заинтересовалась.
— Да будет ведомо вам, — сообщил Гжед, — что при замке рыцаря Айза проживал некий мудрец, приобщенный к тайнам высшей магии. Этому-то мудрецу и удалось прочитать загадочную надпись на пергаменте в рукоятке меча. Надпись сделана была на дварфском языке и из нее следовало, что оружие это, именем Девственник, выковал не больше не меньше, как сам Великий Хелл — самый почитаемый дварфский Бог. А насытил магией — великий дварфский маг именем Поздний Рассвет.
— Откуда ж известно, что он настолько велик? — не утерпел зловредный Крикун.
— О, мальчик, — улыбнулся наш спаситель. — Много ли ты видел магов, которым Боги доверяли бы работать со своим оружием? Знай же, лет уже восемьсот ничего не слышно ни об одном предмете, который, хоть отдаленно, можно было бы считать изделием какого-нибудь Бога.
Я сидел донельзя смущенный. Конечно, в дварфском написании Большая Гелл вполне могла сойти за Великого Хелла, но не скажешь же об этом пылкому юноше, который сидит и вполне серьезно рассказывает историю о священном оружии Богов.
— Что же было дальше? — с любопытством спросила Глазки.
— Сударыня, не будет ли у вас немного воды? — скромно потупился наш спаситель.
— О, Боги! Да вы не только изнываете от жажды! Уверена, у вас маковой росинки с утра во рту не было! — возмутилась моя рыжеволосая спутница. — Трина, доченька, давай вино и вяленое мясо. Гарл, хлеба отрежь!
67
— Магу рыцаря Айза, в мудрости своей, даже удалось определить магические свойства этого удивительного оружия, — с аппетитом жуя продолжил свой рассказ Гжед.
— И какие же это свойства? — с любопытством спросил я, ибо, клянусь, что я — тот который его этими свойствами напитал, не имел об этом не малейшего представления.
— Во-первых, он вызывает вожделение, в каждом, кто его увидит, — запивая еду вином сообщил юноша. — Во-вторых, он стремится, как можно скорее, оставить любого своего хозяина. Третье свойство, а всем известно, что у магического оружия их, как правило, три, мудрец или не смог разгадать, ибо не превосходил в мудрости их создателя, либо же от рыцаря Айза утаил. Потому что, сам, воспылав вожделением к мечу, похитил его у благородного рыцаря и бежал. Тело его мы нашли позже в лесу. Очевидно, потеряв, как и мы меч, бедняга, не вынеся утраты, повесился.
— О, Боги! — в ужасе произнес я.
— Вот именно, — поддержал юный Гжед. — Представляете, сколь значимым должно быть третье свойство этого оружия, коль скоро его охраняют таких первых два? Знайте же, что на сегодняшний день я нашел уже пятерых рыцарей, владевших после меня этим мечом, и пригласил их всех в свой замок, дабы решить, что дальше мы можем предпринять. Туда я, собственно, и спешу.
Откушав, наш спаситель начал прощаться.
— Послушайте, сударь, — предложила ему Глазки. — Поиски ваши беспрестанно вас разоряют. Что бы вам не собрать оружие ваших поверженных врагов? Продав его, вы, по крайности, оплатили бы ночлег в ближайшей таверне.
Благородный же Гжед, ответив, что это противоречит принципам чистоты и справедливости, которым он служит, поспешно забрался на коня и ускакал.
— Бедный юноша, — с грустью вздохнул я ему вслед.
— Да, — согласилась моя рыжеволосая спутница. — С такими принципами он скоро по миру пойдет, гоняясь за этим неуловимым мечом.
— Ах, милый мой друг, я не о том, — мне стало еще грустнее. — Как я сейчас понял, свойства этого меча — те же, что и у девственности. Его вожделеют и его трудно сохранить, но — о, Боги! — этот наивный юноша даже не догадывается о третьем свойстве.
— Какое же оно? — не утерпел любопытный Крикун.
— Единожды потеряв, девственность никогда нельзя вернуть, — объяснил я.
— А, все-таки, от метаний юного Гжеда по дорогам есть же какая-то польза! — заметила практичная Глазки, обирая трупы сраженных разбойников. — Значит, эту пользу приносит твой меч.
— Еще не известно, какой он может причинить вред, — насупившись ответствовал я.
Ближе и ближе приближались мы к Заячьему Зубу откуда, почти год назад, начались мои странствования, и все ближе осень клонилась к зиме. Вскоре пошел первый снег, похолодало и нам пришлось тратиться на зимнюю одежду.
Придя в это селение, мы первым же делом прибыли в гильдию плутов, где приняли нас с распростертыми объятиями. Хоть проявили мы себя более как пираты, нежели плуты, а, все же, королевский указ, где нам предписывались кары, произвел на товарищей по гильдии впечатление. Мы с Крикуном были торжественно возведены в ранг товарищей гильдии, попрощавшись со своим ученическим прошлым.
В самой же гильдии произошли немалые изменения, ибо лишилась она многих достойных членов своих, потому что и в самом Заячьем Зубе было все не как прежде. Вернувшийся из странствий, барон Зубень гораздо меньше, чем баронесса, обращал внимание на то, что творится в стенах его замка, но наводил порядок в округе железной рукой.
— А что же баронесса? — поинтересовался я.
Выяснилось, что баронесса находится в заточении в ближайшем монастыре, ибо, несмотря на водруженный на нее мужем пояс верности, умудрилась зачать, родить и покаяться в том, что зачатие это произошло не иначе, как от демона во время зловещего магического ритуала.
— Нет, надо же! — возмутился я. — Мы рисковали жизнью, а этот мерзавец, который надо мной так жестоко подшутил, направив библиотекарем к своей свирепой жене, получает все! Теперь он свободен и может жить в свое удовольствие — ее-то, в точности, сожгут на костре!
Решать судьбу баронессы должен был представительнейший конклав, по каковому поводу в Заячий Зуб съехались, во множестве, монахи, монахини, священники и жрецы.
— Долго ли веревочке виться… — усмехнулась Глазки. — Что же, давай поселимся в трактире и осмотримся.
— Только не в том, где мы с Триной останавливались когда-то, — попросил я. — Меня могут узнать.
— Конечно, мой добрый товарищ, — сочла такую предосторожность не лишней моя сообщница.
Опять я стал господином Фонарщиком, она же — моей женой, мачехой Трины и Крикуна. И была она столь заботливой мачехой, что люди вокруг умилялись, меж собой соглашаясь, что все это до той поры, покуда у нее не появятся собственные дети. Потом же бедным сироткам придется, дескать, несладко. Мы же осматривались вокруг, думая, чем насолить барону, ибо, клянусь, ни о чем другом, кроме, как о мести, думать я не мог.
68
На второй день проживания в трактире Быстрые Глазки объявила, что у нее появился план.
— И в чем же он состоит? — живо поинтересовался я.
— Садись, пиши, — достав чернильницу и перо приказала она и начала диктовать. — «Конклаву напыщенных ослов и монахинь-прелюбодеек шлет привет свой славный пиратский шкипер Бес В Ребро, приговоренный бестолковым длинноносым королем к виселице!»
Крикун услышав это рассмеялся, Трина же в восторге захлопала в ладоши.
— Послушай, достойный мой товарищ! — попытался вразумить я. — Не гоже бы нам, будучи гонимыми властью светской, настроить против себя еще и власть духовную. Хоть я еще не понимаю, что ты
