— Вероятно, то был какой-то другой голос... или мне приснилось.
— Вероятно, — процедила сквозь зубы Шарлотта. Кэтрин обвела взглядом комнату. Неужели она ожидала застать тут Девоншира, притаившегося в шкафу, или Фицкларенса, спрятавшегося за шторами, или капитана Гессе, скорчившегося под кроватью? О, с каким же наслаждением эта подлая тварь донесла бы своей мамочке о чем-то таком!
— Итак, леди Кэтрин, убедившись в том, что я вас не вызывала и вы ослышались или же стали жертвой ночного кошмара, вы можете проводить меня в туалет.
— Да, Ваше Высочество.
Мерзавка сияла. Она решила, что ей удалось ловко выпутаться из щекотливой ситуации.
Шарлотта взяла ее за руку и повела по коридору, где было холодно и гуляли сквозняки. Однако в туалете было еще холоднее. Дойдя до него, Шарлотта втолкнула леди Кэтрин внутрь и заперла за ней дверь.
Леди Кэтрин ахнула, услышав, как ключ поворачивается в замке.
Шарлотта вернулась к себе в спальню.
«Надеюсь, — усмехнулась она, — это научит миледи Кэтрин не красться по ночам ко мне в спальню».
Шарлотта намеревалась через полчаса выпустить Кэтрин. Ей вовсе не хотелось, чтобы глупая девчонка окоченела от холода. Главное было продемонстрировать ей, что принцесса Шарлотта не потерпит в своем окружении шпионов.
Принцесса Уэльская, заручившись поддержкой Броугхема и Уитбреда, решила; что настало время действовать. Шарлотта повздорила с отцом из-за своих слуг, в газетах появлялось все больше комментариев на эту тему, и принц стал страшно непопулярен. С ней же безобразно обращались как муж, так и королева, которая никогда не приглашала ее к себе в гостиную или по случаю какого-нибудь события государственной важности и даже забрала у нее дочь.
Броугхем давно составил жалобу, которую принцесса Уэльская должна была, улучив подходящий момент, послать принцу. И вот этот момент настал...
Принцесса еще раз перечитала письмо.
— Ему придется это заметить! — пробормотала она и улыбнулась.
Ей-богу, она на все способна, лишь бы вернуть себе дорогую Шарлотту. Какая низость разлучать мать с дочерью! Редкие встречи ее не устраивают, ей хочется, чтобы Шарлотта постоянно жила с ней под одной крышей, хочется, чтобы их видели вместе. А почему бы и нет? Люди ведь именно этого ждут! Когда Шарлотта однажды уезжала от нее, она слышала, как кто-то крикнул:
— Не забывайте о вашей матери! Любите, берегите мать! И это кричали не раз.
Этот жирный фат, за которого она вышла замуж, должно быть, скрежетал зубами от ярости. Люди ведь не кричали: «Береги отца!» О, так просто понять, на чьей стороне люди, а принцам — и принцам- регентам, и даже королям! — приходится считаться с мнением людей.
Какое чудненькое письмецо! Каролина старательно копировала фразы, написанные убористым почерком Броугхема.
«Я вынуждена по-прежнему вести в тиши и уединении жизнь, на которую меня обрекли, и обходиться без общества и удобств, коих я так давно лишена...»
Принцесса Уэльская усмехнулась, представив себе жизнь в Блэкхите, Коннот-хаусе и Кенсингтонских апартаментах, где она принимала своих друзей. Да у нее куда интересней, чем в Карлтон-хаусе и «Павильоне»! К ней приходят в гости такие интересные люди: остроумные, раскованные, их ничем нельзя шокировать. Однако сейчас ее цель состояла в другом. В этом письме она должна предстать как женщина, жалующаяся на свою жалкую судьбу и неестественность своего положения, однако готовая смириться со всем, кроме одного — разлуки с дочерью.
«Но, сир, существуют соображения более высокого порядка, нежели мое собственное счастье: это касается выполнения моего долга перед дочерью. И осмелюсь заметить, что и перед моим супругом, а также перед его подданными. Существует предел терпения, черта, которую невинная женщина не в силах переступить...»
Каролина расхохоталась. Да, Броугхем отлично пишет! Она мысленно увидела принца, читающего это послание. Он будет раздражен, разозлен, даже впадет в ярость... но при этом оценит прекрасный слог и, разумеется, поймет, что это не она писала, ее литературные таланты оставляют желать лучшего. Он осознает, какие умные люди ее поддерживают!
Каролина принялась читать дальше. Он не сможет оставить ее письмо без внимания. А если оставит, то она опубликует его в газете. Да, это хорошая идея. Тогда эту историю замять уже не удастся. Пусть люди прочтут письмо: они решат, что она написала его сама, и очень ей посочувствуют, ведь она предстает здесь обиженной женой и убитой горем матерью.
«...разлука с дочерью, удлиняющаяся с каждым месяцем, вредит и моему душевному состоянию, и ее воспитанию. Я уж не говорю о том, как столь жестокое решение Вашего Высочества ранит мои чувства, хотя и лелею слабую надежду, что мало кто способен легко отнестись к такой трагедии. Лишение меня одной из немногих семейных радостей, кои мне остались, причем единственной радости, которую по-настоящему ценю — я говорю об общении с моим ребенком, — сделало меня настолько несчастной, что вы, Ваше Высочество, никогда бы не пошли на такой шаг, если бы знали, какое он причинит мне горе. Наши встречи постепенно становятся все реже. И одного свидания в неделю было слишком мало для любящей матери... но тем не менее наши встречи теперь ограничили до одной в две недели, а недавно я узнала, что за этим последует еще более строгое ограничение...»
Принцесса Уэльская наслаждалась. Броугхем описывал ее переживания, о которых она даже не подозревала.
«Конечно, — сказала она себе, — я хотела, чтобы моя дочь жила со мной. Она была такой милой малюткой, и я владела ей безраздельно... какое-то время... совсем недолго... Но потом ее у меня отобрали. Я оказалась недостойна того, чтобы воспитывать будущую королеву Англии, хотя это моя собственная дочь».
Каролина продолжила письмо, подчеркивая свои несчастья. Лейтмотивом ее послания было: сжальтесь над чувствами матери и не разлучайте ее с ребенком!
Дописав письмо, она запечатала его и послала лордам Элдону и Ливерпулю с просьбой передать принцу Уэльском.
Каролина залилась хохотом, вообразив, как он получит письмо. Он возьмет его с таким видом, словно оно заражено оспой; на лице Георга появится выражение брезгливости — еще бы, ведь он подумает о ней!
Зайдя в спальню, Каролина взяла со шкафчика маленькую фигурку. Она поставила ее напротив зеркала и рассмеялась. Сходство было очевидным: полный мужчина, с ногами красивой формы, со вздернутым носом и выпяченными губами. Точь-в-точь как живой регент! И, разумеется, в роскошном костюме: шейный платок завязан под самым подбородком, камзол из прекрасного бархата... даже бриджи из оленьей кожи!
Каролина взяла булавку и вонзила ее в фигурку — туда, где у человека находится сердце. Из этого места уже торчали несколько булавочных головок.
— Хотя бы, — произнесла она вслух, — я выплесну свои чувства. Получай, мой жирный принц! И еще... и еще...
Она так безудержно смеялась, что в спальню заглянул заинтригованный Уилли.
— О, — сказал он, — вы опять играете с булавками, мама. Каролина подхватила его на руки и осыпала смачными поцелуями. Он покорно подставлял лицо, давно привыкнув к таким бурным выплескам нежности.
Потом она поставила мальчика на пол, а фигурку бросила лицом вниз в ящик комода.
— Ладно, — сказала Каролина, — посмотрим, что Его Высочество мне ответит!
Когда принц увидел запечатанное письмо, он посмотрел на него примерно так, как и представляла
