Большинство из нас пользуется и тем и другим в различных сочетаниях. Каждый из подходов потом сказывается в продолжение всей жизни мальчика.
Главное, что мы должны понять, — мальчик узнает все о мире женщины от своей матери. Мы не хотим сказать, что женщина — это обязательно стереотипная «неженка» или «лакомка», существо «слабое» или «нелогичное», «неспособное к математике», но женщина, почитаемая на земле и природой, и всем живущим. Мальчик должен сохранить этот образ женщины. Она научит его ценить признательность других, строить человеческие отношения. Поможет ему в первых уроках выражения собственных чувств, в исследовании их глубины и высоты. Мальчик начинает учиться искусству любви и обретению привязанностей. В нем развивается чувство доверия к миру, людям, самому себе. У него есть опыт получения поддержки, он знает счастье единения.
Отношения с матерью определяют и то, как в своей дальнейшей жизни мальчик будет относиться к женщинам. Как у всего в жизни, у женщины есть темная и зловещая сторона. Клиент, которого мы назовем Кельвин, хранил в подсознании «всепоглощающую женщину», что существенно затрудняло его взаимоотношения с женским полом. Мать Кельвина старалась быть для него и отцом, и матерью, потому что отец умер, когда мальчик, был еще совсем маленьким. Она защищала сына от этой потери, делая для него все: убирала, мыла, варила, выбирала ему одежду, стирала и гладила. В конце концов зависимость Кельвина от матери достигла энной степени: мать принимала за него все важнейшие решения — с какой девушкой встречаться, каким видом спорта заниматься, в какой колледж поступать и какой уровень образования получить. Когда Кельвин стал взрослым, он сотни раз пытался завязать отношения с женщинами, дважды был неудачно женат. Он жаловался, что женщины относятся к нему как к маленькому ребенку, постоянно заботясь о нем, указывая ему, как он должен вести себя на работе, выбирая ему одежду, организуя всю его жизнь. Женщин тянуло к нему, потому что он был чувствителен и умел их слушать, но они жаловались, что он совсем не следит за собой, затрудняется в принятии решений, что у него нет друзей, что он прилепился к работе, которая ему вроде бы не нравится, что он не торопится закрепить отношения и не думает ни о чем загодя, откладывая любое решение до последней минуты, из-за чего постоянно и безнадежно опаздывает на деловые свидания.
Ситуация Кельвина сегодня широко распространена среди молодых мужчин. Многие авторы называют их «вечные мальчики, юноши», «порхающие мальчики», «Питеры Пэны». По словам Джона Ли, автора книги «Порхающий мальчик, или Как вылечить раненого мужчину», мальчики, которые избегают мира мужчин, «оказываются неспособными взять на себя ответственность, довести дело до конца, поддерживать добрые отношения с другими». Они превращаются в «порхающих мальчиков». Отсутствие связи со своей мужской сущностью и гиперзависимость от женщины, или внутреннего образа матери, оставляют многих современных мужчин без твердой опоры в жизни. Они либо растворяются в отношениях с жен-щинами, теряя себя, либо прячутся от любых отношений, потому что боятся быть «поглощенными», как это случалось у них с матерью.
Возможно, мать Кельвина полагала, что делает для сына как лучше; с другой же стороны, вполне вероятно, что она использовала заботу о сыне, чтобы справиться со своим горем после потери мужа. Так или иначе, но вследствие этой гиперопеки Кельвин не смог осознать себя как мужчина и слабо верил в свою способность существовать в мире как отдельная личность. Для сыновей лучше все-таки, если мать присутствует в их жизни только до того момента, когда они выкажут готовность начать переход на другую сторону баррикады (см. главу 9). И тогда матери нужно взять руку сына и вложить ее в отцовскую ладонь или в руку другого мужчины, а после этого отступить на шаг в сторону.
Независимо от того, сколько сыну лет, мать всегда остается для него важной и необходимой опорой дома: она определяет, что можно и чего нельзя, с ней всегда можно поговорить и о возникших проблемах, и о политике, она всегда даст совет в любви, накормит и утешит, если что-нибудь случилось. Но если мать знает об ограниченности своих возможностей, сын скоро поймет, где кончается мать и начинается
Ж: Способ, с помощью которого время от времени мой муж и сын общались между собой, был для меня тайной. Они пинали друг друга, толкали, награждали тычками. Мы с сыном боролись и щекотали друг друга, бегали друг за другом, но их игры носили совсем другой характер, как будто у них был особый язык — с хрюканьем, фырканьем, мычанием, насмешками, подкалыванием, захватами. В мужской силе есть некоторая свирепость, которая требует: «Эй! Не зевай! Это есть. Это важно. У меня есть позитивная творческая цель». Я начинала понимать, что муж и сын общаются на каком-то глубинном уровне, когда они физически соприкасаются друг с другом.
Даже грубый язык и угрозы могут играть роль светской болтовни, используемой в обществе для познания другого человека. Каждая семья сама определяет границы допустимого в языке и поведении, но отцы и сыновья будут «стукаться лбами», дразнить друг друга и обихаживать один другого так, как для них обоих лучше.
Однако когда подкалывание или возня становятся злобными, т. е. происходят от таких чувств, как гнев или негодование, либо возникают из-за того, что сын или отец пытаются скрыть нечто важное, — тогда они отравляют нормальные взаимоотношения. Это особенно опасно, если отравленные стрелы пускает отец.
Когда Бэрри в возрасте 14 лет стал снова жить с отцом, их взаимоотношения были почти разрушены до того, как появилась возможность начать все сначала. Бэрри забрали из дому из-за скандалов между отцом и матерью и из-за того, что сам он был замечен в кражах. После года трудной, серьезной индивидуальной работы отцу Бэрри была предоставлена возможность снова жить с сыном. Теперь отец научился контролировать свой гнев, устанавливать границы дозволенного для Бэрри и был в состоянии по- настоящему выслушать сына. Однажды Бэрри пришел на совместный консультационный сеанс злой и обиженный. «Я больше никогда не буду разговаривать с отцом, — заявил он. — Он насмехается над моей музыкой, как будто я идиот». Его отец ответил, что он просто пошутил и даже не представлял себе, что Бэрри может так на него рассердиться. «Знаешь, отец, — сказал Бэрри, — мне нравится, когда мы подшучиваем друг над другом. Ты самый веселый парень, которого я знаю, но то, как ты сегодня насмехался надо мной, очень обидно». Отец на это ответил: «Жаль, что так получилось, сынок. Я так стараюсь не перетянуть гайки, но я не был честен с тобой. Если честно, я ненавижу твою музыку и люблю тебя. Как же нам с этим быть?» Бэрри вздохнул облегченно. Стало ясно, что нужно искать компромисс. Бэрри согласился пользоваться наушниками и не смотреть музыкальных видеофильмов, когда отец дома.
Это может показаться противоречивым, но, если мальчики знают, за что отец в действительности недоволен, это придает им силы. Когда общение замутнено ядовитыми придирками или ложью, мальчик постепенно встает в позицию «Я должен стать недостойным». И несмотря ни на что, отцы для сыновей почти что боги. Самое короткое их замечание, мельчайшая деталь поведения или одежды поражают, словно удар грома среди ясного неба. Искренние уважительные отношения между отцом и сыном спускают отца с горних вершин в мир людей. Если отец может добраться до самых глубинных чувств сына и если судьба сына волнует его, то его отцовская роль заключается в том, чтобы сын приобрел и усвоил сильную и чуткую мужественность. Сын обязательно должен получить от отца подтверждение: «Ты достоин того, чтобы с тобой были честны». Пусть мальчик из первых рук узнает, что честность делает отношения серьезнее и глубже, и научится разделять чувства другого человека.
Один мужчина, клиент Дона, рассказал о сне, который преследует его с отрочества. «Я занимаюсь любовью со своей подружкой. Как раз в момент кульминации ее лицо вдруг становится лицом моей матери, а мой отец прерывает нас стуком в дверь. Я чувствую себя виноватым, пристыженным и испуганным». Доктору Зигмунду Фрейду, отцу современной психологии, этот сон понравился бы. «Очевидно, — сказал бы доктор, —
