окном уже скрыла знакомые предметы: деревья, куст сирени, угол соседнего дома. Из-под двери комнаты, где обычно работали начальник секретно-политического отдела Старшевский и секретарь Гофицкого — Тарасов, пробивалась узкая полоска света.
«Сидят», — укоризненно покачал головой начальник. Еще четыре часа назад он велел своим товарищам отправляться домой. Ослушались. Он устало вздохнул и снова углубился в изучение карты. Надо было выяснить, как Ключкину удалось уйти во время последней стычки. Ведь кажется, все предусмотрено до мелочей. И вот — на тебе! Нашел какую-то лазейку. Да, он хорошо знает эти места. Но перехитрить его все же надо. А для этого — изучить каждый овражек, каждую балку, каждый лесок.
Петровский район велик по размерам. В любом селе у Ключкина свой человек — осведомитель. Кулаки и подкулачники, словом, все, кого поприжала Советская власть, если и не принимали в налетах банды прямого участия, то тайно помогали ей. Все это отребье настолько обнаглело, что даже устраивало открытые манифестации. Две недели назад глухой ночью «загорелась» Лысая гора в селе Петровке. По тайному сговору все, кто сочувствовал банде, в условный час сошлись на горе и зажгли на деревянных крестах множество свечей. Свет их был виден далеко в безветренной тьме. Он явился условным сигналом, после которого бандиты устроили страшную резню. Много преданных Советской власти людей погибло в ту ночь. Но еще больше было таких, кого охватил суеверный страх: ведь сами видели, как горели кресты на горе. Кое-кто нашептывал доверчивым сельчанам, что, дескать, неспроста все это: кара господня пришла на землю.
А то вдруг обнаружился в селах «бродячий монах». По хатам ходил, подаяние выпрашивал, а сам вражеские разговоры с людьми вел, «слово божье» проповедовал. Знал «монах», какие струйки у людей затронуть. Когда его поймали, стало понятно, что мы имеем дело не просто с озверелым убийцей, потерявшим человеческий облик, а с матерым и неглупым врагом. Но чем умнее враг, тем больше вреда он принесет, тем, значит, быстрее надо с ним кончать!
По приказу, пришедшему из центра, кулаков с семьями выселяли на север. Очищали степь от дряни. Тоже трудная операция была. Свезли их всех в Спицовку, на железнодорожную станцию. Ключкин, как узнал про переселение, рассвирепел. Понял, какой поддержки лишился. Налетел на станцию, да поздно...
...Я только вошел в кабинет Гофицкого, как резко зазвонил телефон. Виктор Оскарович взял трубку. По мере того как он слушал, взгляд суровел, губы сжимались. Закончив разговор, посмотрел на светлую щель из-под соседней двери, позвал Старшевского и Тарасова.
— Садитесь, братцы. — Он внимательно взглянул в наши осунувшиеся лица. — Опять Ключкин. На Медведское налетел. Жертв много. Хаты, хлеб пожег... Не будет нам с вами покоя, пока эта сволочь по степи разгуливает!..
Мы склонились над картой, сплошь исчерченной красными пометками.
...Вставало раннее июльское утро. Воздух был густо напоен ароматом яблок. В хатах пахло свежеиспеченным хлебом, а на бахчах — спелыми дынями. Виктор Оскарович выглянул из окна во двор: там уже толпились люди — оперативники, партийные активисты, комсомольцы — все, кому предстояло участвовать в операции. Он посмотрел ни часы: пора. Достал из сейфа оружие, проверил его, сунул в кобуру.
Надо было торопиться. После бойни, учиненной в Медведском, Ключкин, заметая следы, перебазировался в Туркменский район. В управление пришли сведения о его точном местонахождении.
Спустя полчаса по железнодорожной ветке из Ставрополя на Петровку пошел специальный поезд, за паровозом всего один вагон с опергруппой и прицеп с машиной Гофицкого. В Петровке группу ожидали с нетерпением. Как только мы прибыли, несколько автомашин двинулось вслед за газиком Виктора Оскаровича.
Он сидел на заднем сиденье, рядом с начальником секретно-политического отдела полномочного представительства Азово-Черноморского края Ельшиным.
За последнее время лицо Гофицкого сильно побледнело — сказались бессонные ночи. И сейчас, покачиваясь на мягком сиденье, он отдыхал, рассеянно следя, как ходит волнами под легким ветерком бархатное море разнотравья. Сзади надсадно гудели грузовики.
Первыми подозрительную группу людей на горизонте заметили товарищи, ехавшие на переднем грузовике. Степь ровная, точно стол, далеко видно.
— Они! Больше некому плутать здесь.
Грузовики свернули с дороги и прямо по степи, наращивая скорость, помчались вслед уходившим. Те, заметив погоню, бросились наутек. Но расстояние между ними и машинами быстро сокращалось. Шоферы выжимали из моторов все, что могли. Поняв, что скрыться не удастся, бандиты залегли. Нестройные выстрелы загрохотали, когда машины с опергруппой были еще в пределах недосягаемости. Видимо, у бандитов не выдержали нервы. Этот их промах и предрешил исход короткого боя. Была уничтожена почти вся группа.
Но среди убитых и захваченных в плен самого атамана не оказалось. Выяснилось, что Ключкин с другой группой бандитов уходил по дороге в степь. Оперотрядовцы двинулись вслед за машиной Гофицкого, продолжавшего путь в сторону границы района.
Шофер Коля Мартыненко сбавил газ, поджидая, когда их нагонят отставшие. Виктор Оскарович понимал: уцелевшие ключкинцы не могли далеко уйти, они где-то рядом. Вот впереди на дороге показались две линейки. На них — человек восемь. Возницы неистово нахлестывали лошадей.
— Жми, Коля! Это те, кого мы ищем. Их немного, справимся.
Виктор Оскарович стоял во весь рост в кузове с карабином в руках. Когда приблизились к пароконной линейке, он крикнул:
— Стойте! Сдавайтесь! Вы окружены!..
И когда двое, спрыгнув на землю, бросили обрезы и подняли руки, с передней линейки громыхнул выстрел. Гофицкий выронил карабин, прижал руку к груди и, тяжело осев, перевалился за борт машины. А с линейки, передергивая затвор, соскочил сам Ключкин. Он не увидел, как окружила бандитов опергруппа. Короткий бой — и все было кончено. Бандиты были разгромлены.
И когда утонул в степном мареве звук последнего выстрела, все мы подошли к своему боевому другу. Осторожно, будто боясь разбудить, подняли тело Виктора Оскаровича и положили в кузов пробитой пулями машины. Медленно двинулось траурное шествие по притихшей дороге.
А над степью, утопая в небе, пел свою нескончаемую песню жаворонок — вольная и свободная птица.
А. БОЛДЫРЕВ
ПЕРЕГОВОРЫ.
НА ХУТОРЕ КУРАЧЕЙ
Потомственный рабочий Аким Болдырев стал на защиту революции с первого дня ее существования. В девятнадцатом его приняли в ряды большевистской партии. Когда был объявлен набор в народную милицию, Болдырев, еще не оправившись после тяжелого ранения, пошел работать туда. Сначала его назначили начальником Новороссийского окружного управления милиции, затем перебросили на Дон, в Сальск, где он стал политическим комиссаром и начальником окружной милиции.
Много лет отдал Аким Степанович Болдырев любимой работе. Сейчас он — персональный пенсионер,
