производстве, для них ввели казарменное положение. По всей сухопутной границе города пылали предместья и дачные поселки. Командование первой линии обороны расчищало сектора обстрела. Вся перевозимая артиллерия из старых арсеналов к которой имелись боеприпасы, вывозилась на позиции. Пытались сделать и Дербентский вариант, но не было времени и мешал саботаж, который процветал не смотря на расстрелы на месте. Так что когда к Севастополю подошли три ударных корпуса Батьки Махно, город представлял собой крепость. Главные рубежи обороны шли по Черной речки и Федюниным высотам. Сапун гора ощетинилась батареями. Балаклава превратилась в сплошной укрепрайон. От Севастопольской бухты, до Макензиевых гор оборону держала бригада бронепоездов. Когда Махновские Сопвичи лихо пытались их атаковать зажигательными бомбами, оба аэроплана были подбиты и еле дотянули до своих. Первая атака с ходу не удалась, как и вторая и третья. Зацепиться рядом с городом удалось только в районе Инкериана, благодаря партизанам из Пещерного монастыря. Потери исчислялись тысячами. И Махно приказал начать осаду.
Яков Блюмкин, спал положив голову на стол. Снилось все время одно и то же. В кабинет входит Феликс и говорит чужим хриплым голосом - 'Враг народа Блюмкин, ты арестован'. Яков пытается бежать, но ноги как приклеены к полу, внезапно Блюмкин понял что не спит и силуэт со странно знакомым лицом это не морок.
- Ну здравствуй Яша - сказал силуэт голосом старого знакомца, члена ЦК ПСР Дмитрия Донского.
Старые знакомцы разговаривали всю ночь. Донской предложил Блюмкину работать на разведку Заковского, в обмен на сохранение жизни и имущества и помощи в эмиграции.
- Ты пойми Яков, французам ты живым не нужен, ты ведь свидетель. Когда Севастополь падет, а он падет и ты сам это знаешь, на эсминце генерала Жюно тебе не будет места, а на дне бухты с колосником привязанным к ногам, сколько угодно. Так что помоги нам, а мы поможем тебе. Ты профессионал и следовательно уже давно проработал все вариант для обоих сторон. - Блюмкин затянулся крымской папиросой, выпустил большой клуб ароматного дыма и устало сказал…
- Эх Дима, Дима. Прав ты со всех сторон и есть у меня план штурма города, но мне нужны серьезные гарантии, то есть чистые документы и корабль. Ты согласен? Тогда слушай. В Севастополе есть три старых склада боеприпасов. Склад морских мин, рядом с входом в Севастопольскую бухту, склад снарядов главных калибров старых броненосцев береговой охраны в районе Малахова кургана и склад артиллерийских порохов возле Федюнинских высот. Везде стоит моя охрана и французы об этом знать ничего не знают. Динамит, огнепроводный шнур и химические взрывные машины у меня есть из запасов подполья ПСР и РСДРП. Как только у меня будут корабль и документы, я представляю твоих людей своим полицейским, как офицеров Двуйки и Дзьем Бюро. Ну что, по рукам? -
Старый пароход Доброфлота 'Ялта' перекрещенный в 'Селим' Французско-Турецкой Стамбульской транспортной компанией, медленно но верно оставлял за кормой Севастополь. Уже почти не видны были редкие городские огни, когда в районе брандвахты полыхнула вспышка из которой поднялся до самого неба огненный цветок гигантского взрыва, не успел тяжелый грохот долететь до парохода, как где то в городе взметнулся еще один столб пламени, по всему городу загремели меньшие взрывы и занялись пожары. И когда не сколько оглушенные, сколько испуганные пассажиры решили что ужас закончился, где то совсем далеко вспыхнула поражающая воображение оранжево-голубая колонна уходящая в небеса. Жена смотрителя портовых складов, урожденная Генриетта Остен-Бакен прямо на палубе сошла с ума. Хохоча она кинулась к борту и бросилась в море. Остальные пассажиры мало чем от нее отличались, кроме пожалуй Якова Блюмкина замаскированного под старика ювелира…
За несколько часов до этого к большой рыбацкой шхуне стоящей в трех милях от берега, подошел баркас с которого высадился человек в брезентовом плаще с надвинутым капюшоном и обремененный большим багажом. Услышав пароль, капитан шхуны с почестями проводил пассажира в каюту, куда через несколько минут вломилась троица в кожанках и с маузерами.
- Попался гнида - крикнул предводитель налетчиков, выстрелив для острастки в воздух. На что грустный старый еврей, спросил - Простите молодой человек, вы случайно не антисемит - На что Лева Задов, пряча маузер в кобуру устало ответил - Ну что вы, какой я антисемит, я одинаково ненавижу всех -. Он уже понял, что Блюмкин опять всех провел.
А в полуразрушенный Севастополь вливались колонны Махновских отрядов, разрозненные очаги сопротивления подавлялись походя. Основные бои были в Балаклаве, но и там к утру закончили. Полностью сам город, части Повстанческой армии смогли занять только через три дня, когда сами собой утихли пожары.
На мысе Херсонес, на рыбачьей пристани стоял человек в обгоревшей французской военной форме и звонил в колокол. Судя по его выражению лица, никаких мыслей в его голове не было. Просто стоял и звонил, глядя куда-то вдаль безумными глазами. Пальцы безумного звонаря скрючило судорогой, но ему было все равно, он смотрел на море и звонил в колокол. На появление рядом с ним нескольких конных, он тоже не обратил внимания.
- Ну и об ком звонит колокол? - спросила Иринка Кубанка, но ее вопрос остался без ответа. В обгоревшем нагрудном кармане французского френча Безумного Звонаря, были найдены документы, из которых гласило, что звонящий является Антуаном Сент-Экюпери.
- Антуан Сент Экзюпери, - произнесла мадам Иринка, - красиво звучит, словно принц какой-то, только маленький.
- Ага, - хмыкнул Лева Задов, и покосившись на звонаря и Иринку продолжил - мы в ответе за тех, кого приручили, - и тут же пригнулся от просвистевшего над головой кулака мадам Нежность.
А мимо грохоча проползали два трофейных Рено облепленные хлопцами, немелодично оравшими дикую песню -
Глава 72. Осень-зима 1919 года. Гибель 24го полка.
Мнения Норвегии никто не спрашивал, и 30-тысячный экспедиционный корпус был высажен в ее северных фьордах. И в данном решении был свой резон. Железнодорожные береговые батареи на Кольском полуострове были достаточно серьезным препятствием. Что касается похода через Балтийское море к берегам Курляндии, то после гибели 'Рипалса' об этом никто не заикался. Точное число германских подводных лодок было неизвестно, и воображении адмиралов Антанты их рисовалось не менее трех- четырех десятков, гражданским же обывателям казалось, что вся Балтика кишит ими. И их там тысячи, если не миллионы, по одной у каждого боша. Точно! Каждый немец имел свою подводную лодку, на которой по вечерам, на выходные или на Рождество выходил в Балтийское море, и топил 'Лузитанию' на борту которой тысячи детей, женщин и стариков, а шлюпки расстреливал из пулеметов. Поэтому было решено создать противолодочные барражи в проливе Скагеррак, а также в районе Гельголанда.
Высадку было решено производить в Норвежской области Финмаркен, в Варангер-фьорде, Тана- фьорде, Лаксе-фьорде,Порсангер-фьорде. По большому счету, королевство Норвегии получало от этого большую пользу - арендовались многочисленные суда ее торгового флота. Кроме того, в достаточно необитаемых и малозаселенных землях должна была появиться инфраструктура - здания, склады, дороги, электростанции. И все это союзники обещали передать норвежцам после завершения миссии. Единственная проблема была в том, что они долго запрягали. Подготовка шла до конца сентября 1919 года, и высадка состоялась в октябре. Пока высадились, пока организовались, пока придвинулись к северным
