Наследственное качество.
Покачав головой, я просто промолчала в ответ, решив про себя, что можно и поиграть немного. Все- таки, как ни посмотри, но мужчины в любом возрасте — дети. Только игрушки и игры разные. Да и… я сама взрослеть пока не собираюсь. В конце концов, иногда можно и соответствовать своему внешнему виду! А вырасти всегда успею.
Между тем, взяв в руки чашку, поинтересовалась с детским любопытством:
— Так, все-таки, зачем ты ко мне пришел?
— Я просто по тебе безумно соскучился, Эврика. Мы так давно не виделись!
И так неподдельно это прозвучало, что я сразу поняла — дядюшка только что вернулся из другого мира, где время идет иначе. И все встало на свои места. Между тем 'Эдвард' прислонил трость к столику и, откинувшись на спинку кресла, принялся в нем мерно покачиваться. С интересом понаблюдав за этим, я пришла к выводу, что эта идея не лишена смысла, и быстренько 'приснила' себе такое же креслице, после чего снова огляделась вокруг. На самом деле, не просто огляделась, а попыталась найти что-то интересненькое. И не прогадала. Действительно, приглядевшись, я заметила, что некоторые кусты и цветы в садике совершенно не похожи на наши, земные. Улыбнувшись, на всякий случай переспросила у дяди:
— Они оттуда, да?
— Конечно, — с улыбкой согласился он.
Дело в том, что это была наша с дядей старая-престарая игра: каждый раз, когда дядюшка возвращается из нового мира, он обязательно первым делом приходит ко мне в сон, чтобы показать всякие диковинки. Началось все это с того, как однажды, лет в семь, я сильно заболела, и даже не могла встать с кровати. И было мне до того тоскливо, что я никак не могла пойти на поправку — наследственная особенность организма. Только и могла делать, что спать. Чтобы меня приободрить, дядя Алекс пришел в один из моих снов и, взяв за руку, повел куда-то, сделав настолько загадочное и значительное лицо, что даже мысли возразить не появилось. В тот раз это было нечто вроде дворика около фермы, по которому ходили разные милые зверушки. Дядя присел рядом со мной на корточки и, лукаво заглянув в глаза, спросил: 'Сможешь отгадать, кто не из нашего мира?' Вот так и повелось…
Улыбаясь своим воспоминаниям, которые явно посетили и 'Эдварда', я некоторое время молчала, с любопытством разглядывая цветы и украдкой пытаясь представить себе, как они пахнут, где растут, настолько ли хороши в действительности… А потом поинтересовалась, все так же слегка улыбаясь:
— Что, новый мир пошел с нами на контакт?
— Почти, — согласился со мной дядюшка, снова 'включив' одну из самых обольстительных улыбок. — Это мы согласились пойти с ними на контакт.
Эти слова меня заинтересовали.
— В каком смысле? То есть, они обнаружили нас раньше, но что-то не давало заключить контракт? Там может быть что-то опасное для нашего мира или наших исконных существ? Или просто нам это было невыгодно?
Снова будто бы прослушав половину моей речи, дядюшка неподдельно восхитился, не без сожаления:
— Нет, и вот почему ты не согласилась стать моей сотрудницей, а затем и преемницей? Ведь и место было, и даже в институте Межмировых Отношений вместо шести лет могла отучиться всего два, все остальное ты и так знаешь. Так нет… — С этими словами на меня подняли полные печали голубые глаза. — Малышка, скажи, почему ты пошла в обычный университет?
Отставив пустую чашку на столик, я негромко вздохнула, невольно подняв глаза к потолку беседки, пытаясь найти в нем, потолке, поддержку.
— Эдвард, мы же уже не раз говорили на эту тему…
Дядюшка очень тяжело вздохнул:
— Говорили… — Немного помолчав, он поднял на меня лукавые глаза и проворковал с обольстительной улыбочкой: — Но я все равно не теряю надежды переманить такого замечательного сотрудника, как ты, на свою сторону…
Я рассмеялась в ответ.
— Да, конечно! И я буду единственным твоим сотрудником женского пола, на которого не будет влиять твое мужское очарование. Не страшно, нет? Вдруг я из-под контроля выйду?
— Обижаешь, малышка, — Самая коварная улыбка со стороны дядюшки. И, не успела я ничего сообразить, как 'Эдвард' завладел моей ручкой и коснулся тыльной стороны ладони губами. — Я не такой, чтобы отпускать прекрасных девушек из-под, как ты выразилась, контроля…
Нет, и этот человек воспитывал меня в детстве?! Грохнулась бы в обморок, если бы уже не привыкла к такому. Да и, честно говоря, немного сложно падать в обморок, находясь во сне.
Гордо хмыкнув, я отобрала свою конечность назад и заявила с наигранным возмущением:
— А вы, сударь, хам.
— Как можно, миледи? — так же праведно возмутился 'Эдвард', принимая игру.
Смерив его придирчивым, холодным взглядом, поплотнее запахнулась в меховую жилетку (просто так, для антуража) и жеманно отозвалась:
— Вот и я думаю: как? С виду такой приличный человек…
Отступление первое.
Он родился в совершенно безумной семье. Впрочем, если ты рождаешься потомственным магом — это неизбежно. Его матерью была оборотень-полукровка из клана Кха, что значит 'последний' — у этих оборотней не бывает квартеронов. Поэтому-то он и уродился в отца — простым магом, с примесью крови демонов. Только каких именно демонов — страшная тайна (хотя слухи все равно ходят).
Он был третьим ребенком в семье, причем единственным мальчиком. Но, вопреки всем ожиданиям, любимчиком он мог бы и не вырасти, если бы не врожденный дар обольщения. Дело в том, что старшая его сестра, Яромира — волхв, и этим все сказано. А средняя сестра, Зарейна — легкомысленная ведьмочка, которая родила первого ребенка уже тогда, когда ее собственному брату едва исполнилось десять лет.
А еще — у него была совершенно безумная бабка, которая и слышать не хотела о собственном внуке, потому что он… В общем, причина была в том, что он именно внук, а не внучка. Так же Регина относилась и к собственному сыну. Но на счет сына она смягчилась, когда узнала, что он не бросил свою дочь, не-мага, и воспитал ее самостоятельно. Хотя, конечно, по ее мнению, он мог бы воспитывать дочь и не отдаляясь от магического общества. Но это, как говорит сама Регина, уже частности и сути не меняют.
Впрочем, на жизнь Александр никогда не жаловался. Как было проверено на его собственных сестрах (как родных, так и двоюродных), он безумно нравился женщинам, особенно если прикладывал к врожденному очарованию капельку усилий. И он мог бы вырасти отпетым ловеласом, совершенно легкомысленным магом, да только отец не дал. Да-да, тот самый отец, которого Алекс никогда в жизни не видел. До того момента, как он 'прокололся'.
В общем, когда у Александра родилась дочь, которую он не смог не признать, пришлось 'мальчику' браться за ум. Так он и оказался сначала в университете, а потом на работе. И вскоре стал заведующим ОМО (Отдел Межмировых Отношений) в городе Осинники.
Но больше всего на его характер повлияло рождение его племянницы, Эврики. Она, конечно, не была ему в прямом смысле племянницей (внучка сестры его матери), но в их семье сложилось с годами правило: всех старших родственников (кроме матери/отца, бабушки/деда и тех, кто следует после прабабушки/прадедушки) называть дядями и тетями; всех из своего поколения (кроме родных сестер/братьев) называть двоюродными братьями и сестрами; а всех младших родственников (кроме родных детей) — племянниками и племянницами. Но она родилась не-магом. Первой, за последние четыре поколения (если не считать ту, которую отец вырастил вдалеке от магического мира). И казалась она без магии такой беззащитной, что даже Александр не мог не начать о ней заботиться. И лишь об одном он забыл на тот момент — о собственной дочери. Хорошо еще, что Чадара к тому моменту была уже не ребенком, и ревновать могла Эврику к отцу только втайне…