года его сын, Роберт фон Фрорип.
В своей книге 'Путешествие по Швеции, Норвегии и Финляндии летом 1820 года', опубликованной в 1823 году, капитан Кэйпелл Брук привел около десяти рассказов о летних визитах морского змея к норвежскому побережью с 1818 по 1822 год. Одно из этих посещений можно сравнить по длительности с уже упоминавшимся глочестерским 1817 года, по другую сторону океана: в июле 1819-го, в одно особо жаркое лето, морской змей мелькал долго и часто перед глазами всех жителей маленьких островков Оттерсум и Крогей, являясь буквально каждодневно в течение месяца.
Среди особо выдающихся свидетелей, отмеченных британским путешественником, следует упомянуть епископа Норвегии и Финляндии, который, незадолго до 1820 года, созерцал пару морских змеев в Тронхеймском фьорде. Летом 1820 года один юный рыбак точно так же получил возможность видеть сразу двоих у Хундхольма.
Все собранные свидетельства отличаются большим единодушием в том, что касается облика виденных зверей. Их приметы, по крайней мере характерная голова темно-серого цвета, возникавшая на поверхности воды благодаря широким вертикальным изгибам тела, заставляют вспомнить о змее, о котором сообщал епископ Понтоппидан.
То обстоятельство, что все норвежские свидетельства приписывают своему морскому змею одинаковый сероватый цвет, тогда как в Соединенных Штатах говорят о коричневато-черном, не обязательно позволяет сделать вывод о некой различности. Ведь другие норвежские наблюдатели приписывали своим монстрам как раз коричнево-черноватый цвет. Часто бывает довольно сложно с точностью определить темный цвет, тут важно, какие близкие цвета подсказывает художественное чутье, а в морских условиях, столь различных по времени и окраске самой воды, настоящий цвет объекта может изменяться.
Но можно уверенно сказать, что норвежский тип с большими изгибами весьма разнится анатомически с американским, чья спина оснащена множеством бугров. Это бросается в глаза, если, конечно, не полениться графически сопоставить оба типа, вырисовав их точные пропорции.
'Нотицен' Людвига фон Фрорипа, кажется, ничего не упустил, приведя семь норвежских наблюдений за годы с 1827-го по 1843-й, в общем, мало конкретных и неинтересных, кроме разве что намека на появление в июле 1837 года экземпляра с чрезмерно большой головой и конской гривой, усатого, как тюлень, и с характерными черными глазами, большими, как блюдца. Но восемь наблюдений за то же самое время, объединенных профессором Ратке, благодаря его личному пребыванию в Норвегии, гораздо богаче подробностями. Они, впрочем, почти такие же по своему содержанию, за исключением случая, который имел место в Кристианзундском фьорде или в соседнем. Люди, давшие свои показания, весьма отличаются друг от друга по уровню образования и культуре. Среди них, конечно же неизбежно, рыбаки и один рабочий, Нильс Ри, но еще и два купца, Вильхельм Кнудтсон и Джон Джонсон, доктор теологии Буклун, директор школы Хаммер и его помощник Крафт и «соренскривер» (сельский судья) Гешке.
Самое интересное сообщение, пожалуй, принадлежит Ларсу Йонену, 50-летнему рыбаку из Смолена. Нельзя сказать, чтобы его приключение привлекло внимание публики, падкой на сенсации. Но, очевидно, именно его относительная банальность придает ему правдивости. Это донесение отличается от прочих указанием на естественную природу гривастого «чудища», что, впрочем, характерно почти для всех безыскусных описаний: речь идет о безобидном существе, иногда напуганном или любопытном.
Вот подлинные показания Йонена, которые профессор Ратке публикует в своей книге, добавляя в скобках собственные замечания:
'Я видел морского змея много раз, только было двенадцать лет перерыва между тем временем, когда я видел его впервые, и недавним наблюдением, в фьорде, недалеко отсюда (Кристианзунд), в полдень, когда я был один и рыбачил с лодки. В этот день я видел его за два часа три раза, а один раз он был очень близко ко мне. Он подплыл к моей лодке и оказался в метре восьмидесяти сантиметрах от меня. (Йонен показал в комнате расстояние примерно в шесть футов и сказал, что вот так и было между ним и монстром.)
Я встревожился, поручил свою душу Богу и лег на дно лодки, подняв одну голову над бортом, чтобы наблюдать за змеем. Он продолжал плавать вокруг барки, которую яростно трясли волны, происходящие от его движений в воде, до того спокойной и гладкой, как зеркало, а затем удалился. Когда он отплыл от меня на большое расстояние, я обернул линь вокруг маленького инструмента, который обычно используют в наших краях (рамка, вертящаяся на оси), и снова принялся рыбачить. Но немного погодя змей снова появился в виду лодки, которая опять принялась яростно колыхаться от его движения под водой. Я опять улегся и оставался совершенно неподвижным, не спуская, однако, глаз с животного. Он снова меня покинул, отплыл довольно далеко и опять вернулся, приблизившись еще больше, чем прежде; наконец исчез, когда поднялся легкий ветер и пошли волны.
Несмотря на свой страх, я мог внимательно разглядеть животное. Его длина была около восьми — десяти метров, а туловище, такое же круглое, как у змея, было примерно шестьдесят сантиметров в диаметре (Ларс Йонен отмерил для меня руками на столе отрезок примерно в два фута). Хвост, как мне показалось, тоже был круглым. Голова — длинная и толстая, как бочка для бренди (бочка на два галлона, — 45 литров), но не заостренная, а резко закругляющаяся. Глаза были очень большие и светящиеся. Их размеры (или диаметр) были что-то около этой коробочки (13 см) и такие же красные, как мой платок (малиновый). Животное не открывало рта, так что о его размерах я не могу ничего сказать.
Зверь постоянно держал голову над водой под острым углом и так высоко, что его нос мог заехать за борт лодки. Еще сзади головы начиналась грива, похожая на лошадиную, она довольно широко расходилась по шее с каждой стороны; волосы были средней длины и развевались в воде. Грива была, точно так же, как голова и остальная часть тела, коричневая, как оправа вот этой подзорной трубы (темно-коричневой, как у потемневшего красного дерева). Я не заметил ни пятен, ни полосок другой окраски, и не было никаких чешуек: все тело казалось очень гладким.
Животное передвигалось быстрыми или медленными изгибами-крючками; когда оно приближалось к моей лодке, то они были медленные. Когда я видел его лучше всего, движения были змеиными, сверху вниз. И эти движения производили те части тела, которые скрывались в море: размеры извива были где-то метр шестьдесят. Но остальные части я не мог видеть, потому что они не поднимались, а все время оставались под водой'.
Как заявил Ларс Йонен, рисунок, данный Понтоппиданом, вполне соответствует его собственному чудовищу. Он рассмотрел его и сказал, что видит между ним и животным, которое наблюдал сам, большое сходство. Он также сказал, что некоторые другие морские змеи, которых он видел раньше, за двенадцать лет до этой встречи, были гораздо длиннее, чем этот.
Само собой, по причине чрезвычайной близости наблюдателя к объекту, слова Йонена о гриве, украшавшей шею зверя, должны быть поняты буквально. И речи не может идти о предположении, будто это пучки водорослей, прилепившихся к затылку животного, или что-то другое, как, например, жабры, вылезшие из своих боковых отверстий. Рабочий Нильс Ри, который тоже видел такое животное во фьорде Кристианзунда в то же самое время, дает этой гриве почти идентичное описание. То же волосяное украшение упоминается судьей Гешке, купцом Кнудтсоном, доктором теологии Буклуном и множеством других анонимных свидетелей той же встречи.
Описание, которое дает рыбак глазам своего морского змея — сверкающие, красные, в дюжину сантиметров в диаметре, — достойно того, чтобы подчеркнуть его особо. Оно подтверждается и другими свидетелями. Нильс Ри говорит, что 'глаза были очень большие и сверкали, как у кошки'. Что до судьи Гешке, то он уточняет: 'То, что я принял за его глаз, было, по моим оценкам, нечто величиной с окружность чайной чашки (9 см)'.
Вспомним, кстати, что, в зависимости от угла, под которым на них смотрят, глаза кошек, собак и вообще всех хищников сверкают красным фосфоресцирующим светом.
Свидетельства, собранные профессором Ратке, в целом показывают, что морской змей имел гриву и огромные глаза, что является редкостью для Северной Америки, и наоборот — очень часто упоминаются в отношении змея с норвежских берегов. Он так же, как и его американский собрат, двигается вертикально- волнообразно и так же, как американец, должен относиться к млекопитающим, на что, впрочем, намекает и грива.
На первый взгляд ничего оригинального нет в том, чтобы собрать сведения о девяти визитах змея к норвежскому берегу между 1826 и 1846 годом, к тому же уже пересказанных в разных газетах и научных
