у него целое море воды.
Томджон вежливо закивал:
— Так, так, и что дальше?
— Это, собственно, все. Еще у него была тросточка, которой он крайне забавно помахивал. В общем, невероятно…
Голос гнома утих. На лице Томджона отразилась вежливая и немного снисходительная участливость, последствия которой были хорошо известны Хьюлу, ибо никогда не приводили ни к чему хорошему.
— Одним словом, забавный человечек был, — выдавил гном, обращаясь в первую очередь к самому себе.
В том, что остальные участники труппы такую точку зрения не примут, даже сомневаться не приходилось. Ничего забавного в сновидениях драматурга актеры не находили, поскольку были твердо убеждены, что самая смешная штука на свете — это торт со сливками.
Томджон свесил ноги с кровати и потянулся за штанами.
— Во всяком случае, спать мне больше не хочется. Который час?
— Пробило полночь, — ответил Хьюл. — Кстати, ты не забыл, что твой отец говорил о тех, кто поздно ложится спать?
— Ко мне это не относится, — ответил Томджон, одеваясь. — Я, наоборот, встал пораньше. От раннего подъема здоровью одна польза. Вот так. А сейчас я собираюсь поднять бокал с каким-нибудь оздоровительным напитком. Если хочешь, присоединяйся. Заодно присмотришь за мной бдительным оком.
Хьюл недоверчиво взглянул на него:
— А то, что отец говорил о всяческих «напитках», — помнишь?
— Помню, помню. В разговоре со мной он как-то обмолвился, что в молодости не вылезал из запоев. Бахвалился, будто мог принимать на грудь сколько душеньке угодно, а потом вернуться домой в пять утра и долго бить стекла у соседей. Он признался, что был тем еще сорвиголовой, не то что нынешние хлюпики, которые даже эль удержать в себе не могут. — Томджон встал перед зеркалом и оправил камзол. — Видишь ли, дружище Хьюл, мне вообще кажется, что ответственность наживается с возрастом. Равно как и варикозные вены.
Хьюл только вздохнул. Этот юнец обладает какой-то сверхъестественной памятью на всяческого рода обмолвки…
— Ладно, — буркнул он. — Только по одной, не больше. И выберем местечко поприличнее.
— Обещаю, — поклялся Томджон, поправляя поля украшенной единственным пером шляпы. — Да, кстати, как можно эль принимать на грудь?
— Ну, по-моему, это когда чаще промахиваешься мимо рта, чем попадаешь в него, — осторожно промолвил Хьюл.
Если вода в реке Анк была куда плотнее и своенравнее, нежели обычная речная водичка, то, в отличие от воздуха заурядного трактира, атмосфера, висящая в «Залатанном Барабане», была не спертая, а скорее даже стиснутая — этакий сушеный туман.
Остановившись рядом с трактиром, Хьюл и Томджон с интересом наблюдали, как эта дымка просачивается сквозь щели на улицу. Внезапно дверь «Залатанного Барабана» распахнулась, и наружу вылетел человек. Летел он долго — земли коснулся лишь после того, как звезданулся о стену дома на противоположной стороне улицы.
Еще через пару мгновений из трактира вылез исполинских размеров тролль, нанятый хозяином с целью поддержания в заведении видимости порядка. Тролль волочил за собой еще двух бражников. Швырнув вялые тела на мостовую, он пару раз пнул, нарушителей спокойствия по мягким местам.
— Наверное, именно здесь обитают все местные сорвиголовы, — заметил Томджон. — Как ты думаешь?
— Похоже на то, — буркнул Хьюл.
Сердце его предупреждающе екнуло. Он ненавидел всяческого рода трактиры и таверны. Тамошние завсегдатаи всегда норовили вылить свою выпивку ему на голову.
Пока тролль, схватив одного из выпивох за ногу, стучал его головой по мостовой, видимо надеясь выбить из него какие-то ценности, Томджон и Хьюл поспешно проскользнули внутрь «Залатанного Барабана».
Напиваться в «Барабане» — все равно что заниматься глубоководным плаванием в болотах. Разница состоит лишь в том, что аллигаторов содержимое ваших карманов не интересует. Две сотни глаз неотрывно следили за тем, как незнакомцы пробираются сквозь частокол тел к стойке. Сотня ртов разом прекратила поглощать эль, изрыгать брань или молить о пощаде. И наконец, девяносто девять лбов сосредоточенно нахмурились, пытаясь определить, то ли новички относятся к разряду "А", то есть к тем, кто становится вашей жертвой, то ли к разряду "Б", то есть к тем, чьей жертвой становитесь вы сами.
Томджон прокладывал себе дорогу с порывистостью молодого оленя, кратчайшим путем стремящегося к водопою. С той же порывистостью он что было мочи хватил кулаком по стойке. Но порывистость была не лучшим средством для выживания в «Залатанном Барабане».
— Две пинты вашего лучшего пойла, хозяин! — крикнул Томджон, снабжая фразу такими выверенными ударениями, что трактирщик, зачарованный ее раскатистым эхом, тут же бросился услужливо цедить эль в кувшин.
Хьюл опасливо огляделся. Справа от них помещался небывалых габаритов мужчина, смахивающий на нескольких быков, вместе взятых, и увешанный таким количеством цепей, что их хватило бы на приличных размеров галеон. Лицо, прототипом которому, видимо, послужил волосатый фундамент, повернулось к гному.
— Проклятие, вы только гляньте, что сюда заявилось! — рявкнула рожа. — Украшение лужайки!
Хьюл похолодел. При всей своей космополитичности жители Анк-Морпорка весьма прохладно, можно даже сказать очень конкретно, относились к негуманоидным расам, то есть в общении с ними прежде всего руководствовались девизом: «Кирпичом по башке, и в реку». Впрочем, на троллей это отношение, естественно, не распространялось: весьма непросто питать расовые предрассудки к твари ростом в семь футов, которая к тому же без труда способна разнести любой толщины стену. В общем, расовые гонения на троллей обычно заканчивались очень быстро. Зато существа ростом в три фута будто специально созданы для того, чтобы их можно было всласть подискриминировать.
Великан похлопал Хьюла по затылку:
— Эй, украшение лужайки, где ты свой фонтанчик забыл?
Трактирщик поставил на стойку два кувшина с элем и легонько подтолкнул их к Томджону и Хьюлу.
— Заказ, пожалуйста, — проговорил он, язвительно скалясь. — Одна пинта. И еще половинка.
Томджон было набрал полные легкие воздуха, но Хьюл вовремя врезал ему по коленке. Главное — не лезть на рожон, сиди себе тихонечко, а как выдастся удобный момент, ноги в руки — и деру. Другого выхода не было.
— А колпак твой куда запропастился? — громыхнул бородач. — Чего молчишь-то?
В заведении постепенно воцарилась тишина. Вот-вот должно было начаться веселье.
— Я в последний раз спрашиваю, ты куда свой колпак дел, придурок?
Рука трактирщика нащупала дубинку, обильно утыканную гвоздями, что обитала под стойкой — так, на всякий случай.
— Э-э… — начал было хозяин «Залатанного Барабана».
— Я разговариваю с украшением лужайки!
Здоровяк неторопливо поднял свою кружку и со смаком вылил остатки пива прямо на голову безмолвствующего гнома.
— Все, больше я в это заведение ни ногой, — пробурчал задира, увидев, что даже эта мера не возымела желанного отклика. — Мало того что здесь всяких мартышек обслуживают, так теперь сюда еще пигмеи повадились…
В этот миг тишина, сковавшая трактир, достигла качественно нового уровня напряженности. По полу медленно заскребли ножки двигающегося стула. Взгляды всех посетителей дружно обратились в сторону
