«веснянок». А вслед за этим весенним праздником — и Семик, и Русалии, и Купала…
Красная горка — время свадеб.
Русская свадьба Исстари сватовство и разыгрывание свадеб на Руси приходится на Красную горку. Хотя отчасти и в искажённом виде, утратив первоначальный свой смысл, в свадебных обрядах долгое время сохранялись следы того отдалённого времени, когда кровное родство было единственной, исключительной связью между людьми, когда семья пользовалась широким уважением, а основою последней был брак. Невеста в некоторых свадебных песнях тужит и плачет о том, что «увезут её недруги-разлучники на сторону чужедальнюю, в чужи люди незнакомые, к чужому отцу-матери, к чужому роду-темени».
Обычай умыкания невесты, вызывавший нередко ссоры и распри между родами, долгое время существовал среди раскольников, полагавших лишь в нём действительность брака. Заранее условившись с невестою, жених-раскольник после веселия, пляски и игр, усадив её в сани, отправлялся в лес и объезжал три раза заветный дуб; в иных местах объезжали три раза озеро.
Затем похищение сменилось куплею, т. е. похитивший платил плату родственникам невесты, иногда по заранее условленному уговору. Отсюда невеста называется «рядом» (от слова «ряд» — договор), «товаром», жених — «ряженым», «купцом». Невеста просит своих родных не продавать её волюшки и жалобно обращается, после отца и матери, к своему брату с такими словами:
Братец, постарайся. Братец, поломайся. Не продавай сестру Ни за рубль, ни за золото. По совершении ряда, или договора, стороны жениха и невесты били по рукам, т. е. подавали друг другу руки; таким образом возникло обручение, поручение, рукобитие. В некоторых местностях России ещё до сих пор сохранился обычай, указывающий на эту покупку. Рядом с невестой садится брат или какой-нибудь другой родственник.
Дружка спрашивает: «Зачем сидишь здесь?» — «Я берегу свою сестру». — «Она уже не твоя, а наша», — возражает дружка. — «А если она теперь ваша, то заплатите мне за её прокормление. Я одевал её, кормил, поил». Обычай давать вено, т. е. выкуп за невесту, существовал долго. Это вено впоследствии получило обратный смысл — приданого, выдаваемого уже со стороны невесты.
Завязкою к предбрачным обрядам считалось гадание и сватание. Мать завязывала дочери глаза, водила её взад и вперёд по избе и затем пускала идти, куда она хочет. Если случай приводил девушку в большой угол или к дверям, — это служило признаком близкого замужества, а если к печке — то оставаться ей дома, под защитою родного очага. Большой угол потому предвещает свадьбу, что там стоят иконы и оттуда достают образ, которым благословляют жениха и невесту. Двери же, как и ворота, обозначают скорый отъезд из родного дома. Поэтому если башмачок, брошенный ею через левое плечо, ляжет носком к дверям, то быть вскоре просватанной. Сваха, являясь с предложением к родителям невесты, старается усесться на лавку так, чтобы половица из-под её ног шла прямо к двери, видя в этом залог успеха своего сватания. Когда уже ударено по рукам, невесту благословили, все присутствующие после некоторого молчания, придающего особенную торжественность обряду, помолились и свадебный поезд хочет двинуться, невеста, желающая, чтобы вышли замуж поскорее и её сёстры, должна потянуть за скатерть, которою покрыт стол, потянуть за собою в дорогу, как бы расстилающуюся белою скатертью, и своих сородичей.
Окручивая невесту, девичью косу её разделяли стрелою (символ любви), а гребень, которым коса расчёсывалась, обмакивали в мёд или вино (символ дождя). Как метафора молнии, которою Перун сверлит тучи, проливает дожди и снимает с неба облачные покровы, стрела, которою на другой день брака, когда просыпалась молодая, приподымали с неё покров, в свадебном обряде служила знаменем плодородия и вместе с тем была орудием, освящающим брачный союз. Символическое также значение имело и покрывало, которым окручивали голову невесты, или её фата; она обозначала тот облачный покров, под которым являлась прекрасная богиня весны, рассыпающая на всю природу богатые дары плодородия. Покрытие головы сделаюсь признаком замужества, и последним строго запрещалось выказывать хотя один волосок из-под платка или кички — быть простоволосою. Этот обычай — покрытие головы девушки платком имел такое важное значение и силу, что девушка становилась иногда беспрекословно женою того, кто, чувствуя к ней склонность, набрасывал на голову ей покрывало.
В разных местах России существовали и разные свадебные обряды. Так, в свадебных песнях молодой назывался князем, а молодая — княгиней, лица, составляющие свадебный поезд, свиту жениха и невесты, — боярами, а главное между ними лицо — тысяцким воеводой; в песнях постоянно упоминаются серебро, золото, шёлк и бархат, дорогие парчи, чёрные соболи и прочая боярская и княжеская обстановка.
До нас дошло описание свадьбы великого князя Василия Иоанновича.
В княжеских хоромах, в средней палате, наряжены были два места, покрытые бархатом и камками, положены были на них изголовья шитые, на изголовьях по сороку соболей, а третьим сороком опахивали жениха и невесту; рядом поставлен был стол, накрытый скатертью, а на нём калачи и соль. Невеста шла из своих хором в среднюю палату с женою тысяцкого, двумя свахами и боярынями, переднею шли плясицы, а за плясицами дети боярские, за боярами несли две свечи и каравай, на котором лежали деньги. Пришедши в среднюю палату, княжну Елену посадили на место, а на место великого князя посадили её младшую сестру; все провожатые также сели по своим местам. Тогда послали сказать жениху, что всё готово; прежде него явился брат его, князь Юрий Иванович, чтоб рассажать бояр и детей боярских; распорядившись этим, Юрий послал сказать жениху: «Время тебе, государю, идти к своему делу». Великий князь, вошедший в палату с тысяцким и со всем поездом, поклонился святым, свёл со своего места невестину сестру, сел на него и, посидевши немного, велел священнику говорить молитву, причём жена тысяцкого стала жениху и невесте чесать голову; в то же время богоявленскими свечами зажгли свечи женихову и невестину, положили на них обручи и обогнули соболями. Причесавши головы жениху и невесте, надевши невесте на голову кику и навесивши покров, жена тысяцкого начала осыпать жениха и невесту хмелем, а потом соболями опахивать; великого князя дружка, благословясь, резал перелечу и сыры, ставил на блюдах перед женихом и невестою, перед гостями и посылал в рассылку, а невестин дружка раздавал ширинки. После этого, посидевши немного, жених и невеста отправились в соборную Успенскую церковь венчаться; свечи и караваи несли перед санями. Когда митрополит, совершавший венчание, подал жениху и невесте вино, то великий князь, допивши вино, ударил скляницу о землю и растоптал ногою; стёкла подобрали и кинули в реку, как прежде велось; после венчания молодые сели у столба, где принимали поздравления, а певчие в это время пели многолетие новобрачным.
Возвратившись из Успенского собора, великий князь ездил по монастырям и церквям, после чего сел за стол; перед новобрачными поставили печёную курицу, которую дружка отнёс к постели. Когда новобрачные пришли в спальню, жена тысяцкого, надев на себя две шубы, одну как должно, а другую навыворот, осыпала великого князя и княгиню хмелем, а свахи и дружки кормили их курицею. Постель была постелена на тридесяти русских снопах, подле неё в головах в кадке с пшеницею стояли свечи и караваи; в продолжении стола и во всю ночь конюший с саблею наголо ездил кругом подклети; на другой день, после бани, новобрачных кормили у постели кашей.
