполнили возбужденные и радостные английские солдаты. Одни пытались записать свои имена и номера полков на стволе оставленной русскими гаубицы; другие использовали минуты относительной безопасности для того, чтобы перевести дыхание.
