— Странно! — удивился сюцай. — Откуда тебе все это известно? Ведь ты проявлял свое мастерство вовсе не там, где гуляет ветер и сияет луна!
— Ты прав, стезя ветра и луны — не моя стихия. Однако же мой глаз способен разглядеть, а ухо расслышать то, что там творится… Задам я тебе такой вопрос: где, по-твоему, больше красавиц, в домах богачей или в семьях бедняков?
— Само собой, в домах богатых и знатных!
— А теперь ответь еще на один вопрос. Из дев, кто проживает в домах богатых, кого ты лучше можешь разглядеть: тех, кто украсил свой лик румянами и помадой, оделся в дорогие наряды, иль тех, кто, смыв румяна, освободился от одеяний?
— Разумеется, последних! Ибо так они являют свои природные качества!
— Сообразил ты верно… Должен тебе сказать, что наш брат мошенник никогда не полезет в дом бедняка, а будет орудовать там, где, как говорится, драгоценности и нефрит свалены в одну кучу. Я многое перевидел в подобных домах, поскольку обычно появлялся в них в тихие ночные часы. Представь себе прекрасную деву, которая, освободившись от одеяний, сидит, залитая лунным светом, или, задернув полог, дремлет в свете лампы. В такие минуты, понятно, я не могу заниматься своими делами, чтобы ее не разбудить. Затаившись в темном уголке, я тихонько сижу и наблюдаю за красоткой. Но вот она перестала шевелиться, значит, уснула. Сейчас я не слышу никаких звуков. В эти мгновения я могу разглядеть всю ее до мельчайших подробностей: лицо, цвет кожи, крутизну лона, пышные волосы. Ничто не ускользает от моего взора. Вот почему именно я — и никто другой — могу совершенно точно сказать тебе, кто из женщин, живущих в округе нескольких сотен ли, по-настоящему красива, а кто безобразна. Все их секреты у меня вот тут! — И он показал на свою голову. — Я не зря сказал тебе, что в подобных делах ты можешь вполне положиться на меня!
Сюцай, прикрывшись одеялом, внимательно слушал.
— Необыкновенно интересно! — Вэйян вдруг присел на ложе, откинув прочь одеяло. — И верно, никому не дано увидеть женщину из знатной семьи, можно лишь мельком взглянуть на нее, а вот ты способен разглядеть любую красавицу во всех подробностях! Скажи, а разве не бередят твою душу ее прелестный лик и пышные прелести, обычно скрытые от посторонних взоров?
— Не скрою, в молодости я порой не мог сдержать своих чувств, когда подглядывал за такой красавицей из укромного местечка, и приходилось мне проделывать то, что обычно делают вдвоем, однако потом я столь часто видел их скрытые прелести, что совсем перестал обращать на них внимание. Они больше меня нисколько не волновали, как не волнуют человека самые обыденные вещи. Правда, иногда меня все же возбуждают любовные сцены, когда я наблюдаю утехи влюбленных или слышу возгласы страсти, стоны…
По всей видимости, Соперник Куньлуня подошел к самому интересному месту своего рассказа. Вэйян, повернувшись к нему, весь обратился в слух.
— Я могу рассказать тебе одну-две истории, если ты не сочтешь их непристойными. Как, рассказать?
— Ну конечно же, да поскорей! Как все это интересно! — воскликнул Вэйян. — Один разговор с тобой стоит всех книг, прочитанных мною за последние десять лет жизни!
— Я так много повидал на своем веку, что, право, даже не знаю, о чем поведать… Давай лучше так ты спрашивай, а я буду отвечать. Договорились?
— Скажи, пожалуйста, каких женщин больше: тех, кто любит утехи, или тех, кто к утехам равнодушен?
— Само собой, первых! Из сотен женщин, может быть, найдется одна или две, кто отвергает любовные игры. Однако поклонницы забав все ж неодинаковы. Их два рода. Одни дамы не скрывают своих страстей и вполне открыто говорят о своей склонности к любовным удовольствиям. Другие, напротив, твердят, что к любви они совершенно безразличны. На самом деле как раз напротив, в душе они очень даже хотят любви, однако открываются лишь тогда, когда мужчина влечет их к ложу. С женщиной первого рода иметь дело совсем нетрудно. Наблюдая за нею из своего укромного местечка, я думаю: «Экая ты блудница! Как настырно ты торопишь своего муженька, видно, готова сражаться круглую ночь без устали!» Ничего подобного! После нескольких коротких схваток она уже теряет свои силы. Дух ее настолько иссяк, что она готова вот-вот заснуть. Муж предлагает продолжить сраженье, но ей уже все безразлично.
Женщину второго рода распознать весьма непросто. Я не раз наблюдал такие сцены. Муж поторапливает жену, а она ни в какую! Он лезет на нее, а она его изо всех сил отталкивает. Не желаю тебя, и все тут! Делать нечего. Муж, посопев, в конце концов засыпает. А женщина? Та ворочается с боку на бок, а потом вдруг начинает будить супруга, который в это время уже спит как убитый. Она его толкает, пинает — никакого результата.
«Воры! — вдруг вырывается у нее истошный крик. — В доме воры!»
Кто другой на моем месте наверняка тут же бы удрал. Но я не таков. Я прекрасно знаю, что означают эти вопли. Женщина просто хочет разбудить мужчину и заставить его продолжить сраженье. Наконец муж просыпается, и хитрая баба начинает ему плести невесть что.
«Ошиблась я! — говорит она ошалевшему супругу. — Думала, воры, а оказалось, это всего лишь кошка гонялась за мышью!» — А сама тем временем крепко к нему прижимается, льнет всеми местами. Жмется и трется, пока не разгорячит его своими ласками. И муженек бросается в бой. Поначалу она ведет себя как будто равнодушно и даже с неохотой, не издавая ни единого страстного звука. Однако мало-помалу, когда оружие воинов успело скреститься много раз, она начинает издавать стоны, потому как влага страсти истекает из нее потоком. Муж уже лишился сил, а она едва достигла пика блаженства. Но как быть дальше? Приставать к вконец изможденному супругу вроде больше неудобно. И тут женщина начинает тяжело вздыхать, словно ее поразил недуг. Здесь не до сна! Несчастный муж снова бросается в бой и сражается до тех пор, пока на дворе не заорут петухи.
Что до меня, то мне порой приходилось маяться целую ночь. Вот теперь, кажется, можно приступать к делу. Не тут-то было! Уже занялся рассвет. Надо думать, как незаметно отсюда улизнуть! Будь проклят этот дом! Вот так-то, сударь! Теперь ты понял, почему я сказал, что распознать таких женщин нелегко?
— Скажи, а каких женщин все-таки больше: тех, кто не знает меры в любовных утехах, или тех, кто умеет себя сдерживать? — спросил Вэйян.
— Думаю, что первых! Из десятка женщин таких будет, почитай, восемь, а то и все девять… Между прочим, каждая выражает свою страсть самыми разными способами, но в основном тремя. Об этом знает наш брат жулик, а мужья, увлеченные любовными заботами, об этом даже не догадываются.
— Как интересно! Расскажи!
— Поначалу сердце женщины вполне спокойно, хотя она делает вид, что кипит от страсти. Она спокойна потому, что настоящее удовольствие ее покамест не коснулось. Но, видя, что супруг уже запылал, женщина начинает издавать звуки, произносить нежные слова, обращенные к супругу. Это — первое проявление ее страсти.
В минуты высшей радости ее душу охватывает жаркое желание. Страсть захватила все пять органов, она слышится в каждом слове, слетающем с ее уст. Теперь речь женщины не отчетлива, как раньше, но сбивчива и малопонятна, ее дыхание прерывистое — того гляди, прервется. Таково второе проявление страсти. Но вот наступил момент, когда блаженство достигло своего предела. В этот момент ей все еще хочется проявить всю глубину своих чувств, но она потеряла силы, ее руки и ноги ослабли, с губ срываются странные звуки, она что-то лепечет, но понять ее лепет совершенно невозможно.
Как видишь, я могу наблюдать за игрою супругов с начала и до конца. Поначалу я вижу суетливые движения, слышу беспорядочные звуки. Порой стоит такой оглушительный шум, что кажется, грохочет гром. Правда, довольно скоро все затихает. Жена лежит недвижима и бездыханна, словно супруг прибил ее насмерть. Я тихонько подползаю к самому ложу, внимательно прислушиваясь к стонам и невнятным звукам, понять которые почти невозможно. Ясно, что супруги достигли предела блаженства. Меня самого вдруг охватывает неизъяснимое волнение, все мое тело будто немеет, ноет. Я похожу сейчас на воина, который, не сделав ни одного приличного выстрела из своего оружия, вдруг теряет весь свой заряд… Теперь ты понимаешь, откуда мне известны особенности женской породы!
Рассказ приятеля привел Вэйяна в большое возбуждение. Его тело охватил странный зуд, а циновка тут же стала влажной. Сюцай был готов слушать продолжение рассказа, но, увы, на дворе стало уже совсем
