Блэнк Фрэнк предался воспоминаниям. Он направился к бару, чтобы сполоснуть свой бокал. Плазменная лампа тихо потрескивала, в прозрачном шаре бушевала буря, сотворенная человеческими руками.
— Я слышал, старина Эйс получил работу в Музее национальной истории, — сказал Ларри, имея в виду их друга по прозвищу Эластичный Бинт. Ларри всем давал клички.
— Принц[48], — поправил его Граф, — продолжает охранять принцессу. Она выставлена в Египетском зале. Принц заключил сделку с охраной музея. Он всю смену бродит по залам с костями — настоящее кладбище; он его охраняет. Они посадили Принца на синтетический аналог листьев таны. Препарат оказывает на него успокаивающее действие, как метадон.
— Да, ночной сторож, — протянул Ларри, очевидно задумавшись о мизерной зарплате. И о том, зачем Принцу могли понадобиться деньги смертных. — Трудно представить.
— А ты посмотри на себя в зеркало, — посоветовал ему Граф.
— Завидуешь? — фыркнул Ларри.
Блэнку Фрэнку не составило труда представить Принца блуждающим ночью по лабиринту пустых коридоров, звенящих тишиной. По сути ведь музей не что, иное как гигантский склеп.
Ларри был абсолютно уверен, что Рыбья Морда — еще одна кличка в их обиходе — сбежал из Сан- Франциско от сумасшедшего ученого, возможно, чтобы осесть где-нибудь в луизианской дельте[49]. Они с Ларри были особенно близки (солидарность млекопитающих и земноводных — не пустой звук), а также самыми неистовыми из всей старой компании. Ларри до сих пор лелеял надежду уговорить своего чешуйчатого приятеля на поединок в платном эфире. Однако ему никак не удавалось решить проблему со стальным аквариумом, необходимым для этого поединка.
— Гриффин?[50] — спросил Граф.
— Да кто его знает? — пожал плечами Блэнк Фрэнк. — Он может стоять у нас здесь перед самым носом, и мы никогда об этом не узнаем, пока он не запоет 'Майских психов' [51].
— Он был мизантропом, — сказал Ларри. — Как и его ненормальный сынок[52]. Вот до чего наркота доводит.
Колкость, разумеется, предназначалась Графу. Граф ожидал чего-то подобного от Ларри и потому пропустил ее мимо ушей. Сегодня ему совершенно не хотелось затевать спор об этической стороне употребления наркотиков.
— Иногда я мечтаю о том времени, — сказал Блэнк Фрэнк. — А потом опять смотрю фильмы. Мечты сбываются. Это пугает.
— До наступления этого столетия, — сказал Граф, — я никогда не беспокоился о том, что кто-то собирает на меня досье.
Из них троих Граф больше всех пекся о неприкосновенности частной жизни.
— Ты романтик. — Такими оскорблениями Ларри бросался только в своем кругу. — Для большинства людей очень важно считать нас монстрами. Мы не можем отрицать того, что так достоверно изобразил черно-белый кинематограф. Было время, когда мир нуждался в таких чудовищах.
Каждый задумался о своем роде занятий на текущий момент, и каждый пришел к выводу, что они все еще нужны этому миру.
— Никто не собирается досаждать тебе сейчас, — упорно продолжал Ларри. — Не стоит беспокоиться насчет своего прошлого и тем более пытаться переделать его. Сегодня твое прошлое — достояние общественности, оно только и ждет того, чтобы тебя опровергнуть. Мы делали свою работу. Много ты можешь назвать людей, кто стал легендой только благодаря своей работе?
— Легендой? — передразнил его Граф. — Будешь бросаться такими словами — волосы на руках вырастут.
— Накося выкуси. — Ларри показал фигу.
— Нет, спасибо, я уже обедал. Но я кое-что принес тебе. Вам обоим.
Блэнк Фрэнк и Ларри почувствовали, что Граф заговорил так, будто тяжелая камера Митчелла[53] отъезжает назад, куда-то в темноту. Граф достал и протянул им два небольших свертка.
Ларри тут же принялся разворачивать свой подарок.
— Весит целую тонну!
Из упаковки появилась волчья голова — свирепая, с оскаленной пастью. В грациозной шее проделаны два отверстия.
— Это набалдашник трости, — сказал Граф. — Только он и остался.
— Ты не шутишь? — Впервые за вечер грохочущий голос Ларри сделался тихим. Казалось, волчья голова потяжелела в его руке. Глаза стали влажными.
Сверток Блэнка Фрэнка был и меньше, и легче.
— Подарок для тебя оказался настоящей головоломкой, — сказал Граф. Ему нравилась роль конферансье. — Выбор такой большой, трудно было решить, на чем остановиться. Выбрать ли землю Трансильвании? Воду из озера Лох-Несс? Камень из руин замка?
Когда Блэнк Фрэнк развернул упаковку, он увидел кольцо. Золотое. Старое настолько, что тонкая скань потерлась в некоторых местах. Маленький рубин в когтистой лапе. Блэнк Фрэнк поднес его к свету.
— Насколько мне удалось выяснить, кольцо некогда принадлежало мужчине по имени Эрнст Волмер Клампф.
— Кому? — удивленно переспросил Ларри. — Что за странное имечко?
Блэнк Фрэнк находился в замешательстве. Сквозь кольцо, как сквозь увеличительное стекло, он посмотрел на Графа.
— Клампф умер много лет назад, — сказал Граф. — Умер и был похоронен. А затем его эксгумировали. Потом некоторые части его тела были использованы искусным хирургом при сотворении одного нашего общего знакомого.
Лицо Блэнка Фрэнка прояснилось.
— Фактически часть Эрнста Волмера Клампфа до сих пор ходит по земле… и угощает своих друзей в баре.
Графа порадовало то выражение лица Блэнка, с каким он начал примерять кольцо. Оно с трудом налезло ему на левый мизинец.
Чтобы не задохнуться подступившими слезами, Ларри решил пошуметь. Одним прыжком, рисуясь, он перемахнул через барную стойку и сам наполнил свою кружку.
— У меня тост, — громогласно произнес он, высоко поднимая кружку и расплескивая налитое до краев пиво. — За покойных друзей. То есть за нас.
Граф достал несколько капсул из изящной жестянки, закинул их в рот и запил остатками 'Гангбанга'. Блэнк Фрэнк одним глотком разделался со 'Слепым отшельником'.
— О счете даже не думайте, — сказал Блэнк, помня привычку Графа всегда за все платить.
Граф улыбнулся и благосклонно кивнул. Порядок в оплате счетов был его пунктиком. Блэнк Фрэнк крепко, по-дружески похлопал Графа по плечу, поскольку до Ларри было не дотянуться. Граф не любил физических контактов, но сейчас стерпел, все-таки это Блэнк Фрэнк.
— Мать вашу, парни, мы же можем сделать наш собственный сиквел, все таланты в сборе! — воскликнул Ларри. — Можно подключить кого-нибудь из новичков и устроить слет монстров.
Вполне реальная идея. Троица многозначительно посмотрела друг на друга. Промелькнуло чувство вины, смешанной со стыдом, будто кто-то коварно, исподтишка испортил воздух в небольшой, тускло освещенной комнате.
'Бери выше — в тускло освещенной камере пыток', — подумал Блэнк Фрэнк, помня, как важно всегда оставаться в образе.
Блэнк Фрэнк задумался о сиквелах. О том, как когда-то студии дергали их за марионеточные нити и заставляли, пошатываясь, возвращаться. Снова и снова. Добавляли новых монстров, когда интерес публики угасал. И так, пока не выжимали весь возможный доход, после чего выбрасывали за борт, заставляя страдать от ностальгии.
