Алая кровь на белых крыльях

избежание организации беспорядков'. Вдову покойного Густава Берту и прибывших членов Рейхстага подвергли временному домашнему аресту. Берте, как владелице контрольного пакета акций эссенских предприятий было объявлено, что она продолжит работу проводившуюся ее мужем, и до окончания этой работы ей и ее детям запрещено покидать территорию особняка. Кроме того ей предъявили штраф за взорванный мост в Эссене и убитых и раненных во время беспорядков французских солдат в размере 200 тысяч марок. Вилла 'Хюгель' стала тюрьмой для нее, детей и членов Рейхстага.

Однако, французы, приняв такое решение, не учли две очень важных вещи - речь шла об Эссене, в котором были традиции, и речь шла о Берте, которая немецкой женщиной, а не французской или английской. На предприятиях Густава со времен их основания существовала традиция, согласно которой владелец предприятия и его супруга заботились о своих рабочих - создавали для них школы, больницы, строили жилые дома. В Германии не принято, чтобы женщина управляла серьезными делами, поэтому Берта взяла на себя всю благотворительность, оставив мужу вопросы производства. Она посещала больницы и родильные дома, выслушивала жалобы рабочих, крестила их детей. Если бы речь шла об аресте Густава, то возможно Рур бы как-то с этим и смирился, но речь шла об аресте некоронованной королевы Рура, которая отдала частичку своей души многим там живущим. Эссенских рабочих не интересовала судьба арестованного Рейхстага, их возмутил факт ареста той, которая заботилась об их детях и семьях, и делала это лично. Именно этого и не учли союзники. Силу взрыва усилило и то, что принимавшие решение наверху, забыли о деятельности генерала Нолле и полковника Левретта заводские склады Эссена оказались под завязку забиты оружием, а в числе трехсот тысяч националистов, социалистов, коммунистов и прочих -истов оказалось очень много тех, кто еще недавно сидел в окопах, и многие из них в недавнем прошлом носили офицерские погоны. Прозрение не наступило даже тогда, когда ночью к вилле 'Хюгель' подъехали шесть грузовых фургонов. Взвод, несший караул, застали врасплох и разоружили. Где-то через полчаса после этого по всему Эссену вспыхнули ожесточенные ночные рукопашные схватки. К утру Рур находился под контролем восставших. Рылись окопы, минировались мосты и дороги, устанавливались пулеметы и орудия, формировались подразделения - и офицеров и добровольцев и оружия оказалось более чем достаточно. Вдова Берта и освобожденные члены Рейхстага, были поставлены перед фактом уничтожения оккупационных войск в Руре, и готовности продолжать далее вооруженное сопротивление. Не весь Рейхстаг воспринял идею борьбы с интервенцией, многие Рейхстаговцы пытались уговорить восставших сложить оружие и попытаться решить вопрос миром, но их позиция не нашла понимания у восставших, поэтому они заявили о своей отставке. Другая часть поддержала восстание, и провозгласила об образовании правительства Освобожденной Германии. Поскольку покойный Густав был очень влиятельной личностью и в Германии и в мире, то на похоронах присутствовало очень много людей занимавших ранее во времена Второго Рейха влиятельные посты в правительстве, эти люди также вошли в Новый Рейхстаг.

Что касается Берты, вдовы Густава фон Болена, то она пошла за своими людьми до конца. Она не могла поступить иначе, ибо действовала в соответствии со своим воспитанием и традициями своего рода. На ее свадьбе с Густавом 15 октября 1906 года присутствовал лично кайзер с Генеральным штабом, Тирпицем и канцлером. Ее семья находилась на особом положении в Германии. Об этом красноречиво говорил документ, хранившийся в вилле 'Хюгель' -подписан сей документ был кайзером и Теобальдом фон Бетманаом-Гольвегом - прусским министром иностранных дел. В этом историческом документе говорилось, что Густав фон Болен унд Хальбах принимает фамилию своей жены, и фамилия эта всегда будет передаваться старшему сыну. Так Густав фон Болен стал мужем Берты и стал носить фамилию Крупп фон Болен унд Хальбах. И теперь Берта Крупп продолжила его дело.

Именно Берта определила, что не все рабочие Эссена могут записаться добровольцами в корпуса - кто-то должен остаться и у станков, чтобы и дальше производить оружие. Те же, кто получил от нее 'вольную' под руководством демобилизованных Версалем, а теперь призванных Новым Рейхстагом, офицеров сколачивались в боевые отряды, разбавляясь ветеранами первой мировой имевших боевой опыт. С чьей-то легкой руки особенную популярность в формируемых корпусах обрели черные рубашки и нарукавные повязки с крупповской символикой. И хотя первоначально численность корпусов была меньше дивизии - около семи-десяти тысяч человек в каждом, название корпусов за ними закрепилось в официальных бюллетенях Нового Рейхстага. Антанта опоздала, но теперь готовилась вернуть утраченные позиции, и схватка предстояла очень жестокая.

Информация о резне в Данциге, полученная от поляков перебежавших на территорию Германии, взорвала и напрочь смела остатки бюргерского спокойствия и добродушия. Черный Рейхсвер объявил мобилизацию.

Из детских сочинений:

'Я так долго плакал, что у меня подушка промокла и пожелтела'.

'Я уехал и всю дорогу плакал, вспоминал Бога и молился ему', - говорится о горячих молитвах маленьких детей за родителей.

'Несколько раз к нам отец приходил по ночам, а на рассвете уходил, а мы молили Бога, чтобы он спас его от поляков'.

'Бледная от страха, я бросилась на колени перед иконой и начала горячо молиться'.

'Я в страхе забилась в последнюю комнату и, упав на колени, начала усердно молиться Богу. Мне казалось, что легионеры убьют маму и нас всех'.

Глава 13 Весна 1919 года. Мой друг, там есть Клико чудесный.

Кто и когда назвал эту 'адскую' смесь 'коктейлем Клико', фельдфебель Ганс Кирбах не знал, но именно этот коктейль с французской фамилией был тем средством, которым удалось напоить кровью и огнем танки 'лягушатников' на улицах города. Впрочем, командир танковой роты сам виноват - никто не заставлял лезть его на помощь зажатым в ложбине французским пехотинцам прямиком без пехоты через город - мог и небольшой крюк сделать! А теперь когда головная и концевая машины танковой колонны запылали на кривых улочках - участь остальных семи была решена - две дюжины бутылок из окон верхних этажей и еще семь костров. Хорошо все-таки горят 'Сен-Шамоны'!. Выскочивших горящих танкистов добили снайпера из 'Стального Шлема'. С зажатыми в низине пришлось повозиться, пока не подоспели снабженцы с винтовочными гранами и лентами для пулеметов. Справились быстро. Нужно отправить людей для тушения танков - может, что-то ценное успеют снять. Не все же там сгорело. А потом снова прятаться пока очередная помощь карателям не прибудет. Плохо, что нет взрывчатки - если разрушить мост, то каратели в этот район попадут не скоро.

Из дневника капитана Лурье, уроженца Марселя, командира пехотной роты 2 -го полка 31 пехотной дивизии:

'Все повторяется снова. Снова забетонированные траншеи, снова бронированные пулеметные гнезда, снова колючая проволока с шипами размером с палец, снова огонь тяжелой артиллерии, снова эти проклятые Боши. Только вот вчерашние гости не снова. Черт бы побрал этих русских! Точнее И русских и поляков. Поляков за их 'санацию' и то что они учинили в Данциге - теперь вся Европа об этом знает. А русских, за то что они есть и не вернулись на родину, в чем кстати виноваты эти треклятые поляки, да и наши политики говорят тоже, - это ведь их была идея оккупировать Россию. И теперь сотни тысяч русских пленных оказавшихся в Германии не могут вернуться домой, потому что дома у них нет. Вчера ночью подчистую вырезали всю соседнюю роту, знающие люди говорят в русских отрядах одни офицеры и казаки. А еще партизаны в тылу, если бы речь шла об этих чернорубашечниках, то еще ладно - воевать они толком не умеют, только гибнут зазря, хотя в последнее время и их так просто не достать. Перестали бросаться на пулеметы в самоубийственные атаки. Учатся, сволочи. А партизаны посерьезней этих работяг и шахтеров будут. Снайперов до черта. Уже не знаешь куда прятаться со всех сторон палят. Офицеров новых присылать не успевают. И вообще, откуда у бошей оружие? Мы же их разоружили! Откуда все эти пулеметы, минометы, гаубицы? И где наши танки черт возьми? Хотя, если честно, то в атаку идти нет никакого желания.