Солнце умыв, смоет следы…
Словно услышав призыв присоединиться, в круг выходят новые танцующие. Такие же ведьмы, как главная (на этот танец) троица. Все наизусть знают эту песню, но звучат лишь три голоса — никто не споет лучше, чем Даша, Красимира и Зарейна.
Не погиб к жестокой сече, не умерил пылкий нрав.
По углам расставлю свечи, набросаю пряных трав.
Нанизав на паутинку, заплету себе в косу
И соленую слезинку, и медвяную росу
Не достану в этот вечер алый бархат и сафьян
Босиком пойду навстречу, распоясав сарафан
Ой, да целомудренней и краше не отыщешь — выбирай
Эту огненную чашу, пусть прольется через край…
Пей допьяна и мысли долой!
Все имена рассыплю золой!
Только одно — все ярче горит,
Пей допьяна до самой зари!
В небо гулять выйдет заря,
Огненный пыл нового дня.
Видишь, опять свечи горят.
Если забыл — вспомни меня!
Если забыл…
Разгораются поленья, зелье пенится, кипит
Верю, скоро в отдаленье я услышу стук копыт!
Ветер в комнату ворвется, душу скомкает испуг…
На осколки разобьется чашка, выскользнув из рук…
На этих словах Красимира ненадолго замолчала и замерла, оглядываясь по сторонам, словно кого-то искала. Найдя глазами Моренто, сестренка улыбнулась и протянула руки в его сторону, приглашая в танец. Один-единственный мужчина из всех собравшихся, кого приглашают в круг на эту песню.
Когда колдун вышел в круг, песня продолжилась:
Тихо скрипнет половица, кошка выгнется дугой…
Заходи в мою светлицу, гость желанный, дорогой!
Ой, да на высоком на пороге неприкаянный не стой
Ой, да поднесу тебе с дороги медовухи золотой…
Пей допьяна и мысли долой!
Все имена рассыплю золой!
Только одно — все ярче горит,
Пей допьяна до самой зари!
Имя шептал…
И не спеша…
Из дому прочь…
Вышел во двор…
Жадно глотал…
Там из ковша…
Летнюю ночь…
Неба простор… [7]
Последний куплет — как шепот, как молитва. Голоса завораживали. Замедляющийся танец, который ни чуть не был похож на то безумие, что было, когда пел Митя, заставлял восторженно притаиться тех, кто наблюдал за ним. Отсветы играли на лицах и телах танцующих девушек, также не обходя своим вниманием и Моренто, которого они 'очаровывали'… Эту красоту невозможно передать словами.
Заканчивала песню тетя Зарейна. Когда она замолчала, замолкла и музыка, замерли танцующие, словно время замерло вместе с ней. От этого чувства перехватило дух…
А затем все покинули круг, возвращаясь к остальным и счастливо улыбаясь. Осталась только Даша, которая лукаво поглядывала в мою сторону. Нет, только не говорите мне, что она…
Но именно это сказала заигравшая музыка. Неужели сестренке так нравится мне напоминать обо всем?..
Эта песня и танец были для одного актера. Сначала. И Даша была одна. Она замерла, прикрыв глаза и вслушиваясь в музыку, словно сливаясь с ней. Сначала звучали какие-то ударные, вроде тамтамов, отбивая ритм сердца. Затем зазвучали струнные. Вмести с ними Даша сделала первое легкое движение, начиная танец. Изящно изгибаясь, она начала петь:
Ведьмино счастье — не верить фразам,
Не знать отказа и середин.
Ведьмино счастье — забывший разум,
Упавший наземь, еще один.
Ведьмино счастье — с ветрами слиться,
Свободу-птицу в себя впустить.
Ведьмино счастье — до смерти биться
И возродиться, и отомстить.
А когда догорит закат —
Взвиться в небо, спуститься в ад.
А когда полыхнёт рассвет —
Раствориться в теченье лет.
И умыться ночной росой,
И ступая ногой босой
По земле, что впитала кровь,
Ведьмин танец исполнить вновь.
Сестра танцует так, словно училась этому всю свою жизнь, с самого младенчества. Хотя все мы знаем, что это не так. Просто ее стихия — огонь. А огонь не живет без движения. И Даша, подчиняясь его воли, изгибается, припадает к земле, встает снова… И в то же время она продолжает петь. Громко, с чувством, ни разу не сбившись с ноты или ритма. Ведьмин танец…
Закружившую безумием,
Обрубающую связи,
Заставляющую биться
В опьяняющем экстазе,
