вокруг висели объявления. Например: „Потрясающе низкие цены“ или хотя бы такое немудреное, как: „С завтрашнего дня начинается грандиозная распродажа“. Это никому не помешало бы, а у меня на сердце, я уверен, стало бы намного веселее. Хотя, конечно, с точки зрения рационального восприятия это выглядит сущей чепухой. Точно так же, как и Арнольд Лимитед (осн. 1905), — печально думал Доркас — Я уверен, что он не существует в том смысле, как мне внушали в младенчестве. Но когда на стенах можно было увидеть надписи вроде: „Если вы не можете найти то, что вам требуется, спросите…“ — невольно возникало ощущение, что все в порядке. Впрочем, это совершенно неподобающие мысли для рационально мыслящего нома».
В полу у двери конторы была щель. Доркас шмыгнул в знакомую темноту и принялся ощупью искать кнопку.
Доркас гордился этой своей придумкой. На стене конторы с внешней стороны висел большой красный звонок, как видно, предназначенный для того, чтобы людям был слышен телефон, когда на карьере шли шумные работы. Доркас переделал проводку таким образом, чтобы звон раздавался не тогда, когда звонил телефон, а когда было нужно ему.
Доркас нажал на заветную кнопку.
В тот же миг со всех концов стали сбегаться номы. Доркас подождал, пока они заполнили все пространство под полом, затем подтянул к себе пустой спичечный коробок и взгромоздился на него.
— Сегодня снова приезжал человек на грузовике. На сей раз проникнуть внутрь ему не удалось, но он попытается сделать это еще раз.
— А как же проволока? — спросил один из номов.
— К сожалению, существует такой инструмент, как кусачки.
— Выходит, ваша теория относительно того, что люди — существа, так сказать, разумные, не подтверждается? Разумный человек понял бы, что не следует рваться туда, где его, так сказать, не ждут, — с ехидцей проговорил Нисодемус.
Доркасу нравились пылкие молодые номы, но Нисодемуса сотрясала какая-то совсем уж неуемная пылкость, и видеть это было неприятно. Доркас одарил его взглядом, исполненным такой неприязни, на какую только был способен.
— Не все люди такие, как в Магазине, — резко возразил Доркас. — Как бы то ни было…
— Ничего подобного. Это не наказание, а всего лишь человек, — сказал Доркас. — Сейчас нам следует приступить к переправке женщин и детей в…
Снаружи послышались торопливые шаги, и вскоре в щель протиснулись двое часовых.
— Он здесь, он здесь! — выпалил Сакко, с трудом переводя дыхание. — Тот человек вернулся!
— Так. Спокойно, — сказал Доркас — Он не может…
— Нет! Нет! — закричал Сакко, подпрыгивая на месте от волнения. — Он привез с собой кусачки. Он уже перерезал проволоку и даже цепь, которой запираются ворота, и…
Остального номы уже не слышали.
Да в этом и не было необходимости.
Нарастающее рычание мотора говорило само за себя.
Рычание сделалось таким громким, что от него затрясся сарай, потом оно неожиданно стихло, сменившись такой мерзкой тишиной, которая была хуже любого рычания. Послышался грохот захлопнувшейся дверцы кабины. Потом — треск и протяжный скрип двери сарая.
Затем — тяжелые шаги. Доски над головами у номов стали прогибаться, обрушивая на них облака пыли.
Номы застыли в молчаливом оцепенении. Только их глаза беспокойно двигались в унисон доносившимся сверху шагам незваного гостя. Неожиданно захныкал маленький номик.
Последовали какие-то щелчки, потом нечленораздельные, как всегда, звуки человеческого голоса. Так продолжалось некоторое время.
Наконец шаги направились к выходу. Теперь уже номы различали их шарканье снаружи, которое вскоре сменилось другими звуками: противным лязганьем металла.
Маленький номик заныл:
— Мам, я хочу на горшок. Мам…
— Ш-ш-ш!..
— Я правда хочу, мам!
— Успокойся!
Судя по доносившимся снаружи звукам, человек все еще находился возле сарая. Все номы стояли как вкопанные. Вернее, почти все. Маленький номик переминался с ноги на ногу, все гуще краснея.
Но вот наконец стало тихо. Потом послышался стук захлопнувшейся дверцы и рев мотора, который стал удаляться, пока не смолк окончательно.
— Кажется, можно перевести дух, — очень тихо сказал Доркас.
Сотня номов облегченно вздохнула.
— Мам!
— Да, теперь можно, беги скорее.
Вслед за вздохом облегчения по толпе пронесся ропот. И, возвышаясь над ним, прозвучал голос. Это, взобравшись на обломок кирпича, вещал Нисодемус:
— В Магазине ничего подобного не случалось! Я спрашиваю вас, братья, это ли нам обещали?
Ему ответил нестройный хор голосов, в котором отчетливо слышалось и «нет» и «да». Между тем Нисодемус продолжал:
— Год назад мы спокойно жили в Универсальном Магазине. Помните, как там было в пору Рождественских ярмарок? Помните Гастрономический отдел? Помните вкус ростбифа или индейки?
Послышалось два или три несмелых возгласа одобрения. Нисодемус торжествовал.
— И вот на дворе то же самое время года, по крайней мере именно так кое-кто утверждает, — язвительным тоном продолжал Нисодемус, — и какое же нас ждет угощение? Да все те же отвратительные клубни, к тому же выросшие в грязи! А мясо? Разве можно назвать мясом дохлых зверей, разделанных на части? Это именно части дохлых зверей! Неужели вы хотите, чтобы ваши дети привыкли ко всему этому? Чтобы они привыкли добывать себе пищу из земли? А теперь нам говорят, что придется перебираться в какой-то амбар, где нет даже приличного дощатого настила, под которым мы могли бы жить, как завещал нам Арнольд Лимитед (осн. 1905). Интересно, где нам предстоит поселиться в следующий раз? Где-нибудь в поле? Гм… И знаете, что во всем этом самое отвратительное? Я скажу вам. — Он показал паяцем на Доркаса. — Нами продолжают командовать те самые лица, которые, собственно, и довели нас до всех этих бед!
— Подождите минуту… — попытался возразить Доркас.
— Вы все отлично знаете, что я прав! — выкрикнул Нисодемус. — Подумайте хорошенько, номы! Зачем, ответьте мне ради Арнольда Лимитеда (осн. 1905), нам понадобилось уезжать из Магазина?
Эти слова были встречены еще несколькими возгласами одобрения. Кое-где в толпе завязалась перебранка.
— Что за чепуха! — воскликнул Доркас. — Магазин должны были снести!
— Нам это неизвестно! — выпалил Нисодемус.
— Нет, известно! — зарычал Доркас. — Масклин и Гердер видели…
— Где же они сейчас, ваши Масклин и Гердер?
— Они ушли… Они отправились… — Доркас знал, что оратор он никудышный. Почему эта обязанность пала именно на него? Он предпочитал иметь дело с проводами и шурупами. Шурупы по крайней мере не орали на него.
— В том-то и дело, что они ушли! — Голос Нисодемуса перешел в злобное шипение. — Подумайте же хорошенько, номы! Пошевелите своими, так сказать, извилинами! В Магазине был порядок, все шло как по маслу, как определил Арнольд Лимитед (осн. 1905). И вот мы оказались здесь. Вспомните, как вы презирали всех чужаков, живущих в Снаружном мире. Так вот, теперь мы сами превратились в этих чужаков! Мы снова в панике, и так будет всегда — до тех пор, пока мы не исправимся и пока Арнольд Лимитед (осн. 1905) не
