оценивающе посмотрела на Сдумса. — Нужен еще кто-то.
— Можно позвать Шлеппеля, — предложил Сдумс.
— Чтобы какой-то страшила торчал под моим столом, заглядывая мне под юбку? Ну уж нет! Людмилла!
Через мгновение занавеска из бус раздвинулась, и в комнату вошла девушка, открывшая Сдумсу дверь.
— Да, мама?
— Садись, девочка моя. Ты нам нужна для сеанса.
— Да, мама.
Девушка улыбнулась Сдумсу.
— Это — Людмилла, — представила ее госпожа Торт.
— Очень приятно, — кивнул Сдумс и был награжден широкой и сияющей улыбкой человека, давным- давно научившегося скрывать свои истинные чувства.
— Мы уже знакомы, — сказал Сдумс.
С полнолуния прошло чуть меньше дня, подумал он. А почти все признаки уже исчезли. Почти. Ну и ну…
— Она — позор на мою седую голову, — сказала госпожа Торт.
— Мама, не отвлекайся, — беззлобно заметила Людмилла.
— Возьмитесь за руки, — велела госпожа Торт. Они сидели в полутьме. Потом Сдумс почувствовал, как госпожа Торт убрала свою руку.
— Я забыла поставить стакан, — сообщила она.
— По-моему, госпожа Торт, вы не пользуетесь крутящимися столиками, планшетками для спиритических сеансов и всем прочим… — начал было Сдумс.
Со стороны буфета раздалось позвякивание, госпожа Торт поставила на стол полный стакан и села.
— А я этим и не пользуюсь, — пожала плечами она.
Снова воцарилась тишина, и Сдумс нервно откашлялся.
— Один-Человек-Ведро, мы знаем, что ты здесь, — проговорила наконец госпожа Торт.
Стакан зашевелился, в нем заплескалась янтарная жидкость.
— приветствия тебе из края счастливой охоты, о бледнолицая, — раздался дрожащий бестелесный голос.
— Кончай, — оборвала его госпожа Торт. — Все знают, что ты валялся пьяным посреди улицы Патоки, когда тебя переехала телега.
— в том нет моей вины. да разве Один-Человек-Ведро был виноват в том, что его прадедушка переезжал сюда! по праву рождения Один-Человек-Ведро должен пасть от лапы горного льва, его должен затоптать гигантский мамонт, бедный Один-Человек-Ведро, его лишили права на смерть.
— Слушай, Один-Человек-Ведро, господин Сдумс хочет задать тебе какие-то вопросы, — перебила излияния госпожа Торт.
— она здесь счастлива и ждет, когда ты к ней присоединишься, — быстро сообщил Один-Человек Ведро.
— Кто ждет? — не понял Сдумс.
Такая реакция, казалось, несколько озадачила Одного-Человека-Ведро. Прежде эта реплика ни в каких объяснениях не нуждалась.
— а кто тебе нужен! — осторожно спросил он. — и можно Одному-Человеку-Ведру выпить наконец!
— Пока нет, Один-Человек-Ведро.
— Одному-Человеку-Ведру очень нужно. да здесь так тесно.
— Что? — спросил Сдумс. — Тесно от духов?
— их сотни, две, три, много. Сдумс был разочарован.
— Всего лишь сотни? Мне лично кажется, это еще немного.
— Не все люди, умерев, становятся духами, — пояснила госпожа Торт. — Чтобы стать духом или призраком, нужно иметь какое-то очень серьезное незавершенное дело. Или хотеть отомстить кому-нибудь. Или быть пешкой в какой-нибудь очередной космической игре, затеянной богами.
— или сильно-сильно страдать от жажды, — добавил Один-Человек-Ведро.
— Ты выслушаешь его или нет?! — рассерженно осведомилась госпожа Торт.
— Один-Человек-Ведро крайне расстроен, ему обещали хорошо, моря из вина, а здесь ничего нет. его мучит жажда, о бедный Один-Человек-Ведро…
— Что происходит с жизненной силой, когда жизнь заканчивается? — спросил Сдумс. — Это именно из- за нее все беды?
— Рассказывай, — велела госпожа Торт, заметив, что Один-Человек-Ведро замешкался с ответом.
— о каких бедах идет речь!
— Все отвинчивается. Одежда бегает сама по себе. Все кажется более живым, чем прежде. И так далее.
— это! то малозначимые пустяки, жизненная сила стремится утечь при первой же возможности, не стоит тот повод считать беспокойством. да.
Сдумс положил руку на стакан.
— А о чем тогда стоит побеспокоиться? — вкрадчиво осведомился он. — Может, нам стоит обратить внимание на кое-какие стеклянные шарики?
— Одному-Человеку-Ведру что-то не хочется говорить.
— Мам, прикажи ему.
Это был голос Людмиллы, низкий, но почему-то очень приятный. Волкофф не спускал с нее глаз. Сдумс улыбнулся. Это было одним из преимуществ мертвых. Ты замечаешь вещи, которые живые просто-напросто игнорируют.
В голосе Одного-Человека-Ведра вдруг проскользнуло раздражение:
— но как он поступит, если Один-Человек-Ведро все ему скажет! Одного-Человека-Ведро будет поджидать куча неприятностей. Хау.
— Ну, ты можешь просто подтвердить мою догадку, если она вдруг окажется правильной… Тогда тебе не придется ничего рассказывать, — предложил Сдумс.
— да… есть возможность.
— Стало быть, договоримся так. Если ответ «да», ты стукнешь два раза, и один раз — если «нет». Все, как в старые добрые времена.
— о. хорошо.
— Продолжайте, господин Сдумс, — кивнула Людмилла.
Этот голос гладил, как нежная девичья ручка. Сдумс откашлялся.
— Я предполагаю, — начал он, — что это своего рода яйца. Сначала мне показалось странным, что при виде этих штук я вдруг подумал… подумал о завтраке. Но потом мне в голову пришла мысль о яйцах, и…
Один удар.
— Ну, что ж, возможно, эта мысль и в самом деле была глупой.
— прошу прощения, «да» — это один стук или два?
— Два! — рявкнула медиум.
СТУК. СТУК.
— А, — облегченно вздохнул Сдумс. — А потом из них выводятся такие штуки на колесах?
— два раза, если «да»!
— Да!
СТУК. СТУК.
— Я так и думал! Так и думал! Один такой шарик оказался под полом, и из него пыталось что-то вылупиться, но ему не хватило места! Тогда-то я и догадался! — радостно завопил Сдумс.
Но потом вдруг нахмурился.
— Кстати, а что именно должно было вылупиться?
Наверн Чудакулли вбежал в свой кабинет и схватил с каминной полки лежащий там посох.
