— Что ж, признаюсь, это так, но для меня ты все равно самая прекрасная женщина во всем Лондоне, — он вздохнул. — Ты ничуть не изменилась с тех пор, как я впервые увидел тебя на берегу реки. Помнишь, Мария? Как давно это было... Многое изменилось за эти годы. Бедного Фокса больше нет. «Брукс» без него совсем не тот, что раньше. Разговоры скучны, еда невкусна. Только бифштексы, телячьи ножки и вареные куры с устричным соусом. Я попросил моего шеф-повара Вотье найти другой клуб, и он сейчас этим занимается.
— Вы полагаете, остальные с этим согласятся?
— Ну, разумеется! Они же знают, что там будет заправлять мой шеф-повар. Браммель и мой брат Фред меня поддержат, и через неделю за столиками уже не будет свободных мест.
Принц сиял от радости, предвкушая успех, и Мария решила, что, пожалуй, пора затронуть тему, которая не приведет его в восторг. Однако она была настроена решительно.
— Ах, как Минни вас обожает. Она постоянно о вас говорит. Правильно, по ее мнению, лишь то, что делает Принни.
Принц милостиво улыбнулся.
— Весь день слышится: «А Принни — то, а Принни — это». И Пиг туда же. В нашем доме вы просто бог.
— Ах, они такие милые, я их обеих люблю.
— Дорогой, если бы вы проявляли по отношению к Шарлотте такую же любовь, как к Минни...
— Шарлотта! — напоминание о дочери вывело принца из приятной задумчивости. — До чего же она неизящна! — он содрогнулся. — Такая неуклюжая...
— Она просто робеет в вашем присутствии. Поверьте, Шарлотта может быть совершенно очаровательной.
— С другими, но не с отцом.
— Потому что она относится к вам с трепетом... ей так хочется вам угодить.
— Ты, моя милая Мария, склонна думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Я, например, всегда чувствовал, что девочка подчеркнуто равнодушна ко мне, что ей хочется мне досадить.
— О нет, нет! Это не так.
Принц был несколько удивлен. Хотя Мария порой с ним не соглашалась, он все-таки не привык, чтобы ему перечили.
— Выходит, я не знаю своей собственной дочери?
— Пожалуйста, поймите меня правильно. Шарлотте так хочется снискать ваше одобрение, что она начинает страшно нервничать. Девочка вас боготворит.
— Почему ты так уверена?
— А как же может быть иначе?
К принцу моментально вернулось прекрасное настроение, и Мария поспешила этим воспользоваться:
— Если вы хотите сделать мне приятное...
— Я готов на все, чтобы моя любимая была счастлива. — Принц прижал руку к груди, как он обычно делал, кланяясь в ответ на приветственные крики толпы — правда, подобное теперь случалось нечасто, разве что в Брайтоне...
— Если бы вы хоть изредка ей улыбались, хоть немного выражали свою любовь, давали понять, что рады ее видеть, я думаю, она была бы так рада!
Принц вздохнул.
— Стоит мне посмотреть на нее, Мария, и я вспоминаю это ужасное создание.
— Но почему? Ведь Шарлотта похожа на вас.
— Да, лицом она пошла в нашу родню, но ее манеры... неуклюжесть... — Принц снова содрогнулся. — Это у нее от матери, а любое напоминание о ней приводит меня в дурное расположение духа. Боже мой, Мария! Какой страшный скандал разгорается сейчас вокруг Монтэгю-хауса! Этот мальчишка... Впрочем, если удастся доказать, что он ее сын, то я наверняка избавлюсь от Каролины. Можно будет отослать ее обратно в Брауншвейг. Да, мне станет гораздо легче, если она покинет Англию.
— А вы думаете, это удастся доказать?
— Ну, в таких делах что-либо доказать всегда непросто, но я уверен в успехе. А если мне удастся заручиться поддержкой нужных людей, то я смогу получить развод. Ты себе не представляешь, какой покой воцарился бы тогда в моей душе. День моего бракосочетания с этой женщиной был самым несчастным днем в моей жизни.
Мария ничего не ответила, и принц приуныл. Он слишком углубился в воспоминания о том, что ему хотелось навсегда выбросить из памяти. В глазах принца стояли слезы... слезы жалости к себе. Господи, он, самый элегантный принц на свете, Первый Джентльмен Европы, женат на грубой, вульгарнейшей немецкой принцессе! Он оседлал своего конька и уже не мог остановиться.
— Ты только подумай, какую развратную жизнь она ведет в Блэкхите... принимает всяких проходимцев, общается с ними запросто... да-да, я уверен, что все это так и есть! Моряки Смит и Мэнли, художник Лоуренс... любой из них может оказаться отцом ребенка! А ты понимаешь, Мария, чем это грозит в будущем? Мальчишку могут попытаться сделать королем Англии! Она уже заявила, что если понадобится, то припишет отцовство мне. Якобы до его рождения она провела несколько ночей в Карлтон-хаусе, а поскольку я был почти все это время под влиянием бренди, то откреститься от близости с ней мне не удастся. Это измена! О Господи, Мария, неужели я заслуживаю такого отношения?
— М-да, право же, принцесса Уэльская — странная женщина.
— Странная?! Да она полусумасшедшая. В ней есть что-то маниакальное. Дугласы правильно сделали, что вынесли эту историю на всеобщее обсуждение. И теперь я надеюсь — о Господи, я уповаю на это всей душой! — что мне удастся показать всем гнусную сущность моей так называемой супруги, недостойной носить титулы, которые она получила, явившись в Англию. Да, я намерен доказать это, Мария. Я настроен очень решительно.
— Не нужно растравлять себе душу. Мы можем лишь ждать приговора суда... как и в истории с Минни. Будем молить Бога, чтобы в обоих случаях приговор был вынесен правильно. И все же такой добрый человек, как вы, не может винить ребенка в проступках матери. Вы проявите снисходительность к девочке, позволите ей любить вас, правда? Она так мечтает снискать ваше одобрение. Вы попытаетесь, да? Ради меня...
Принц опять пришел в прекрасное расположение духа. Он увидел себя в роли добродушного отца, который не позволит, чтобы ребенок расплачивался за проступки матери.
И в то же время ему было приятно порадовать свою возлюбленную.
Принц поцеловал Марии руку.
— Я выполню любую твою просьбу... всегда, — сказал он.
Люди, прогуливавшиеся по улице, подняли вверх головы и заметили его.
При виде принца и Марии, которая с самого начала пользовалась их симпатией, они пришли в неописуемый восторг. Балкон миссис Фитцгерберт, на котором рядом с ней сидел нежный, любящий принц, считался одной из достопримечательностей Брайтона. В Брайтоне принцессой Уэльской была миссис Фитцгерберт, а не та, из-за которой сейчас разгорелся страшный скандал, поскольку в процессе расследования, так сказать, «щекотливых обстоятельств» всплыли весьма неприглядные подробности.
Ах, до чего же очаровательно смотрелась эта влюбленная парочка: оба полные, не очень молодые... но зато всем, у кого молодость уже миновала, это служило напоминанием о том, что романы бывают не только в юности.
Никто не видел, как принц выходит из «Павильона»: он всегда появлялся на балконе, что называется «откуда ни возьмись». Поговаривали, будто из «Павильона» в дом миссис Фитцгерберт прорыт подземный ход; дескать, принц повелел сделать его, чтобы посещать любимую украдкой.
Как романтично! Как мило! Право же, принц Уэльский вносит в их жизнь приятное волнение.
Зеваки прогуливались внизу, и когда им удавалось поймать взгляд принца, он кивал им и улыбался, а порой даже вставал и предоставлял своим подданным возможность увидеть самый грациозный поклон в мире.
