погоню, но поскольку шум и яростный плеск гребли, по их мнению, должен был раздражать чудовище, они ограничились одним кормовым веслом. Животное продолжило свои забавы между островком и Стэйдж- Пойнтом. Прибыв туда, командир и капеллан поняли, что теперь им гораздо легче наблюдать монстpa и измерить его длину с помощью инструментов с берега, а не с лодки, которой зверь, видимо, не очень-то доверял. Итак, они ступили на землю. Уже там Мелбоун вдруг принял решение, которое военные всегда принимают в том случае, когда нечто им не по душе: он приказал гардемарину Блейку отправиться на военное судно и выстрелить в змея, 'чтобы попробовать, как на него подействует удар ядра в двенадцать фунтов'.
Потребовать таким образом от морского чудовища раскрыть свою природу и 'показать флаг' было определенно делом пропащим. Но и палить в него без предупреждения казалось невежливым. К счастью, змею стало явно не по себе в присутствии такой беспокойной свиты, и он мудро ретировался. Я говорю 'к счастью', потому что глупое убийство из пушки этого зверя никак не позволило бы прояснить его таинственную природу. Раненное, оно могло также улизнуть, а убитое — тут же пошло бы ко дну без промедления. И его труп имел больше шансов затеряться в желудках тысяч морских шакалов, нежели быть выброшенным на берег. Вспомним-ка: ведь если некоторые киты и остаются на плаву после смерти, то это только за счет исключительной толщины слоя ворвани. Но это — удел настоящих китов, да и то особенно жирных. Вот почему китобои так торопятся накачать воздух в трупы загарпуненных кашалотов: чтобы не дать им утонуть.
Господин Мелбоун и его товарищи, однако, удосужились хорошенько рассмотреть чудовище за время своего получасового преследования.
— Я прилично знаком с морскими животными и их повадками и много времени провел на море, чтобы не обмануться, — заявил преподобный Фелч, который и дал следующее описание зверя:
'Он был темно-коричневого цвета, с белесостью под горлом. Его размеры нам не удалось измерить точно, но голова была примерно девяносто сантиметров в окружности, уплощенная и гораздо меньше туловища. Мы не видели его хвоста, а только тело от начала головы до самого дальнего горба: промежуток был метров в тридцать. Я указываю цифры с достаточной точностью, ибо привык измерять и оценивать размеры и расстояния.
Я насчитал четырнадцать горбов; первый был, скажем, метрах в трех — трех шестидесяти от головы, а остальные отстояли друг от друга метра на два. Их величина уменьшалась к хвосту. Эти горбы считали как с подзорной трубой, так и без нее. Господин Мелбоун насчитал тринадцать, господин Блейк утверждал, что их то ли тринадцать, то ли четырнадцать, и матросы сообщали примерно те же числа. Движения животного были иногда чрезвычайно быстры, а в другое время он мог оставаться почти совсем неподвижным. Он медленно разворачивался и нуждался для этого в большом пространстве. Иногда он плыл с большой скоростью под водой, как будто гнался за добычей. Выпуклости не имели отношения к его движению, ибо они были одинаковы, когда он двигался медленно и быстро. Его перемещения происходили в вертикальном плане и частью в горизонтальном, как у пресноводных рептилий. Я очень хорошо знаком с нашими местными змеями. Его движения были похожи.
Я укажу вам общую длину в сто футов, округляя; но могу назвать и сто тридцать (40 м), считая и его хвост… То, что существует водное животное в виде змея, ныне не вызывает сомнений. Господин Мелбоун до того момента не верил. Сейчас никто не сможет его разубедить в существовании такого зверя'.
Этот важный эпизод был удостоверен через двадцать семь лет вторым помощником Мелбоуна, ставшим к тому времени капитаном корабля, — господином У. С. Болтоном.
До середины сентября 1819 года залив Массачусетс снова стал сценой для наблюдений, которые заслуживают внимания. На этот раз у морского змея заметили три желтых ожерелья по 5 сантиметров толщиной и отстоящие друг от друга на 30 сантиметров. Эта деталь заставляет подумать, что речь идет о другом животном, принадлежащем родственному виду. Другие полагают, что эта деталь как раз опровергает все прошлые свидетельства.
Доктор Удеманс попробовал в конце века дать этой тайне чрезвычайно изворотливое толкование: животное должно быть одновременно и жирным, и волосатым, и эти ожерелья указывают складки меха, высохшие на солнце. По моему мнению, это могли быть и просто валики жира, выделившиеся на более светлом горле животного.
Я не знаю, что думать по поводу морского змея, который 17 сентября следующего года атаковал галеон «Салли» у берегов Лонг-Айленда. Происшествие известно только по популярной гравюре того времени, весьма изящной, но содержащей следующую примечательную деталь: за ужасающей головой зверя, с пастью, усеянной зубами огромных размеров, — два херувимских крыла. Если рисунок выполнен по описаниям, то можно заключить, что предвзято настроенные свидетели приняли за крылья пару грудных плавников. Хотя до сих пор американским морским змеям ничего подобного не приписывали.
Но разве можно делать какие-либо выводы на основе рисунка, столь подозрительного во всех отношениях?
Верный летний визитер
В течение десяти лет с 1817-го и года не проходило, чтобы морской змей не появлялся у восточного побережья Соединенных Штатов, особенно возлюбив Массачусетс и его окрестности. Его наблюдали сотни и даже тысячи людей при различных условиях. Некоторые из свидетельств,
безусловно, преувеличены или драматизированы, другие вообще полностью выдуманы, но все они в целом, однако, производят убедительное впечатление.
В августе 1820 года морского змея видели многократно на море в штате Массачусетс. Один раз в Наханте, с террасы виллы полковника Т. Г. Перкинса, другой — у Филиппс-Бич, в Свампскотте. Здесь свидетелями явились четверо граждан Линна, которые работали в мастерской: Эндрю Рейнольдс, Джонатан Льюис, Бенджамин Кинг и Джозеф Инголс.
Едва заметив зверя, трое из них бросились в лодку и приблизились к нему на 30 метров. Тут они разглядели его очень отчетливо.
'У него была, — заявляет Рейнольдс, — голова примерно в девяносто сантиметров длины, смахивающая на яйцо, которая поднималась из воды при движении. На спине находилось много горбов, которые выступали из воды на восемнадцать — двадцать сантиметров. Он был совершенно черный'.
Четверо мужчин изложили свои наблюдения перед мировым судьей Джоном Принсом-младшим, который привел их к присяге. Их показания соответствовали друг другу совершенно, кроме вечно щекотливого вопроса о размерах.
Рейнольдс сказал, что зверь был от 15 до 18 метров в длину. Кинг, который насчитал сразу двадцать три горба, утверждал, что монстр достигал примерно 21 метра, и указывал, что, находясь на самом носу лодки, он видел все гораздо лучше остальных. По Инголсу, остававшемуся на земле, животное было 6 метров, но он признал, что если бы был чуть поближе, то лучше бы смог оценить истинные размеры.
В течение лета 1821 года о морском змее снова доносят из Массачусетса: опять из Наханта от членов семьи полковника Перкинса, из окрестностей острова Нантакет от уважаемого купца Френсиса Джоя и из бухты Плимут от трех господ Уэстонов, родом из Даксбери. 2 августа, уже на Портсмудском рейде в Нью- Хэмпшире, его долго и дважды наблюдал инспектор таможни в Нью-Кастле Самуэль Дункан, который вместе со своим восемнадцатилетним сыном и неким Джонатаном Веннардом находился на одном китобойном судне. Правда, второй раз он видел змея один, и уже с другого корабля.
Этот змей, передвигаясь, одновременно приподнимал пять горбов, расположенных с промежутками но полтора метра. Сначала инспектор решил, что это пять косаток, плывущих гуськом. Но сложно представить, что эти мелкие китообразные целых полтора часа исполняли подобный балет.
Минуем наблюдения, почти каждодневные, в Наханте летом 1822 года и перескочим на год вперед, чтобы отметить: господин Френсис Джонсон-младший тоже поначалу вообразил 12 июля, что наблюдает стаю косаток.
'Но через два часа, — рассказывает он, — я услышал шум и увидел, примерно в двадцати метрах от себя, голову то ли змея, то ли рыбы, высунутую приблизительно на шестьдесят сантиметров, а вместе с ней — шесть или восемь бугров (первый около метра восьмидесяти от головы), все разделенные одинаковыми промежутками и поднятые где-то на пятнадцать сантиметров над водой. Животное направлялось на восток со скоростью пять миль в час (9 км), совершая волнообразные телодвижения, как гусеница'.
