расходящимися лучами. Он представил, что эти два сравнения, одно — с деревом, другое — с колесом, касаются одного и того же животного. Древовидное разветвление рук первого привело прелата к тому, чтобы сравнить легендарного кракена с морской звездой, называемой голландцами “Zee-sonne” (морское солнце), а им самим — “головой медузы”. Согласно Понтоппидану, эту идею подтверждало и то, что жители прибрежной Норвегии принимали “головы медузы” за новоиспеченных кракенов!
Затем, буквально наудачу, он сравнивает аромат, источаемый кракеном, с аналогичным свойством мускусного спрута (Ozaena moschata), о котором упоминает Плиний. Чтение “Естественной истории” Плиния привело Понтоппидана также к выводу, что среди различных видов головоногов и морских звезд, которых он объединил в один род по признаку лучевой симметрии, “кракен является самым крупным и даже, если полагаться на его описание, превосходит по размерам всех прочих морских гигантов”.
Выводы скандинавского епископа не лишены оснований. Его можно упрекать только за безграничную веру в баснословный рост животного. Два километра в окружности? Это означает 600 метров в диаметре! Надо признать, что это слишком много для одного животного.
В свете современных анатомических, физиологических и инженерных знаний не составит труда доказать, что существование подобного животного механически невозможно. Любая морская буря разрывала бы на части такого исполина. Кроме того, невозможность образования нервных волокон трехсотметровой длины не позволила бы ему координировать свои действия. Невозможно представить и такое мощное сердце, которое позволило бы качать кровь к самой периферии 600-метрового тела, питая и насыщая кислородом все его клетки. Чтобы быть жизнеспособным, тело кракена должно было бы иметь несколько сердец, несколько мозговых центров, многочисленные жабры и почки и т. д. и т. п. Иначе говоря, оно должно было бы само образовывать несколько организмов, что приводит нас к тождественному выводу о невозможности существования животного такого размера.
Если даже Понтоппидан в свою эпоху и не мог руководствоваться подобными соображениями, чувство здравого смысла должно было бы внушить ему сомнения. Знакомый с произведениями древних авторов, он мог обратить внимание на то, что в легендах, как правило, преувеличивались размеры морских гигантов. Знал он и то, что киты, которым приписывали сотни и тысячи метров в длину, никогда не „превышали нескольких дюжин метров. Впрочем, именно за легковерие он и сам насмехался над доверчивым Олафом Магнусом.
Фон Берген: микрокосм — огромный головоногий моллюск
Самым точным исследователем кракена, без сомнения, был профессор Карл-Август фон Берген (1704–1760) из Франкфуртского университета. Этот ученый также пытался сравнить между собой все древние скандинавские рассказы о загадочном монстре северных морей. Но, относясь к ним более критически, чем все его предшественники, он выражал искреннее удивление по поводу непроверенных данных Линнея о микрокосме и “притянутого за волосы” определения Понтоппидана.
“Похоже, сами натуралисты до сих пор не договорились между собой об идентичности морского животного, которого они называют микрокосмом”,— говорил он, удивляясь легкости, с которой Линней соединил под общим названием двух существ настолько различных по своим размерам, как микроскопическое животное Реди и “животное-остров” Пауллинуса и Бартолина.
Чтобы идентифицировать гиганта скандинавских морей, по мнению немецкого ученого, не было необходимости изучать труды Понтоппидана. Этот последний лишь осторожно предположил, что животное нужно классифицировать в классе головоногих, полагаясь “на наличие у него щупальцев”. Остальные же части его тела всегда оставались под водой, и никому из смертных еще не удавалось их увидеть.
При этом из рассказов рыбаков никоим образом не следует, что животное, о котором идет речь, имеет конечности, разветвленные, как у “головы медузы”, с которой сравнивал его Понтоппидан. И если эти так называемые головы медузы являются действительно маленькими кракенами, как считает датский епископ, то не слишком ли часто они попадаются на глаза?
Еще менее вероятно, чтобы это необычное животное относилось к группе панцирных моллюсков, как хотел бы того Линней. Снабженный раковиной, этот гигант никогда бы не смог подняться к поверхности.
На самом деле, делает вывод фон Берген, внутреннее строение этого животного можно будет точно описать, только когда удастся загарпунить и вытащить на берег хотя бы один его экземпляр. Все, что можно сказать о нем сегодня, единодушно сообщают все авторы. А именно: что это самое крупное морское животное; что никто никогда не видел его полностью, ибо оно предоставляет лишь редкую возможность видеть его щупальца; что поверхность его спины, покрытая водорослями и другими морскими растениями, издали напоминает маленькие острова или рифы; что, наподобие мускусного спрута, оно распространяет сильный запах, привлекающий некоторые виды рыб; что только один раз в год оно наполняет содержимым свой желудок; что в летние месяцы, когда море спокойно, оно иногда показывается на поверхности; что перемещается оно по вертикали и, наконец, что ритм его размножения достаточно медленный.
Ничего не говоря конкретно, профессор фон Берген тем не менее подчеркивает те признаки, которые приближают кракена к головоногим моллюскам. При этом он выражает свое удивление по поводу того, что Понтоппидан не придавал значения упоминанию мускусного спрута, процитированному Плинием. И хотя предположение фон Бергена, сделанное почти наугад, очень близко к действительности, все же в его времена ученые уже располагали данными, позволявшими идентифицировать “животное-остров” и с большей точностью.
Кракен — стая гигантских кальмаров
Понтоппидан, вместо того чтобы насмехаться над историей кита-острова, рассказанной Олафом Магнусом, поступил бы умнее, сравнив легенду о кракене с другим отрывком работы этого автора “Historia de gentibus septenrionalibus”, посвященным “ужасным монстрам, обитающим у берегов Норвегии” (кн. 21, гл. 5). Судя по всему, эти “монстры” описаны с большой точностью (приведенный текст соответствует французскому переводу, опубликованному в 1561 г.):
“В Норвежском море встречаются очень странные и ужасные на вид рыбы, название которых неизвестно. С первого взгляда они кажутся жестокими существами и внушают страх. Их голова покрыта со всех сторон острыми колючками и длинными рогами, напоминая собой корни только что вырванного из земли дерева; длина головы достигает 6–7 метров. Цвет их черный. Огромные глаза (5–6 метров в окружности) с большими (около 60 сантиметров) ярко-красными зрачками видны рыбакам и самой темной ночью. Эти существа имеют шерсть, растущую как толстые и длинные гусиные перья и свисающую наподобие бороды. По сравнению с огромной головой остальная часть туловища кажется небольшой: его длина не превышает 8–9 метров. Одно такое морское чудовище может утащить за собой на дно огромный нагруженный корабль, какими бы опытными и сильными ни были его матросы”.
Среда обитания животного, описание его головы, обрамленной длинными рогами, и сила, позволяющая ему потопить большой корабль, указывают на то, что в этом тексте, датируемом 1555 годом, речь идет о существе, которое в дальнейшем назовут кракеном. Богатство деталей текста помогает более точно установить природу этого животного.
Корона из заостренных “рогов”, расположенных как корни дерева, несомненно, показывает, что речь идет о головоногом моллюске. Нас не должно смущать, что он называется рыбой, поскольку в эпоху, к которой относятся тексты, под рыбами понимались и многие другие морские обитатели. Присутствие на голове густой и длинной “шерсти”, напоминающей гусиные перья, позволяет уточнить, что этот головоногий моллюск принадлежит к отряду десятиногих (именно этим двум дополнительным щупальцам формы гусиного пера кальмар обязан своим названием). И наконец, огромный размер глаз, впрочем явно преувеличенный, склоняет к мысли, что животное, о котором идет речь, является скорее разновидностью кальмара, нежели каракатицы.
Точность такого определения может быть проверена благодаря указанным размерам: почти все приведенные пропорции сохраняются для большинства кальмаров. У гигантского экземпляра, длина тела которого достигает 9 метров, голова вместе с конечностями имеет длину около 7 метров, а размер зрачка приблизительно равен 60 сантиметрам. Правда, при этом окружность глазного яблока не превышает 3 метров. По-видимому, неточность в определении этого размера проскользнула из перевода: в оригинальном латинском тексте 1551 года утверждается, что размер глаза составляет 8—10 футов (2,4–3 м), что
