рациональное время иллюзии еще продолжают существовать. Рассказ об этом можно найти в книге Жоржа Блона, профессионального моряка, “Большое приключение с китами”. Вот как он описывает первую встречу с одним из них:
“Что касается меня, я видел одного из них в море, однажды в Атлантике, на широте Гибралтара. Сначала я не мог поверить, что это животное. Волны захлестывали его бурую спину, как плавающий островок; меня охватило совершенно незнакомое чувство приобщения к космосу, которое можно, вероятно, сравнить с ощущениями людей во время землетрясения или извержения вулкана на островке”.
Возьмите этот рассказ, вообразите, что он передавался из уст в уста в течение многих лет, пусть его затем изложит на бумаге какой-нибудь впечатлительный Жорж Блон, переведите его последовательно несколько раз, позвольте его затем перепечатать журналистам, любящим сенсации, — и вы с удивлением узнаете, что “капитан Блон” и его экипаж едва не утонули, разведя огонь на спине кита, которого они приняли за островок. В конце концов, когда моряк видит что-то похожее на новый остров, разве не будет первой его мыслью высадиться на него и поесть в обстановке комфорта и стабильности, такой необычной на море?
Заметим, что в другом месте своей книги писатель совершенно справедливо отмечает, что кожа кита бывает покрыта мелкими морскими организмами, а иногда на ней растут водоросли, как на прибрежных скалах или на плавающих обломках. Можно себе представить, как у отдаленного во времени и пространстве комментатора водоросли превращаются в мох, который с помощью новых приукрашиваний принимает размеры кустов, а затем и деревьев. И в конце концов морские животные больших размеров принимают вид настоящих небольших островков.
Так, другая старая легенда, сделав забавный поворот, продолжила историю живого острова: это легенда о плавающих островах.
Острова, принимавшиеся за китов
В былые времена мореплаватели часто удивлялись, не находя земли, обозначенной на неточных, грубо выполненных картах своих предшественников. Случающиеся иногда движения земной коры, в результате которых исчезают острова или появляются новые, которых раньше никто не видел, способствовали постепенному рождению странного поверья: некоторые острова, состоящие, по всей вероятности, из сверхлегких материалов, пемзы например, должны плавать! Так, Геродот считал, что Киянейские острова или Эгадские в Босфоре были некогда плавучими. И Плиний уверяет, что остров Делос, один из Киклад, в прежние времена качался на волнах.
От такого взгляда до веры в то, что некоторые передвигающиеся острова были живыми, один шаг. Кто докажет, в конце концов, что исчезнувшие островки, принимавшиеся мореплавателями в незапамятные времена за новые земли, не были спиной какого-то морского чудовища, гревшегося на солнце?
Вот почему совсем не исключено, что Святой Брандан находился невольно под влиянием легенды о плавучем острове: он был одним из первых представителей Запада, который сделал после своих плаваний описание разных далеких островов, которые позднейшие географы помещали одни — западнее островов Зеленого мыса, другие — у берегов Ирландии, а кое-кто — в Бразилии и даже в Индийском океане! Ввиду ускользающего, неуловимого характера описанных земель даже самые прозаические умы считали их плавающими; и можно найти в различных трактатах, вплоть до времен Ренессанса, замечания вроде нижеследующего, взятого из сочинения Педро де Медина, написанного в 1544 году (описанный остров очень походит на остров Брандана):
“Недалеко от острова Мадера находится другой остров, называемый Антилия, который сегодня уже нельзя увидеть; он находился среди Антильских островов, которым дал свое имя”.
Поэты вслед за эрудитами тех времен, узнав о существовании морских чудовищ, похожих на острова, не упустили случая сравнить их с “блуждающими землями”.
Одна иллюзия рождала другую, что придавало постепенно легенде о живых островах такую основательность, что писатели Возрождения повторяли ее с непоколебимой уверенностью в ее реальности. Так, например, Олаф Магнус, архиепископ из Упсалы, сообщает в 1556 году в своей “Истории северных народов”, что в северных морях водится громадный кит, на спину которого морякам случалось бросать свои крюки и даже высаживаться.
Кит-остров в зоологической литературе
Западный мир встретил это авторитетное свидетельство о чудесах в северных морях как неопровержимое доказательство обоснованности своих верований. На самом деле почтенный Олаф ни в коей мере не был естествоиспытателем или наблюдателем природы: большую часть своей жизни он провел под жарким солнцем Рима, а свой документальный труд о Скандинавии построил отчасти просто на слухах. Не скроем, что он даже никогда не исполнял обязанности архиепископа в Упсале. Эти обязанности нес его старший брат, который был всего лишь архидиаконом собора в Стренгнесе. Когда Густав Васа, освободив Швецию от датского ига, проводил Реформацию в своем новом королевстве, Иоанн Магнус сначала пытался противостоять государю, но тот проявил твердость и настоял на его отъезде в Рим со всем имуществом. Его брат Олаф посчитал тогда, более благоразумным отказаться от своих должностных обязанностей. После смерти Иоанна папа торжественно передал его титул младшему брату, но Олаф должен был остаться в Италии до конца своих дней и так никогда и не вступил во владение своим епископатом. Он продолжал жить в Риме, в монастыре Святой Бригитты, основанном шведами. И что ему оставалось делать, как не беседовать о потерянной родине с другими беженцами, оставшимися верными папству, и пытаться под влиянием ностальгии познакомить со своей страной тех, кто его приютил?
Так родилась “История северных народов”, книга воспоминаний, более или менее точных, маленькой группы эмигрантов. Это значит, что в основу ее легли как самые необыкновенные легенды, так и различные реальные факты, часто, правда, искаженные. Большая часть документальных материалов была позаимствована наверняка из Ватиканской библиотеки! Что касается зоологии, с уверенностью можно сказать, что в этом отношении большое влияние на мемуаристов оказал “Физиологус” — либо по скандинавским информационным каналам Олафа (поскольку существует исландский вариант XIII в. этого произведения), либо через средиземноморских коллег автора.
В подтверждение истории о ките, принятом за остров, Олаф Магнус приводит, например, кроме свидетельства некого Жората. (Этот автор произведения под названием “De animalibus” цитируется многими энциклопедистами XIII века).
Он, таким образом, должен был быть известным в то время, поскольку эти авторы пользовались только солидными источниками. Я не пытался узнать о нем больше, так как такой серьезный историк, как Шарль Виктор Ланглуа, признается, что не знает его, и добавляет: “…востоковеды, с которыми я консультировался, не могли сказать, кто это такой”. Еще одно упоминание о нем есть у двух отцов церкви, живших в IV веке: Святого Иеронима, переводчика Библии на латинский язык, и Святого Амбруазия. Этот последний, бывший архиепископом в Милане, утверждал в пятой книге своего “Гексамерона”, сборника проповедей по поводу шести дней творения, что, когда кит всплывал на поверхность вод, казалось, что остров поднимается из океана, с горами, вершины которых касались неба. Что же до Жората, он сообщал, что спина чудовища проросла корнями и на ней растут плодовые деревья и кусты. Как же тут не поверить, вместе с Амбруазом, что такие случайные всплытия китов были причиной многих ошибок, когда обманутые моряки наносили эти иллюзорные острова на карты!
Итак, нет сомнения, что “Физиологус” был великим источником вдохновения для таких комментаторов. Знаменитый “бестселлер” наложил такую глубокую печать на зоологические описания отца Амбруазия, что его святейшество стал одним из тех, кому единодушно приписывалось авторство, до тех пор пока не были открыты более ранние следы этой книги.
В конце концов легенда, сочиненная предком авторов всех “Бестиариев”, получила с течением времени такое распространение во всем мире, что различные варианты, более или менее сверхъестественные, ею порожденные, накладывались друг на друга, подтверждали друг друга и в результате приобрели репутацию бесспорной истины.
Последний акт этой комедии обманов был разыгран, когда этот концерт анекдотов о живом острове достиг ушей современника Олафа Магнуса, швейцарца Конрада Геснера. Престиж его был очень велик в течение многих веков, поскольку он считался, вероятно, одним из самых эрудированных и хорошо
