Бог мой, — подумал устало сержант Двоеточие. Сложите их вместе и разделите на двое, получив двух нормальных людей, за исключением того, что нормальные люди не вступают в Стражу. Тролль и гном. И это еще не самое худшее…
Бодряк постукивал пальцами по столу. «Да, Двоеточие.» сказал он. — «при том он уже не такой юный, каким был когда— то. Он провел много дней на службе в Доме Стражи, занимаясь бумажной работой. Кроме того у него и так много в тарелке.»
«Я бы сказал, что сержант Двоеточие всегда имел много в тарелке.» — сказал Патриций.
«Полагаю, что благодаря новобранцам.» — сказал задумчиво Бодряк. — «Вы припоминаете, сэр?»
'Это те, о которых вы мне говорили, что я должен принять на службу? ' — добавил он мысленно про себя. — «Разумеется, они не попадут в Дневной Дозор. Но и эти ублюдки из Дневного Дозора их не получат.»
'Нет, нет. Направьте их в Ночной Дозор. В любом случае это славная шутка и никто их в действительности не видел.
Никто важный, как бы то ни было.'
Бодряк только еще склонялся к этой мысли, ибо знал, что вскоре это не будет его проблемой. Возможно так и было бы, будь он ничем не примечательным, — говорил он себе. Но Стража была работой для мужчин.
'А как насчет капрала Валета? ' — спросил Патриций.
«Валет?»
Они мысленно оценили кандидатуру капрала Валета.
«Нет.»
«Нет.»
'Далее, разумеется, ' — улыбнулся Патриций. — «капрал Морковка. Прекрасный юноша. Уже снискавший себе имя, по моему мнению.»
«Это …правда.» — согласился Бодряк.
«Что ж, возможность дальнейшего продвижения, не так ли? Я оценил ваш совет.»
Бодряк мысленно воссоздал у себя в памяти портрет капрала Морковки.
«Это Сторожевые Ворота Ступицы.» — сказал капрал Морковка. — «От всего города. Вот что мы охраняем.»
'От чего? ' — спросила младший констебль Любимица, замыкавшая строй новобранцев. «А, вы понимаете. Орды варваров, воинствующие туземцы, шайки бандитов…и т.п.»
«Что? Только мы?»
«Мы? Нет, нет!» — засмеялся Морковка. — «Если бы вы увидели такое, то изо всех сил звонил бы колокол.»
«А что произойдет потом?»
«Сержанты Валет и Двоеточие, да и все остальные сбегутся так быстро, как только смогут.»
Младший констебль Любимица оглядела туманный горизонт.
И улыбнулась.
Морковка покраснел от стыда.
Констебль Любимица первой научилась отдавать честь, хотя у нее еще не было полной униформы, приходилось ждать, пока кто-нибудь отдаст свой нагрудник, да-да, взглянем правде в глаза, старому Пересылке, оружейнику, А тот прикажет бить здесь и здесь, но ни один шлем в мире не может скрыть копну пепельно-русых волос, но, как в случае с Морковкой, констебль Любимица не нуждалась в подобных принадлежностях.
Люди стояли бы в очереди, только бы их арестовали.
'Так что мы будем сейчас делать? ' — спросила она.
«Я полагаю, что будем продвигаться назад в Дом Стражи.»
— сказал Морковка. — «Сержант Двоеточие отдаст вечерний рапорт. Я жду.»
Она научилась и «продвижению» тоже. Так называлась особая походка, выдуманная бывалыми служаками повсюду во вселенной. Мягкий подъем ступни, осторожный размах ногой, ритмичный шаг, который может продолжаться час за часом, улица за улицей. Младший констебль Осколок еще не был готов изучать «продвижение», по крайней мере до тех пор, пока не прекратит хлопать самого себя при отдании чести.
«Сержант Двоеточие.» — сказала Любимица. — «Такой толстячок, верно?»
«Верно.»
«Зачем ему ручная обезьяна?»
«А…» — ответил Морковка. — «Капрал Валет, думаю, что это относится к нему…»
«Эта образина? Да у него лицо как из головоломки 'соедини точки'!»
«Бедняга, у него прекрасная коллекция фурункулов. Он постоянно их выводит. Никогда не становитесь между ним и зеркалом.»
На улицах было совсем немного народу. Было слишком жарко, даже для лета в Анк-Морпорке. Жара истекала отовсюду.
Река угрюмо кралась по своему ложу, как ученик в 11 часов утра. Люди, не связанные жестким трудовым расписанием, прятались по подвалам и выползали оттуда ночью.
Морковка двигался вдоль раскаленных улиц, дыша соответствующим воздухом и покрывшись толикой честного пота, обмениваясь на ходу приветствиями. Все знали Морковку. Он был легко узнаваем. Лишь он один обладал двухметровым ростом и огненно-рыжей шевелюрой. Кроме того, он шествовал так, как будто он владел этим городом.
'Кто тот человек с каменным лицом, которого я видела в Доме Стражи? ' — спросила Любимица, когда они проходили по Бродвею.
«Это Осколок, тролль.» — ответил Морковка. — «Он был немного замешан в преступлениях, но сейчас он ухаживает за Руби, а та говорит, что он собирается жениться на ней.»
«Нет, совсем другой.» — ответила Любимица, замечая, как и многие другие, как Морковка пытается справиться с метафорами. — «с лицом как четверг — с весьма недовольным лицом.»
«А-а, так это капитан Бодряк. Но я полагаю, что он никогда не бывает недовольным. В конце недели он выходит в отставку и женится.»
«Все это смотрится как-то невесело.» — сказала Любимица.
«Как сказать.»
«Я думаю, что ему вряд ли понравились новобранцы.»
Еще одной особенностью констебля Морковки была та, что он совсем был неспособен лгать.
«Да, он совершенно не выносит троллей.» — сказал он. «Мы не услышали от него ни единого слова за день, когда он услыхал, что должны вербовать рекрутов из троллей. А потому мы должны набирать гномов, иначе хлопот с ними не оберешься. Я — тоже гном, но здешние гномы этому не верят.»
'Вы не обмолвились? ' — спросила Любимица, глядя на него.
«Я — приемный сын у матери.»
«А-а. Ну а я не гном и не тролль.» — сказала поспешно Любимица.
«Да, но вы женщина…»
Любимица остановилась. «Это все так. Боже мой! Вы же знаете, что сейчас Век Фруктовой Летучей Мыши. Он что на самом деле так думает?»
«Он немного на этом заклинился.»
«А по-моему, так у него полный стопор.»
«Патриций говорил, что у нас должны быть представители от групп меньшинств.» — сказал Морковка.
«Группы меньшинств!»
«Простите. В любом случае у него осталось несколько дней службы.»
На улице раздался шум и грохот. Повернувшись они увидели человека, выбежавшего из таверны и помчавшегося по улице, пытаясь догнать — еще чуть-чуть — толстяка в фартуке.
«Стой! Стой! Вор без лицензии!»
«А.» — сказал Морковка. Он пересек дорогу. Любимица вслед за ним, в то время как толстяк не спеша
