кресло.
Ясное дело, что без поддержки духа-покровителя здесь не обошлось.
Вот и все, что Синяков знал из чужих уст о карьере бывшего однокурсника.
Глава 6
Район, в котором Мартынов назначил Синякову встречу, находился на самой окраине города и назывался соответственно – Окопище. Среди новеньких высоток кое-где еще торчали деревенские избы. Наверное, здесь было приятно просыпаться по утрам, вместо автомобильного гула внимая пению петухов и лаю собак.
Дверь открыл сам Мартынов, облаченный в домашний халат и тапочки. Если он и изменился за эти годы, так только в лучшую сторону – стал суше, стройнее, импозантнее. Обильные прыщи исчезли, дурь, вечно туманившая взор, сменилась типично жандармской проницательностью (в нехудшем смысле этого слова), а пряди благородной седины очень украсили шевелюру.
После того как они обменялись рукопожатиями, Синяков поинтересовался:
– Так ты где живешь, здесь или там?
– Там живу, здесь отдыхаю, – туманно ответил Мартынов. – Проходи на кухню.
Стол был уже заранее накрыт – коньяк местного разлива, минеральная вода, стандартные деликатесы из тех, что сейчас, слава богу, можно свободно купить почти в любом магазине.
– Я спиртного практически не употребляю, – признался Мартынов, – но ради такого случая придется сделать исключение.
– Я тоже, знаешь ли, не очень… – замялся Синяков, после суда давший себе зарок не пить попусту.
– Рассказывай! – ухмыльнулся Мартынов. – Попахивает от тебя перегарчиком. И рожа помятая. Про костюмчик я уже и не говорю… Бомжуешь?
– Ты что! – возмутился Синяков. – Я сына приехал навестить. Он здесь срочную служит.
– В каких войсках? – Мартынов уже выпил и сейчас разделывал на своей тарелке огромного, как лапоть, рака, при более внимательном рассмотрении оказавшегося заморским зверем лобстером.
– В бригаде внутренних войск. – Второго рака-лобстера на столе не наблюдалось, и Синякову пришлось ограничиться ломтиком буженины.
– Достойная служба, – кивнул Мартынов. – Весьма достойная… Охранять покой наших граждан – дело почетное. – Слышать эти суконные истины из уст бывшего шпанюка было довольно странно. – На сверхсрочную не собирается?
– Вряд ли…
Синяков уже решил было, что наступил подходящий момент, но внезапно почувствовал болезненный укол в бедро. Это давала о себе знать шаманская иголка, лежавшая в кармане брюк. Интересно, а как она выбралась из пакета?
– Ты пей, закусывай, – Мартынов сделал жест Креза, одаривающего своих прихлебателей драгоценными камнями.
– Спасибо, я обедал недавно, – пробормотал встревоженный Синяков, однако за копченой курочкой потянулся.
В это время за окном захлопали птичьи крылья. И гость, и хозяин непроизвольно вздрогнули. Снаружи на карниз опустился голубь-сизарь, обыкновенный городской попрошайка, неведомо что разыскивающий на уровне девятого этажа.
– Пошел вон! – Мартынов застучал по столу. – Брысь, зараза!
– Подожди. – Синяков отломал кусочек хлеба и через форточку подал голубю. – Воркует… Птенцы у них сейчас…
– Ты, я вижу, жалостливый стал, – Мартынов уставился на Синякова так, словно видел его впервые. – А про то, как на первом курсе мне по морде заехал, помнишь?
– Нет, – искренне признался Синяков.
– Конечно, почему ты должен помнить о такой мелочи… Кто я был для тебя тогда? Деревня… А я, может, именно после той зуботычины спортом решил заняться. Чтобы с тобой рассчитаться.
– Почему ж не рассчитался? – Синякову вдруг расхотелось есть и пить.
– А это никогда не поздно. – Мартынов жизнерадостно заржал и хлопнул Синякова по плечу. – Ладно, пошутили и хватит. Давай выпьем за студенческие годы.
«Ладно так ладно, – подумал Синяков, – будем считать, что я лазутчик, действующий на чужой территории. Поэтому чем больше я съем и выпью, тем больший урон нанесу противнику».
Рассправившись с очередной рюмкой, он как бы невзначай поинтересовался:
– С кем из наших общаешься?
– Ты про кого? – Мартынов замер, не донеся до рта вилку с куском ветчины.
– Про ребят из нашей группы.
– А-а-а… – Мартынов надкусил ветчину, и Синяков смог убедиться, что его зубы выглядят гораздо лучше, чем двадцать пять лет назад. – Если честно, то ни с кем… В люди никто из них не выбился. А с бродягами и алкоголиками мне и на службе разговоров хватает.
– Грошев, говорят, писателем стал.
– Попадалась мне его фамилия в сводках, – поморщился Мартынов. – То распитие в неположенном месте, то семейный скандал… А насчет его литературной деятельности ничего сказать не могу. В последнее время, кроме служебной документации, ничего не читаю. Тем более что к нынешним писакам отношусь с сомнением… Ну ладно там Островский или Фадеев. Они народ исключительно хорошему учили. Воспитывали. Путь указывали… А эти только ноют. И то не так, и это! Очернять все мастера… Но, слава богу, Воевода им воли не дает. К ногтю взял. Во всех редакциях наших людей поставил. Проверенных, выдержанных. Уж они-то никаких сомнительных идеек не пропустят. Не можешь про патриотизм писать, пиши про цветочки… Забегали эти писателишки сразу. Засуетились. Мы хорошие, дескать! И рады бы Воеводе задницу лизать, да не подпускают. Такое еще заслужить надо.
– А как же свобода печати? – наивно удивился Синяков.
– Так это и есть настоящая свобода, – в свою очередь удивился Мартынов. – Ты свободен гавкать, а я свободен тебе пасть затыкать.
Сказано это было с таким убеждением, что Синяков не сумел возразить, хотя и понимал, что подобные умозаключения могут завести очень далеко и совсем не в ту сторону, куда якобы следует шагать цивилизованной нации.
Выпив по третьей и уже ощущая себя как парашютист, подхваченный восходящим потоком воздуха, Синяков спросил:
– Стало быть, ты вашим Воеводой доволен?
– Почему нашим? Не исключено, очень скоро он станет всеобщим, – сказано это было как о чем-то само собой разумеющемся.
– Что ты имеешь в виду? Силой власть захватит?
– Зачем… Не те времена нынче. Путем, так сказать, демократических выборов.
– Вряд ли… – Синяков с сомнением покачал головой. – Там же зубры, мастодонты… Не сдюжит он.
– Сдюжит, – Мартынов прицелился вилкой в Синякова. – Он все сдюжит. Потому и шельмуют его везде, что боятся. Силу настоящую чуют. Как только до простых людей правда о нем дойдет, они свои правительства вмиг сметут. И не только в Москве, но и в Вашингтоне с Парижем.
– Скажи пожалуйста! – Чтобы изобразить неподдельный интерес, Синякову даже пришлось глаза выпучить. – А хоть что это за правда такая? Любопытно было бы послушать.
– Правда в том, что мы ничего не смыслим в истинной демократии. Не губернаторов надо выбирать, ни мэров с президентами, а отца родного, – с ударением на последнем слове произнес Мартынов. – Он радеть за нас будет, а мы ему любовью отвечать.
– Так просто?
– Все гениальное просто, сам ведь знаешь.
– Но ведь уже вроде были у нас отцы…
– То самозванцы были. А я говорю про всенародно избранного отца. В которого можно верить, как в самого себя. Ты, конечно, будешь возражать, что в таком деле и промахнуться можно…
– Буду, – подтвердил Синяков. – Я жену два года выбирал и все равно промахнулся. Значит, и с отцом
