Орк не стал тратить силы понапрасну, ушёл с линии движения изрыгаемых ложбиной чудовищ, убедился, что ни одна тварь не выбивается из потока в сторону, скинул котомку и тряпьё под приглянувшимся в темноте кустом, немного понаблюдал и, растянувшись прямо на поросшей жёсткой травой земле, заснул, положив голову на котомку.
Утреннее солнце робко осветило холмистую гряду, один из последних излётов Железного Хребта. Здесь была ничейная земля, не принадлежавшая ни Вечному Лесу, ни Великой степи. Так, обрывки и того, и другого, и третьего.
До Мекапма не близко, до Северного Клыка ещё дальше.
Закрытый мир Эвиал…
Орк сладко спал под кустом. Физиономия его и при солнечном свете красотой не поражала. Украшенное шрамами и татуировками свирепое лицо, выбритый череп, лишь на темени оставлен пук чёрных жестких волос, не без щегольства перевитый кожаными ремнями.
Хотя справедливости ради надо заметить, что красные, коричневые и чёрные завитки татуировок красиво смотрелись на зеленоватой коже. А один клык, выглядывающий из-под брезгливо скривлённой даже во сне губы, поблёскивал позолотой, явно сделанной из чистого щегольства — крепость оркских клыков вошла во все пословицы, что такое гнилые зубы орки не ведали.
Никто не нарушал сна орка с золотым клыком: ночной поток тварей, двигаясь неспешно, но неуклонно, был уже далеко, чудовищной гусеницей он тянулся по равнине, освещаемой низким пока ещё солнцем.
В том же направлении медленно, но настойчиво ползла кучка тряпья, укусившая ночью орка.
Поднявшееся в зенит полуденное солнце разошлось и стало припекать, словно лето вернулось и потеснило раннюю, но, всё-таки, осень.
Солнце играло на блестящих панцирях, на острых, как клинки, клыках и наростах.
Теперь движение тварей не напоминало стихийный поток: оно превратилось в упорядоченную структуру войска на марше, бездумное и безжалостное, как лавина термитов.
…Орка всё-таки разбудили горячие лучи. Недовольно морщась, он сел и помотал головой, прогоняя остатки сна. Разлепил веки.
Оглядевшись, орк обнаружил сбежавшую ветошь.
Оскалился, блеснул золотым клыком и, подхватив котомку, вразвалочку пошёл догонять пропажу: не так уж далеко удалось уползти тряпью от места ночевки орка.
— Куда путь-дорожку держим? — ласково спросил орк, заступив на пути у неотступно ползущего на юг тряпья.
В ответ тряпьё сделало рывок и снова вцепилось орку в лодыжку, в этот раз, видно, даже сильнее, чем ночью, потому что не ожидавший подобной прыти орк не сдержал вопля.
Могучая лапа орка отодрала лохмотья от своей ноги, подняла, хорошенько встряхнула и шарахнула оземь.
Раздался дикий вопль.
Орк наклонился над тряпьем, развязал какие-то ремни, дёрнул клочкастые лохмотья — в руках у него оказалось изодранное войлочное покрывало, когда-то тонкое и белое, украшенное кожаными аппликациями. Сейчас грязное и дырявое.
Тот, кто был в покрывале, остался лежать на земле.
Теперь, когда солнце заливало всё вокруг, стал виден пленник-беглец орка.
Это была стреноженная по рукам и ногам девчонка, ещё подросток, угловатая и костлявая, в коротких, обрезанных чуть ниже колена, штанах, заплатанной безрукавке и мягких башмаках. Острые локти и коленки делали её похожей на кузнечика, широкие зубы и достаточно длинный нос не придавали неказистому лицу красоты, неровно стриженные, грязные волосы слиплись сосульками.
Зато иное в пленнице имелось, по-видимому, в избытке: повышенная живучесть. После удара о землю она недолго лежала с закрытыми глазами, резко открыла их, попыталась подползти и снова укусить орка, смотревшего сквозь самую большую дыру в покрывале на солнце.
Разъярённый орк уронил драный войлок, сграбастал девчонку обеими лапами и бешено затряс.
— Это было моё одеяло!!! — ревел он. — Которое ты трепала обо все сучки и камни, ползя на брюхе! Ты — сплошной убыток!!! Будь проклята та ночь, когда я услышал твоё враньё у костра!!!
— Я не врала!!! — завопила в ответ девчонка. — Сам дурак!!!
Орк снова швырнул её на землю и смачно плюнул.
— Если ты — дочь эльфа, как трепалась этим людским недоумкам, то я — белый лев повелителей Нарна.
Он помотал головой и сам себе пожаловался:
— Ну это надо, а? Думал, добуду полуэльфийку, нежную и прекрасную, как лилия, торгаши живым товаром с руками такую оторвут, — а отхватил жабу зубастую. Хорош товарец!
— Мой отец — эльф! — взвизгнула девчонка. — Раз меня зовут Янталь! Ни у кого в нашей деревне такого имени нет!
— Да ты на рожу свою посмотри, дочь эльфа! — скривился орк, с отвращением оглядывая свою добычу. — Не надо быть прорицателем, чтобы сказать, в каком кабаке подцепила твоя оторва мамаша твоего забулдыгу папашу. Ежели она, конечно, вообще может вспомнить, кто именно он был. А вот мне сдаётся, что горный тролль.
Связанная девчонка, полусидевшая, полулежавшая на земле, наклонила голову и, распрямившись пружиной, боднула орка в живот, повалив его наземь.
Орк вскочил, пинком отшвырнул её.
— У-у, пиявкино отродье! — прошипел он.
— Вонючий орк! — выплюнула в ответ девица. — Чтоб ты сдох!
В чём-то орк был прав: живучесть костлявой девчонки превосходила обычную, после такого пинка другой человек бы только воздух ртом хватал, не имея возможности не то что пререкаться, но и дышать нормально. А эта снова рвалась в драку.
— Ещё раз мамку тронешь, — загрызу! — пообещала девчонка орку. — Понял? Она померла. Давно.
— Ах, мы ещё и сиротки… — противным голосом сказал орк, — как трогательно… Папа-эльф и мамка-принцесса. Угу.
Он шагнул к девчонке, присел на корточки и заорал ей прямо в лицо:
— Это я тебя загрызу! Вместо жратвы! Дочь эльфа, чтоб тебе пусто было!
Толчком опрокинув девчонку на землю, орк поднялся и, не обращая на неё внимания, пошёл к своей котомке. Пошарившись в ней, выудил мешочек, развязал, достал из него полоску сушёного мяса, кинул в рот.
Глотнул из фляги воды, размачивая мясо прямо во рту, и энергично заработал челюстями, размалывая твёрдую полоску.
— Дяденька орк, ну дяденька орк, а если я скажу, что я не дочь эльфа, вы меня отпустите? — заныла опрокинутая на спину девчонка. — Я же вам, получается, не нужна…
— Ражбежалась, — бросил с набитым ртом орк. — Продам тебя, как миленькую, только до Мекапма доберёмся.
— В бордель? — с надеждой спросила девчонка.
Орк поперхнулся сушёным мясом.
— Если по спине постучать — пройдёт, — заискивающе подсказала девчонка.
Орк прокашлялся, выплюнул несостоявшийся завтрак и снова заорал:
— Какой бордель, лопни мои глаза?! Да ты на себя посмотри, чудовище голенастое! Кому ты нужна в борделе?! Где на тебя набрать извращенцев?!
— Это я расту! — пронзительно завопила в ответ девчонка, перекатываясь со спины на живот. — Сам дурак! Сам зелёный! И узоры у тебя на щеках дурацкие! Вонючий орк! Я — дочь эльфа!