Ахмед 71-й час высунулся наружу и осмотрелся. Корабль тяжело вздымался и опускался. Докуда хватало глаз, бились сине-зеленые, отороченные пламенем волны. В таком море долго не поплаваешь.
Опустив голову, Ахмед поглядел вдоль борта корабля туда, где, вцепившись в буксировочный трос, висела Ангва.
И вдруг подмигнул ей. Затем голова Ахмеда скрылась, и до нее донеслись слова:
— Наверное, утонула. Все по местам!
Чуть позже на палубе тихонько хлопнула крышка люка.
В безоблачном небе взошло солнце.
Наблюдатель, окажись таковой рядом, обязательно заметил бы, что зыбь на данном крохотном клочке морской поверхности колышется немного не так, как везде.
Также не исключено, что у него вызвал бы интерес и кусок трубы, издающий едва слышное бормотание.
А если бы наблюдатель ухитрился приложить к трубе ухо, то услышал бы следующее:
— …Пришла мне в голову, когда я задремал. Трубка, два расположенных под углом зеркала — вот оно, решение всех наших проблем с проветриванием и определением направления!
— Поразительно. Трубка-Которая-Видит-И-Через-Которую-Можно-Дышать.
— Но, ваша светлость, как вы догадались, что прибор называется именно так?
— Повезло, угадал.
— Эй, кто-то переделал мое сиденье и педали, мне теперь
— Ах, да, чуть не забыл, капрал, пока ты спал, я снял с тебя мерку и сделал сидение более анатомически соответствующим…
— Снял мерку?
— Ну да, я…
— Снял мерку с… моей области седла?
— О, мне было совсем нетрудно, дело в том, что анатомия — моя страсть…
— Да неужели? Страсть? В таком случае еще раз тронешь мою анатомию, я тебе…
— Эй, там какой-то остров!
Издав резкий скрип, трубка повернулась.
— Лешп, не иначе. А вон и люди. По педалям, господа. Уходим на дно!
— Если он будет у штурвала, мы действительно пойдем на дно…
— Шнобби, заткнись.
Трубка исчезла в волнах. Затем вверх вырвался мощный поток пузырьков, принесший с собой ошметки спора по поводу того, в чьи обязанности входит затыкать трубу пробкой. После чего клочок моря, и прежде пустой, опустел еще больше.
Рыба упорно не шла.
А Дубина Джексон уже почти созрел. Сейчас он сожрал бы кого угодно, даже кальмара любопытного.
Но море словно бы обезрыбело. К тому же оно неправильно пахло. И шипело. Из глубин всплывали пузырьки. Достигнув поверхности, они лопались, испуская запах серы и тухлых яиц. Должно быть, поднимаясь, новая земля разбередила морское дно и изрядно взбаламутила ил. Возьмем, к примеру, пруд — и кто только не живет там на дне: и лягушки, и жучки, и еще всякие твари, — а тут целое море…
Дубина Джексон сосредоточился, пытаясь повернуть ход мыслей вспять, но мысли все поднимались и поднимались из глубин, как… как…
И куда, спрашивается, подевалась рыба? О, накануне ведь был шторм, но обычно в этих местах после шторма рыба ловится еще лучше, потому что шторм… расшевеливает…
Плот закачало.
«Может, и в самом деле стоит отправиться домой? — подумал он. — Но это означает оставить землю клатчцам. Нет, только через мой труп! »
Предательский внутренний голосок ехидно заметил: «Кстати, тело господина Хонга так и не нашли. Во всяком случае, самых главных его частей».
— Знаешь что, пожалуй, пора возвращаться, — сказал Дубина Джексон, обращаясь к сыну.
— Ну вот, — скривился Лес. — Опять моллюски и водоросли на ужин?
— А что такого плохого в водорослях? — возразил Джексон. — В них масса питательных… водорослей. И полно железа. Железо для тебя очень полезно.
— Почему бы тогда не сварить якорь?
— Не дерзи отцу, сынок.
— У клатчцев с собой хлеб, — продолжал Лес. — И мука. И дрова…
Дубина Джексон болезненно поморщился. Ему так и не удалось заставить водоросли гореть.
— Бьюсь об заклад, тебе их хлеб вряд ли пришелся бы по вкусу. Весь плоский, ни тебе корочки, ни…
Бриз донес до них аромат свежевыпеченного хлеба. Чужеземного, с пряностями…
— Они пекут хлеб! На
— Ну, они ведь считают ее
Джексон схватил кусок доски — импровизированное весло — и принялся яростно грести к берегу. Плот, в свою очередь, принялся вращаться на месте, и это злило еще больше.
— Стоило этим мерзавцам раскинуть лагерь, как все вокруг провоняло их мерзкой чужеземной жратвой…
— А почему у тебя слюна капает?
— И откуда, интересно знать, у них дрова?
— По-моему, это прибой: он приносит на их сторону древесину…
— Вот видишь! Они воруют нашу древесину! Нашу, будь она неладна! Ха! Что ж, а мы тогда…
— Но мы ведь, кажется, договорились, что древесина, которая
— Ни о чем мы с ними не договаривались, — рявкнул Дубина Джексон, вспенивая воду доской. — Просто так… получилось. Они ведь этот плавник
Тут плот ударился о какой-то твердый предмет, и послышался металлический грохот. При этом до прибрежных скал оставалось еще больше сотни ярдов.
Из воды, поскрипывая, показалось нечто длинное и изогнутое. Пару раз крутнувшись, штуковина указала на Джексона.
— Прошу прощения, — раздался металлический, но очень вежливый голос. — Это ведь Лешп?
Джексон забулькал горлом.
— Понимаешь ли, — продолжала штуковина, — вода тут мутновата, и последние двадцать минут я беспокоюсь, уж не заблудились ли мы.
— Лешп! — неестественно высоким голосом пискнул Джексон.
— Отлично. Очень тебе признателен. Желаю приятно провести день.
Штуковина медленно ушла обратно под воду. Последними донесшимися вместе с пузырями звуками были: «Пробку не забудь, про…
На этом пузыри кончились.
Где-то через минуту Лес нарушил молчание:
— Пап, а что это было?
— Ничего это не было! — рявкнул отец. — Такого вообще не бывает!
Плот сорвался с места и на полных парах помчался к берегу. Любители водных лыж были бы в полном восторге.
«Подумать только, — угрюмо размышлял сержант Колон, опускаясь в синий полумрак. — Запихать Лодку чуть ли не на самое дно морское и совершенно не подумать о том, как будешь вычерпывать из нее воду.
