Во время обеденного перерыва Чиддер растолковывал речи Т'малии собравшимся за зданием конюшен товарищам.
– А я знаю, что значит «разрешать на основе дремучих суеверий», – важно произнес Сыроправ. – Это значит – топором.
– Ничего подобного, – возразил Чиддер.
– А ты откуда знаешь?
– Моя семья много лет занимается коммерцией.
– Ха, коммерцией! – фыркнул Сыроправ.
Чиддер никогда не вдавался в подробности относительно того, что это за коммерция. Каким-то образом она была связана с решением некоторых вопросов и удовлетворением неких нужд, но что это за вопросы и о каких нуждах шла речь – всегда оставалось неясным.
Влепив Сыроправу оплеуху, он подробно объяснил, что «разрешать на основе дремучих суеверий» означает не просто устроить жертве погребение, предпочтительно в строгом соответствии с ритуалом, но и непосредственно вовлечь в дело компаньонов и служащих, офисы и конторы, а также большинство жителей близлежащих районов, так, чтобы каждый из вовлеченных понял, что покойный совершил непростительную глупость, поссорившись с людьми, способными сильно рассердиться и начать действовать безо всяких церемоний.
– Ого! – восхитился Артур.
– Это еще что, – продолжал Чиддер, – однажды, в Ночь Всех Пустых, мой дедушка вместе со всем счетоводческим отделом устроил деловую конференцию на высшем уровне с людьми из Пупземелья. Пятнадцать человек после этого пропали без вести. Скверное дело. Вредит деловому сообществу.
– Всему деловому сообществу или только той его части, которую потом вылавливают из реки? – уточнил Теппик.
– Именно. Уж лучше бы все кончалось так, – Чиддер показал головой. – Понимаешь,
Кончик арбалетной стрелы дрожал.
Ему нравилось в школе все: карабкаться по крышам и водостокам, заниматься музыкой, получать широкое, разностороннее образование. Однако его постоянно мучила мысль о том, что все это заканчивается убийством. Он никогда никого не убивал.
«Вот в чем дело – сказал он про себя. – Здесь каждый, в том числе и ты, проверяет, способен ли он на это[7]. Если я сейчас совершу ошибку – я покойник». Мерисет в своем углу начал вполголоса напевать легкомысленный мотивчик.
А провалы случались. И человек просто исчезал. Может быть, сейчас под одеялом лежит один из них. А может даже, это Чиддер, или Сноксолл, или кто еще из ребят. Все они отправились на дело сегодня вечером. Может, если он провалится, в следующий раз там будет лежать именно его тело…
Теппик снова взял на прицел неподвижную фигуру на кровати.
Экзаменатор откашлялся. Во рту у Теппика пересохло. Паника одолела его, как икота – пьяницу.
Он сжал зубы, чтобы те не стучали. Мурашки бегали по хребту, одежда казалась кучей мокрых лохмотьев. Время замедлило бег.
Нет. Он этого не сделает. Внезапное решение поразило его, как удар в спину на темной безлюдной улице. Дело было не в том, что он возненавидел Гильдию или как-то особо невзлюбил Мерисета. Просто нельзя так испытывать людей. Сама идея подобного испытания ошибочна. Что ж, провал так провал, решил он. Разве не этого добивался старик?
Проваливаться – так уж с музыкой. Теппик взглянул на него, отвел арбалет вправо и не целясь нажал на спуск.
Металлически прозвенела спущенная тетива.
Звякнув, стрела срикошетила от гвоздя в подоконнике. Мерисет пригнулся, когда она жужжа пролетела над самой его головой. Потом, ударившись о факельное кольцо в стене, с истошным визгом бешеной кошки мелькнула перед белым, как мел, лицом Теппика.
И, наконец, глухо вонзилась в укрытое одеялом тело. Все стихло.
– Спасибо, господин Теппик. Если можете, задержитесь на минутку.
Старый убийца склонился над своей дощечкой, губы его шевелились.
Он взял карандаш, привязанный обрывком старой тетивы, и сделал несколько пометок на клочке розовой бумаги.
– Я не настаиваю, чтобы ты брал это из моих рук, – сказал он. – Оставлю все на столе у двери.
Улыбку Мерисета нельзя было назвать особенно приятной: из этой сухо змеящейся на губах ухмылки все человеческое тепло давно испарилось. Так улыбаются трупы, пролежавшие несколько лет под палящим солнцем пустыни. Но, по крайней мере, чувствовалось, что Мерисет старается.
Теппик застыл на месте.
– Так я прошел? – спросил он.
– В свое время ты все узнаешь.
– Но…
– Как тебе должно быть известно, нам не разрешается обсуждать результаты экзаменов с учениками. Единственно хочу сказать, что лично я не одобряю всей этой новомодной показухи. С добрым утром.
И Мерисет крадучись вышел.
Теппик неверной походкой доковылял до пыльного стола у двери и с ужасом заглянул в оставленный там клочок. По привычке он достал пинцет и ухватил бумажку.
В подлинности документа сомневаться не приходилось. Печать Гильдии и похожая на краба раскоряченная загогулина – подпись самого Мерисета. Теппику довольно часто приходилось видеть ее, преимущественно на зачетных листках, под комментариями типа: «3/10. Загляните ко мне». Теппик приблизился к кровати и отдернул одеяло.
Было около часа. Ночь в Анк-Морпорке только начиналась.
Над крышами, в воздушном, эфирном мире воров и убийц, стояла тьма. Но на улицах города жизнь бурлила, как вода в половодье.
Теппик в каком-то оцепенении брел сквозь толпу. Отстраненный вид, тупое лицо – вылитый турист, но, поскольку на Теппике был черный костюм убийцы, толпа безропотно расступалась и тут же смыкалась вслед за ним. Даже карманников как ветром сдуло. Никогда не знаешь, что за сюрприз ждет тебя в кармане убийцы. Не отдавая отчета, он прошел в сводчатые ворота Гильдии и упал на черную мраморную скамью, подперев голову руками.
Все, жизнь кончена. Он далее не думал о том, что будет дальше. Будет ли это дальше – вот вопрос.
Кто-то хлопнул его по плечу. Обернувшись, он увидел Чиддера, который тут же сел рядом и продемонстрировал Теппику клочок розовой бумаги.
– Привет, – сказал он.
– Ну как, сдал? – спросил Теппик.
– Нет проблем, – ухмыльнулся Чиддер. – Найвор принимал. Нет проблем. Хотя и заставил понервничать с аварийным трапом. Ну а у тебя что?
– M-м. У меня? Да так… – Теппик постарался взять себя в руки. – Ничего особенного.
– Про других не слышал?
