лагеря Ингрид никак не могла прийти в себя после горной болезни. Третий высотный лагерь еще предстояло установить, перила от третьего до четвертого лагеря не были провешены. Фишер выбился из графика, измотал себя непомерной физической нагрузкой и пытался теперь выбраться из этого безвыходного положения. Он шел по краю пропасти не менее опасной, чем коварные трещины на леднике Кхумбу. Однако всякий раз ему удавалось выкарабкаться, и он оставался все таким же улыбчивым и приветливым.
Клиенты вышли из лагеря около шести утра. Они шли сами, без гидов, и собирались пройти ледопад до дневной жары, когда лед нестерпимо блестит на солнце и, нагреваясь, начинает подтаивать. В такое время ледник может начать двигаться, и тогда находиться там опасно. Мы с Фишером заранее решили, что, как и прежде, пойдем следом за клиентами, держась чуть поодаль. Обычная для нас практика самостоятельного перемещения клиентов порой привлекала внимание гидов и клиентов из других экспедиций. Я знал, что они с неодобрением относились к такому подходу. Но здесь мы со Скоттом были единодушны.
Лично я испытывал большое недоверие к строго регламентированным экспедициям, где клиентам отводилась роль оловянных солдатиков. Весь мой тренерский опыт — как в альпинизме, так и в беговых лыжах — говорил о том, что в подопечных важно развивать способность действовать самостоятельно.
Многим участникам других экспедиций в «Горном безумии» казался странным не только стиль подготовки клиентов. Объектом пересудов и насмешек стал и сам Букреев. В базовом лагере и на тренировочных выходах его часто можно было видеть в легких ботинках с шипами на подошвах. Анатолий привык носить такую обувь на горе, пока не поднимался слишком высоко. За глаза его стали называть «лапотником» — прозвище, которое он сначала не мог понять на английском, путая с названием известной марки шоколада и недоумевая[45]. Разобравшись, в чем дело, Букреев обиделся на эти глупые придирки. «Зачем мне тащить на гору лишних четыре килограмма[46]? Те силы, которые я сэкономлю в своих легких ботинках, пригодятся мне потом на высоте. Там мы и посмеемся».
Букреев подчинил свою жизнь строгим принципам, сочетая в себя целеустремленность атлета и собранность пилота-испытателя. Он внимательно следил за собой, не забывая и о том, что происходило вокруг. Анатолий умел сконцентрироваться на самом важном в данный момент, на том, что помогало выжить. Одним он казался отчужденным, другим — ушедшим в себя, но на самом деле его мысли всегда были обращены к Гималаям. Лин Гаммельгард сказала о нем: «Мне хотелось бы, чтобы все люди в экспедиции были такими, как Анатолий. Но на целом свете был только один Анатолий и множество таких, как Скотт».
Придя в первый лагерь, я увидел своих клиентов, гревшихся на солнышке. Они отдыхали после прохождения ледника. Из-за случая с Нгавангом Топше у нас не хватало шерпов, так как нескольким из них пришлось нести его вниз. Было уже 23-е апреля, а еще не все грузы, необходимые для установки третьего лагеря, были подняты во второй. Я набил свой рюкзак экспедиционными спальниками и вышел наверх. По дороге я обогнал четырех шерпов, которые также несли груз. Как и я, они собирались заночевать во втором лагере, а утром выйти к третьему лагерю, чтобы доставить туда все необходимое для встречи клиентов.
Стояла тихая солнечная погода. Во время подъема Букреев наслаждался теплом, понимая, что скоро нельзя будет ходить в легкой куртке. Наверху экспедицию ждал пронизывающий до костей холод.
Когда я пришел во второй лагерь, шерпы готовили ужин для клиентов, которые шли следом. Я перекусил на скорую руку и пошел в свою палатку. Устав от проделанной работы и разморенный уже вовсю светившим солнцем, я сразу же провалился в глубокий сон.
Соседом Букреева по палатке был Мартин Адамс, которого все больше тревожило, как шли дела в экспедиции. Ему казалось, что руководство куда более интересовалось освещением экспедиции в прессе, нежели ее снабжением. Мартину нужна была вершина. Но если в будущем ничего не изменится, то вершины ему не видать. Особенно беспокоило Мартина то, что третий лагерь еще не был установлен, и поэтому ему не удастся переночевать там завтра. Его график акклиматизации был под угрозой.
Мартин, последовав моему примеру, проспал несколько часов. Когда мы стали собираться на ужин, уже стемнело и похолодало. Мартин опять надел «крокодилову кожу», а я — свою куртку. В общей палатке обсуждались темпы нашего продвижения по маршруту. Поскольку третий лагерь еще не был установлен, мы разработали компромиссный план. Теперь клиентам предстояло подняться по перилам до высоты 7 000 метров. За этот участок я был уверен, поскольку сам закреплял там веревки. Потом мы со Скоттом планировали подняться до 7 300 метров, выбрать место для третьего лагеря и проследить за его установкой.
Ночью вновь поднялся сильный ветер, небо заволокло тучами. Пошел снег. К счастью, таких порывов ветра, как во время последней ночевки Фишера во втором лагере, не было. Утром, еще затемно, группа шерпов, нагруженных снаряжением и продуктами, вышла наверх. Они протоптали в снегу тропу, по которой позже стали подниматься остальные. Наши клиенты встали около шести утра. После завтрака Фишер решил проводить Тима Мадсена вниз, в базовый лагерь. После операции по спасению заболевшего шерпы Тим не успел восстановиться и плохо себя чувствовал. Тем не менее, необходимо было устанавливать третий лагерь. Поэтому Фишер велел Букрееву догнать первую группу шерпов и подняться с ними на высоту 7300 метров. Клиентам же предстояло подняться по перилам до 7000 метров и к обеду вернуться в лагерь.
Я шел не спеша, ведь в моем рюкзаке лежала высотная палатка и теплые вещи. Поднявшись до высоты 6 800, я встегнулся в перила, идущие по стене Лхоцзе. Погода, казавшаяся лишь слегка облачной, начала портиться. Задул ветер, пошел снег. Пока я поднимался по перилам, сгустился туман. На подъеме я понял, что сильно ошибся, не переодев свои «лапти». Совершить такую глупость! Конечно, пристегнувшись к веревкам, я находился в безопасности, но положение было не из самых приятных. Шипы на моих ботинках проскальзывали на жестком льду, лишь слегка присыпанном снегом, и приходилось следить за каждым шагом.
Видимость упала до одного-двух метров, но под порывами ветра туман иногда рассеивался. В один из таких моментов Букреев увидел спускавшихся сверху шерпов «Горного безумия». Он был удивлен такой встречей и спросил у них, неужели они успели приготовить место для лагеря и поставить палатки? На оба вопроса ответ был отрицательным. Шерпы сказали, что ветер был слишком сильным, а погода — слишком плохой.
Я был огорчен тем, что шерпы не выполнили положенной работы… Мы и так уже сильно выбились из графика, а ночевка в третьем лагере, необходимая для клиентов, все откладывалась. Но я не мог приказать шерпам остаться. На это имели право только Скотт и Лопсанг. Но один из них сейчас спускался вниз, а другой сопровождал своего больного дядю. Расстроенный срывом наших планов, я продолжил подъем, пока не добрался до конца перил. Словно в подтверждение слов шерпов, погода стала просто ужасной. Повалил густой снег, порывы ветра усиливались. Видимость упала практически до нуля. Выложив из рюкзака высотную палатку, я привязал ее там же, где шерпы оставили свои грузы — на верхней точке закрепления перил. Резко похолодало, и я почувствовал, что сильно замерз. Еще раз пожалев об ошибке с ботинками, я поспешил вниз. Менее чем за час я добрался до наших палаток. Участники уже обедали, и я присоединился к ним.
Клиенты, хотя и не достигли намеченной высоты, приняли правильное решение, повернув вниз, когда погода резко ухудшилась.
Этой ночью (24-го апреля) я разговаривал со Скоттом по рации. Они с Нилом все еще были в базовом лагере. Мы обсудили наши проблемы. Третий лагерь до сих пор не был установлен, а наши шерпы от непрерывной работы находились на грани истощения. Я предложил послать четырех шерпов на установку палаток в третьем лагере, а потом отправить их в базовый лагерь для долгожданного отдыха. Правда, отпуская их вниз, мы заведомо лишались их помощи 26-го апреля, и ситуация значительно усложнялась.
Фишер, Роб Холл из «Консультантов по приключениям», Тодд Бурлесон из «Альпийских восхождений», Ян Вудал из экспедиции «Санди Таймс» (Йоханнесбург) и Макалу Го из тайваньской национальной экспедиции решили объединить свои усилия и совместно провесить веревки от третьего до четвертого лагеря. Срок был назначен на 26-е апреля. Первоначально «Горное безумие», как и остальные экспедиции, не собиралось привлекать к этой работе своих гидов. Планировалось послать туда нескольких
