индоевропейское население – его часто называют автохтонным. Дошедшая до нас неопределенная фраза о «сыновьях Эллады, призванных помочь государствам» не имеет никакого отношения к процессу заселения эллинами этой территории, а относится только к дорийцам. Все другие греческие племена, возможно, были здесь исконными обитателями.
Лингвистические данные лишь частично согласуются с исторической традицией; на основании их анализа в греческом языке выявляются по крайней мере две разнородные страты. Греческий язык делится на четыре главных диалекта: эолийский, аттическо-ионийский, кипро-аркадский и дорийский. Все эти диалекты взросли на одной и той же почве. Даже если они и не возникли на основе единого греческого языка, то во всяком случае они настолько близки друг другу, что должны были дифференцироваться друг от друга на строго ограниченной территории. Например, было бы неверным утверждать, что дорийский диалект должен был развиться где-нибудь в долине Дуная, а на ионийском диалекте говорили в Аттике еще за тысячу лет до этого. По всей видимости, распространение диалектов отражает проникновение дорийского диалекта в области, ранее занятые другими диалектами. Аркадия, население которой говорило на своем собственном диалекте, представляла собой подобие острова внутри Пелепоннеса, оказавшись отрезанной морем дорийских диалектов от родственного в языковом плане населения Кипра. В западной части Фессалии дорийские элементы наслоились на более древнюю эолийскую основу. В Центральной Греции дорийские диалекты, на которых разговаривали в Ахее, Фокиде и в земле локров, вклинились между эолийскими диалектами Беотии и Восточной Фессалии. Хотя, возможно, эолийский диалект в последнюю из упомянутых областей проник вместе с переселенцами из Арне в Фессалии, изгнанных дорийским племенем фессалов.
Согласно наиболее популярной гипотезе, проникновение дорийского диалекта в восточную часть полуострова связано с переселением туда дорийских племен дриопов и фессалов. Но на самом деле все может оказаться гораздо сложнее. Р. Мейстер предлагает признать в качестве свидетельства распространения дорийского диалекта не общие признаки, характерные для всех западногреческих диалектов, а лишь некоторые особенности, над которыми насмехались аттические трагики. Если согласиться с теорией Мейстера, то из этого следует, что проникновение западногреческих диалектов, которое отрезало жителей Аркадии от их родственников на Кипре, началось еще до вторжения сюда дорийцев; автор даже периэков Лаконии, которые не были дорийцами, рассматривает в качестве носителей западногреческих диалектов. Так что нам придется считаться с вероятностью того, что переселение западногреческих племен происходило в два этапа. В любом случае мы столкнемся с очевидными трудностями, если предположим, что в течение «темных веков» сначала произошла эллинизация Кипра и Аркадии, Аттики, Беотии и Восточной Фессалии, а затем произошло завоевание или изоляция этих территорий вследствие последующих вторжений из Западной Греции.
А что было до вторжения дорийцев? Ему предшествовал так называемый героический век, описанный в поэмах Гомера и в более поздних легендах, в которых он предстает во всем блеске и великолепии. Предыдущие исследователи сделали немало, чтобы поднять кредит доверия к трудам Гомера и доказать, что они содержат ценную историческую информацию. Археологи открыли нам все великолепие эпических цитаделей; Т.В. Аллен доказал, что в гомеровском «каталоге кораблей» отражена ситуация, которая не имеет ничего общего с политическими пристрастиями более позднего времени, но точно отражает ситуацию, существовавшую в Греции еще до дорийского вторжения. Как только египетские и хеттские источники должным образом будут изучены, народы и отдельные персонажи, упомянутые в героических мифах, обретут черты исторической реальности.
Однако интерпретация этих источников и их сопоставление с результатами археологических раскопок все еще представляет известные трудности. Гомер описывает тот период в истории Греции, когда в большинстве государств правили «ахейские» династии. Первый вопрос заключается в следующем: были ли эти ахейцы, которые возглавили военную экспедицию против Трои, эллинами? Сами греки полагали, что именно так оно и было; Гомер и более поздняя традиция описывают их как почитателей индоевропейского божества – Зевса. Их образ жизни весьма напоминает тот, который, судя по Ригведе, вели индийские правители или же, судя по эпосу северных народов, вожди германских племен. Вместе с тем их имена – Одиссей, Ахилл, Пелопс – лишь с большим трудом, с помощью немыслимой фонетической эквилибристики, можно отнести к числу индоевропейских. Более поздняя традиция с немыслимым единодушием приписывала Пелопидам, Данаидам и прочим аристократическим греческим родам малоазийское происхождение, именуя их фригийцами, лидийцами или ликийцами. В других случаях, как кажется, их истоки следует искать на юге, на минойском Крите, где возникла великолепная цивилизация средиземноморского типа, уходящая корнями еще в 4-е тысячелетие до н. э.
Сэр Артур Эванс уже давно высказал идею относительно возможности существования минойского эпоса, записанного минойским письмом и, скорее всего, на негреческом языке. Для того чтобы объяснять наличие минойских сюжетов в греческих мифах, он предположил, что Гомер мог включить некоторые эпизоды из минойского эпоса в свои произведения. Недавнее открытие эпизодов героического мифа, запечатленных на минойско-микенских кольцах с печаткой, может служить подтверждением его слов. Аллен пошел еще дальше, утверждая, что некоторые эпизоды так называемой «героической хроники» были доработаны Гомером, который, как он считает, жил на острове Хиос, а ее другая версия сохранилась в легендарной традиции Крита. Возможно, что она также была составлена на минойском языке и записана минойским письмом. Нет ничего невероятного в том, что греческие завоеватели могли воспринять не только культы своих предшественников, но также и названия, которые они встретили на вновь занятых землях. Вполне возможно, что догреческое население было ассимилировано ими и более поздняя традиция повествует о негреческих героях, которые, впрочем, ничем не отличаются от самих греков, прибывающих к ним из Азии или с Крита. Между 1600 и 1450 годами до н. э. минойская цивилизация распространяла свое влияние с юга на север. Появление больших царских гробниц служит надежным показателем появления династий местных правителей, предки которых, вероятно, жили на Крите, у более отсталого населения материковой Греции.
Вполне вероятно, что при решении этого вопроса большую помощь могут оказать хеттские анналы. Если упоминаемый в них Тавагалавас, правивший в области Аххиява около 1325 года до н. э., на самом деле носил греческое имя Этеокл, то отпадут всякие сомнения относительно присутствия эллинов (которые, как известно, были индоевропейцами) в бассейне Эгейского моря или в непосредственной близости от него в XIV веке. Индоевропейская принадлежность имени последнего не вызывает никаких возражений. Еще приблизительно столетие спустя в документах появляются упоминания об Алакшандуше, то есть об Александре, а это имя, безусловно, греческое.
Но признание того факта, что ахейцы Гомера были на самом деле греками, ставит перед нами следующий вопрос. Говорили ли они на восточногреческих диалектах – кипро-аркадском, ионийском и эолийском – или же на неком праязыке, от которого произошли эти три диалекта, или же они говорили на одном из западногреческих диалектов? В первом случае их вполне можно было бы считать первыми эллинами, а во втором – их можно было бы считать теми, кто способствовал изоляции жителей Аркадии, и, таким образом, в основе греческого языка лежат аркадский, аттический и эолийский диалекты, а теория Мейстера должна быть признана несостоятельной. Первая из упомянутых гипотез кажется более правдоподобной. Кипро-аркадские элементы ясно различимы во многих областях, в которых Гомер или хеттские источники отмечают присутствие ахейцев, – например, Крит или Памфилия. Вместе с тем западногреческие элементы там отсутствуют. Опять-таки кипро-аркадские слова ясно различимы в языке, присущем греческому эпосу.
С другой стороны, Чадвик отмечал, что ахейские диалекты испытали на себе сильнейшее влияние диалектов Западной Греции и что жители именно этих областей с полным правом могли бы считаться потомками ахейцев времен Гомера, если бы до нас не дошли сведения, что эти районы испытали на себе сильное дорийское влияние. Тем не менее в разных частях ахейского мира – в Арголиде, Мессении, на острове Кос, в городе Калимна на Родосе – в античное время говорили на различных западногреческих диалектах, и во всех этих случаях у нас нет оснований полагать, что эти районы были заняты дорийцами. Вероятно, что во взглядах Чадвика есть рациональное зерно.
Наконец, были ли эти ахейцы аборигенами или же пришельцами? Насколько нам известны их династические списки, они, вне всякого сомнения, были здесь пришельцами; их правители могли указать своих предков не далее четвертого поколения; далее они, как писал Геродот, «возводили свой род к богу».
