Над печной трубой дома появилось бледно-зеленое свечение.
— Мы называем это Огнем Матушки Кари. — пояснила госпожа Флитворт. — Это предзнаменование.
— ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ ЧЕГО?
— Чего? Понятия не имею. Просто предзнаменование. Элементарная примета. Куда мы идем?
— В ГОРОД.
— Чтобы быть ближе к косе?
— ДА.
Он исчез в амбаре. Спустя некоторое время он появился, ведя на поводу Бинки. Билл Двер сел на лошадь, наклонился, подхватил госпожу Флитворт со спящей девочкой и усадил их перед собой.
— ЕСЛИ СО МНОЙ ЧТО-НИБУДЬ СЛУЧИТСЯ, — сказал он. — ЭТА ЛОШАДЬ ОТВЕЗЕТ ВАС, КУДА ЗАХОТИТЕ.
— Я никуда, кроме дома, не поеду!
— КУДА ЗАХОТИТЕ.
Бинки перешла на рысь, и они свернули на ведущую в город дорогу. Ветер яростно терзал деревья, осыпая их и дорогу лиственным дождем. Периодически небо вспарывала очередная молния.
Госпожа Флитворт оглянулась на холм за фермой.
— Билл…
— ЗНАЮ.
— …Оно снова там…
— ЗНАЮ.
— Но почему оно нас не преследует?
— ПОКА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ ПЕСОК, НАМ НИЧТО НЕ УГРОЖАЕТ.
— А когда он закончится, ты умрешь?
— НЕТ. КОГДА ПЕСОК ЗАКОНЧИТСЯ, Я ДОЛЖЕН БУДУ УМЕРЕТЬ. Я ОКАЖУСЬ В ПРОСТРАНСТВЕ МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И ЖИЗНЬЮ ПОСЛЕ СМЕРТИ.
— Билл, мне кажется, что существо, на котором он сидит… сначала я приняла его за нормальную лошадь, просто очень тощую, но…
— ЭТО КОНЬ-СКЕЛЕТ. ВПЕЧАТЛЯЮЩИЙ, НО КРАЙНЕ НЕПРАКТИЧНЫЙ. У МЕНЯ ОДНАЖДЫ БЫЛ ТАКОЙ, У НЕГО ВСЕ ВРЕМЯ ОТВАЛИВАЛАСЬ ГОЛОВА.
— Есть выражение «пинать дохлую собаку». В данном случае пинают мертвую лошадь.
— ХА. ХА. ОЧЕНЬ ЗАБАВНО, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ.
— Думаю, пора тебе перестать звать меня госпожой Флитворт, — сказала госпожа Флитворт.
— РЕНАТА?
Ее глаза изумленно расширились.
— Откуда ты знаешь мое имя? А, наверное, натыкался на него в какой-нибудь своей переписи.
— ОНО БЫЛО ВЫГРАВИРОВАНО.
— На часах?
— ДА.
— В которых пересыпался песок времени?
— ДА.
— У каждого человека есть такие?
— ДА.
— Значит, тебе известно, сколько я еще…
— ДА.
— М-да, странно, наверное, знать… о таких вещах… ну, ты меня понимаешь.
— НЕТ. ДАЖЕ НЕ ПРОСИТЕ.
— А вообще, это нечестно. Если бы каждый человек точно знал, когда умрет, то прожил бы куда лучшую жизнь…
— ЕСЛИ БЫ ЛЮДИ ЗНАЛИ, КОГДА УМРУТ, ОНИ, СКОРЕЕ ВСЕГО, НЕ ЖИЛИ БЫ ВООБЩЕ.
— Слишком смахивает на афоризм. Что ты-то об этом знаешь, Билл Двер?
— ВСЕ.
Бинки проскакала по одной из немногочисленных улиц деревеньки и зацокала по булыжникам площади. На улицах никого не было. В городах типа Анк-Морпорка полночь была не более чем поздним вечером — ночей в общепринятом смысле не существовало вообще, были лишь вечера, плавно переходящие в рассветы. Но здесь люди регулировали свои жизни по закатам и крикам петухов с плохим произношением. Полночь здесь означала то, что и должна была означать.
На площади было тихо, несмотря на то что совсем рядом бушевала буря. Тиканье часов на башне, совсем неслышное в полдень, гулким эхом отражалось от домов.
Когда они наконец приблизились к башне, что-то зажужжало в ее шестеренчатых внутренностях. Минутная стрелка с глухим звуком шагнула вперед и, задрожав, замерла на цифре «9». На циферблате открылась дверь, важно появились две механические фигурки и с видимым усилием принялись лупить по небольшому колоколу.
Динь-динь-динь.
Затем фигурки построились и, шатаясь, скрылись в часах.
— Они так же выходили, еще когда я была девочкой. Их сделал пра-пра-прадедушка Неда Кекса, — пояснила госпожа Флитворт. — Мне всегда было интересно, а что они делают между курантами. Раньше я считала, что у них там, внутри, маленький домик.
— СОМНЕВАЮСЬ. ЭТО ПРОСТО ПРЕДМЕТЫ. НЕЖИВЫЕ.
— Гм-м. Они здесь уже сотни лет. Может быть, жизнь каким-то образом можно приобрести?
— ДА.
Они стали ждать. Тишину нарушали только редкие движения минутной стрелки, неумолимо стремящейся в ночь.
— М-м… Знаешь, Билл Двер, мне очень приятно, что ты работал у меня.
Он ничего не ответил.
— Спасибо за то, что помог мне с урожаем. И за все остальное тоже.
— ЭТО БЫЛО… ИНТЕРЕСНО.
— Я была не права, что задержала тебя из-за нескольких снопов пшеницы.
— НЕ ИЗВИНЯЙТЕСЬ. УРОЖАЙ БЫЛ ОЧЕНЬ ВАЖЕН.
Билл Двер разжал пальцы. На ладони появился жизнеизмеритель.
— До сих пор не могу понять, как ты проделываешь этот фокус.
— ЭТО СОВСЕМ НЕ ТРУДНО.
Шипение песка становилось все громче, пока не затопило всю площадь.
— У тебя есть какие-нибудь последние слова?
— ДА. МНЕ ОЧЕНЬ НЕ ХОЧЕТСЯ УХОДИТЬ.
— Ну, по крайней мере кратко.
Билл Двер был крайне удивлен, когда почувствовал, что она пытается ободряюще сжать его руку.
Над их головами стрелки сошлись на полуночи. Послышалось жужжание, открылась дверца. Вышли фигурки, остановились по обеим сторонам колокола, поклонились друг другу и подняли молоты. Динь.
И сразу же послышался цокот копыт. Госпожа Флитворт увидела, как края ее поля зрения заполняются лиловыми и синими пятнами, похожими на послеобразы, — только у этих пятен не было образов, за которыми они могли последовать.
Если бы она подняла голову и украдкой, краешком глаза поглядела на стены, то увидела бы маячившие там серые фигуры.
«Налоговики, — подумала госпожа Флитворт. — Явились убедиться, что все пройдет как надо».
— Билл?
Он сжал пальцы на золотом жизнеизмерителе.
— СЕЙЧАС НАЧНЕТСЯ.
Цокот становился все громче, эхом разносился за их спинами.
