забытье.
Из сна меня вырвал тихий разговор.
— Эрик, ты должен, — я узнала Ангелину. — Тех, что выступили против, я перебила, часть разбежалась. Ты хочешь заставить меня их ловить?
Ответом была тишина.
— Эрик, с ней все хорошо. Я послежу.
Снова тишина.
— Ой, Эрик. Так нельзя. Она рано или поздно умрет.
Мне захотелось оттоптать ногу древней эксцентричной бабушке. Разве так можно? Он и без того боится. Снова тишина.
— Эрик!
Молчание. Я ощутила легкое дуновение на коже. Открывать глаза не хотелось. Да и так понятно. Ангелина ничего не добилась. Рик, он же как скала, в том смысле, если оно ему не надо, с места хрен сдвинешь. Руки коснулось дыхание.
— Маленькая, ты мне нужна, — прошептал он, замолчал, прижался губами к ладони. — Ты обещала всю свою жизнь.
Приоткрыла один глаз. Сейчас Бес выглядел целым и невредимым. Тихо порадовалась этому факту.
— И обещания всегда выполняю.
Силы иссякли, я вернулась в исходное положение. Рик осторожно, не задевая торчащих из моей кожи игл и наложенного на руку гипса, пересадил к себе на колени, прижался подбородком к виску и стал тихо напевать нечто мягкое, мелодичное, успокаивающее. Завороженная звуком его и без того поразительного голоса, и услышанного таки признания, я задремала. Умирать, понятное дело, уже передумала. Оказывается, излишняя потеря крови действует на психику как наркотик и склоняет к пофигизму. Интересно, это только со мной так?
Из забытья выдернул замечательный родной голос.
— Кого 'отдай'? Меня 'отдай'? Ты оборзела совсем?! Давно по тыкве не получала?!
Сознания коснулся тревожный звоночек, хватило мгновения, чтобы он перерос в колокольный гул. Я, наконец, сообразила, что именно не так. Источала праведный гнев Катенька, а по тыкве настучать обещала скорее всего всесильной древней бабушке. Ну кто еще здесь мог сказать 'отдай'? Я резко выпрямилась в руках Рика.
— Катерина! Если ты не закроешь свой дырявый рот, я оторву тебе твои дырявые уши!
— Леночка! — сестренка облепила меня, не обращая никакого внимания на присутствие Беса. Тоненькие плечи дернулись, девушка всхлипнула. — Я испугалась! — она отстранилась, потерла глаза, шмыгнула носом. Я протянула здоровую руку и обняла ее, прижав голову к груди. Катенька не выдержала, заревела.
Взглянула поверх ее головы на Гришу. Он обеспокоено изучал хрупкую фигурку, теперь уже обернутую в джинсы и просторную футболку, готовый в любое мгновение броситься на ее защиту. Чуть справа, возле телевизора, расположилась Ангелина и с любопытством изучала нас четверых.
— Значит, куколок две?
— Да, — тихо ответила я на вопрос древней.
— И куколки не принадлежат нашей земле.
— Нет, — опередил меня Рик.
— И как погляжу, Георгу досталась не самая покорная.
— Чего? — начала приходить в себя Катенька. Я поспешно зажала ей рот ладонью, за что получила укус. Отдернула руку, потрясла ей. Сестренка сверкнула на меня злющими глазами, я ответила ей тем же взглядом.
— Лен, да что за фигня такая? Кто эта полоумная? Сначала спой ей, потом отдай ей. Я чего мартышка что ли?
— Милая, — тихо начала я, погладив по волосам. — В каком-то смысле да.
Катеринка замолчала, весь гнев испарился. Она испуганно изучала мое лицо. И надо отметить не одна она. И Гриша, и сама Ангелина не сводили с меня глаз. Рик склонился к моему уху.
— Маленькая, — нежно предостерегающе прошептал он. Я откинулась на теплое плечо. Говорить было все еще трудновато, набрала в грудь побольше воздуха.
— Рик, ненавижу врать самой себе и окружающим. Ты завел меня себе, запретил уйти, одеваешь, кормишь, покупаешь одежду… Выходит, я вроде добровольного домашнего зверька. Не совсем то, но отчасти… И я — блаженная, потому что меня все устраивает.
— Умная куколка, — рассмеялась от стены Ангелина.
— Знаю, — окончательно разоткровенничалась я. — И Гриша намерен сделать тоже с Катенькой. Только она — не я. Ее это не устроит. И я очень надеюсь, уважаемая бессмертная бабушка, что ее нежелание не будет стоить ей жизни или здоровья. А еще обезболивающее — наркота. Потому что если б не оно, хрен бы я все это сейчас сказала…
В больнице я провела больше суток. За это время Рик не отходил от меня ни на шаг. И поделать с этим фактом не могли ничего ни медперсонал, благоговейно, с уважением или желанием (зависело от пола и возраста) поглядывающий в сторону Беса, ни брат, ни Ангелина. А я… я радовалась, что он рядом, быть без него хоть минуту не хотелось. Катенька наотрез отказалась уезжать и спала где-то в холле у Гриши на руках. Я запретила колоть себе замечательный препарат, что столь опрометчиво развязал мне язык, ну и еще думать забыла про розовую леди. И, как выяснилось, совершенно напрасно, ибо она обо мне не забыла.
Рик сидел в кресле, расположив меня на себе. Больничная рубашка едва доходила до колен и ничего не скрывала, он завернул меня в простыню, ласково касался губами волос, виска. Блаженно мурлыкала в теплых объятиях.
— Леночка! — я подпрыгнула от неожиданности. Тявкнул пес. Яркие небесные глаза пристально изучали мое лицо. — Мы вернулись за тобой.
Лихорадочно соображала, с чего бы начать. Сразу с крика 'не хочу' или с рассудительного 'давайте это обговорим'. Кажется, женщина слышит мои мысли, иначе с чего это она так улыбается? В прошлый раз слышала.
Бес обнял меня сильнее, поцеловал в висок, медленно провел носом по затылку, вдыхая, затем встал, усадил в кресло и отошел к окну. Я оторопело уставилась на белый затылок. В душе лавиной росло дикое, всепоглощающее чувство страха и отчаяния.
— Рик, — тихо позвала я и вздрогнула от резкого звука. Под его ладонью хрустнул подоконник. Мне не верилось в реальность происходящего. Он отпускает меня. Вот так. Принял решение и отпускает. Из кресла я видела, как он с силой сжимает зубы. Мозг затопила его боль и собственная нежность к этому мужчине. Я улыбнулась, потом засмеялась, кое-как, скинув простыню, выбралась из кресла, подошла к нему и обняла, прижавшись к груди. Он задышал глубоко, часто, глаза горели бездонной чернотой.
— Я не хочу, — одними губами прошептала я. Он опустил веки, скрывая от моего взора свои эмоции.
— Ну, понятно, — мелодично проворковала за спиной женщина. — Твои мысли мне ясны, Леночка. Значит, Катеньку я домой отправляю. С Георгом она разберется сама. Ты остаешься? Ты уверена?
Абсолютно.
— Нет, мальчик. Увы. Ты не можешь пойти вслед за ней. Если до этого Георг мог справиться и заменить тебя, то теперь не сможет.
Я пристально изучала лицо Рика.
— Теперь слушай внимательно, зверь. Мы с Апполошей решили сделать большую глупость, о которой, скорее всего, пожалеем. Но да ладно. Вы мне нравитесь. Оба. Жить девочка будет до тех пор, пока на спине ее есть ты.
Я ошалело вытаращилась на тетеньку. Она пожала плечами и оперлась на свой зонтик-трость.
— Когда ты ее делала, я подумала, а почему бы и нет? Пусть Леночка остается неизменно такой же милой, молодой… Так как? Сможешь сохранить свою бессмертную смертную? — насмешливо обратилась к
